обет безбрачия до победы над монголами.
— Откуда ты родом?
— Из провинции Сагами, но не из Камакуры.
Вопросы, которые задавали Акире, наводили его на невесёлые подозрения.
— Помоги мне, пожалуйста, — бабушка взяла и поставила перед Акирой две коробки. В одной лежали деревянные веера, а в другой — разноцветные свёрнутые ленты. — Можешь привязать по две ленты к каждому вееру?
— По краям?
— Да. Это нужно для танцев.
Акира сел на пол, фыркнув, откинул назад волосы и движением работяги засучил рукава, прежде чем приняться за работу. Иё наблюдала за «Акико» проницательным взглядом.
— И кому же пришло в голову переодеть юношу в девушку и подослать его в усадьбу сиккена?
Оруженосец не стал слишком быстро реагировать на провокацию. Он смотрел на старушку сквозь волосы, закрывавшие висок.
— Положи на место веер. Ты держишь его, словно мотыгу. Как же тебя зовут на самом деле?
— Акира. Фамилии нет, — ответил парень, перестав изображать девичий голос.
— Могу я узнать, кто послал тебя и какова цель твоего прихода?
Акира молчал.
— Я никому ни слова не скажу о тебе, — пообещала Иё. — Это был приказ твоего господина?
— Мой господин здесь ни при чём. Я пришёл по своей воле. Хотел узнать, почему его и его людей не отправили сражаться.
На обескровленных губах Иё появилась улыбка:
— Так тебе сказать, где находится комната с документацией? Я служила и нынешнему сиккену, и его предшественнику, и за это время успела понять, что маленькое нарушение правил может привести к большой храбрости.
— Я был бы бесконечно благодарен вам за такую помощь, — Акира низко поклонился пожилой женщине.
***
Через некоторое время, как и обещала, пришла Мидори и позвала нас вместе с группой женщин, заканчивавших последние приготовления, в другое здание. Когда мы прошли туда, церемония уже почти началась, и артисты торжественно поднимались на сцену. Сцена эта была широкая и около метра высотой, c красной балюстрадой и двумя лестницами, по которым должны были подниматься участники представления. Зрители устроились полукругом: впереди сидели мужчины в многослойных одеждах, из-под которых стелились по полу шлейфы, и маленьких шапках со свисающими сзади лентами, сначала те, кто носил чёрные верхние платья, затем — коричневые, зелёные, синие, дальше от сцены — более разноцветная толпа женщин, и среди них — мы с Машей. Слева от нас сидела Мидори и с сосредоточенным видом смотрела в свою «тетрадку». Она безотчётно нравилась мне. От других женщин её отличали уверенные движения и прямой взгляд. Вокруг щебетали её подруги:
— Мидори, ты не выспалась?
— Опять всю ночь стихи писала?
— Уж не надеешься ли ты попасть в антологию японской поэзии?
Мидори ответила им:
— Попавшие туда были такими же людьми, как мы с вами, значит, и для меня в этом нет ничего невозможного.
Справа и чуть позади нас Сидзука, не без помощи матери, надевала мо — что-то вроде фартука, который должен был надеваться сзади и подпоясываться спереди, белого цвета, переходившего в синий к подолу, волочившемуся по полу. Мать не переставала наставлять дочь:
— Не торопись! Пока идёт танец эмбу для очищения пространства. Не забывай: веер держишь у лица, но не слишком высоко, идёшь маленькими шажочками…
Казалось, от таких наставлений Сидзука будет чувствовать только больше давления.
Позади сцены помещались музыканты, мы могли видеть их высокие шапки. В качестве инструментов они использовали бамбуковые флейты, губной орган, барабаны разных размеров. Один музыкант дремал, склонив голову к плечу, и когда сидевший рядом коллега толкал его в нужный момент, он просыпался, хватал колотушку и ударял в гонг. Музыку, которую они играли, я не смогла бы описать человеку, ни разу не слышавшему ничего подобного. Она была медленной и ритмичной, слушая её, вы бы всё время ждали кульминации и не дождались. На сцене танцевали молодые девушки, одетые в красные хакама и косодэ, поверх которых была верхняя одежда, скреплённая шнурком на запахе. Их волосы были собраны белыми и красными лентами. Они передвигались медленными, чинными шагами и взмахивали искусственными веточками. Женщина, сидевшая слева от меня, обмахиваясь веером, вздохнула:
— Какое элегантное зрелище!
— Похоже на какой-то ритуал, — шепнула мне Маша.
— Как я поняла, это он и есть, — ответила я.
— Это мику, помогающие священникам из домашнего святилища сиккена. Их должно было быть шестеро, но одна ещё занята приготовлением священной ткани, — сказала мне женщина слева, закрывая своим веером оба наши лица.
— Спасибо, — сказала я неожиданно просветившей меня зрительнице.
Мику спустились со сцены по лестнице, у подножия которой их ждала ещё одна девушка в красно-белых одеждах, державшая сложенную ткань.
— Понесёшь в храм? — спросили её.
— Нет, дождёмся окончания, — помотала головой она.
— Сидзука, пора! — мать потуже затянула мо на дочери.
Та в очередной раз поправила волосы и поднялась на сцену вместе с другой группой танцовщиц. Музыканты начали другую мелодию, которая мало чем отличалась от предыдущей. Девушки красиво пошли вдоль балюстрады, держа над головами деревянные веера с лентами. По полу живописно волочились их окрашенные у подолов мо. Именно этот предмет одежды сыграл злую шутку с бедной Сидзукой — она споткнулась об мо идущей впереди девушки, и они обе упали на третью, создав переполох среди танцовщиц и недоумение среди зрителей. Дама слева от меня на всякий случай упала в обморок и оказалась подхваченной на руки одним из чиновников в шапке с лентой. Тот нечаянно толкнул мать Сидзуки, которая в этот момент пила чай, и она пролила его на себя, размазав значительную часть макияжа на лице. Со сцены упал уроненный кем-то веер, задев мику, которая испуганно кинула в сторону свою сложенную ткань. Поддавшись внезапному приступу геройства, я скинула свою шёлковую робу, выбежала вперёд и подхватила ткань. Среди всего этого хаоса проснулся сонный музыкант и ударил колотушкой в гонг.
Ко мне подошла мику, благодарно поклонилась забрала ткань. К ней подошла Мидори, спрашивая, всё ли в порядке. Я уставилась на танцовщиц на сцене, которые решали, продолжать им выступление или уступить место следующей группе. Кто-то тронул меня за локоть. Это Маша пыталась обратить моё внимание на происходящее у выхода. Там какая-то дама, слишком высоко подняв одежды, прытко выбегала из павильона.
— Акира! — прошептала я, узнав оруженосца.
Мы с Машей пробежали мимо места для сиккена и членов его семьи, которое сегодня пустовало, но было отгорожено бамбуковым полотном, свисавшем с потолка, и уже на улице догнали Акиру.
— Я знаю, где искать документ. Пойдёмте! — сразу сказал он.
Втроём мы побежали к главному зданию.
***
Фукуда Кэзухико ходил туда-сюда вдоль полок и раскладывал по ним бумаги из