Читать интересную книгу Заговор против будущего: Ревизионизм - орудие антикоммунизма в борьбе за умы молодежи - Валентина Даниловна Скаржинская

сопровождаемому использованием марксистской терминологии и осуществляемому, как и ревизионизмом, с позиций мелкобуржуазной идеологии. Родственное по духу отношение к марксизму, формируемое на одной и той же мелкобуржуазной основе, всегда питавшей реформистские и оппортунистические течения, и превратило Франкфуртскую школу в «кладезь премудрости», из которого черпали и черпают ревизионисты всех мастей. Не случайно в ревизионистских трактатах эта школа оценивается как «ядро и высшее достижение так называемого западного марксизма» (П. Враницкий).

В действительности же Франкфуртская школа может рассматриваться как некое связующее звено между буржуазной философией и ревизионизмом, как чисто мелкобуржуазная попытка соединить марксизм с буржуазными философскими школами и течениями.

Наибольшую популярность среди молодежи из всех апостолов неомарксизма завоевал себе Г. Маркузе своим лозунгом «Great Refusal» («Великого Отрицания»), провозглашенным в книге «Одномерный человек. Очерки по идеологии развитого индустриального общества». Приняв участие в издании «Экономическо-философских рукописей 1844 года» Маркса, Г. Маркузе первым, уже в 30-е годы, положил начало их ревизионистской интерпретации и последовавшей за ней тенденции к делению Марксова учения на учение «молодого», более революционного Маркса и Маркса «зрелого», якобы изменившего своим юношеским идеалам. С легкой руки Маркузе пересмотр диалектического материализма и стал осуществляться ревизионизмом под предлогом возврата к «аутентичному» марксизму, к которому апеллируют ревизионисты всех мастей.

Идеологи Франкфуртской школы активно стремились выступать в роли духовных наставников молодежи. В 60-е годы им небезуспешно удалось навязать молодежи Запада свои концепции. Известные молодежные «бунты» в ряде стран Европы, США проходили под лозунгом «трех М»: Маркс, Мао, Маркузе. Такая эклектика в мировоззрении молодежи не могла с самого начала не обречь ее выступления на провал, и главным образом в результате того, что эти выступления были дезориентированы концепцией Г. Маркузе о новом субъекте революционного процесса, новом революционном адресате общественного развития, который Маркузе увидел не в рабочем классе, а именно в студенческой молодежи. Г. Маркузе отрицает революционную миссию рабочего класса, его авангардную роль в общественных преобразованиях, поскольку он, по Маркузе, не только интегрировался в капиталистическую систему, но превратился в явно контрреволюционную силу. Единственно революционной силой, не связанной никакими обязательствами в обществе, остается молодежь и студенчество, и возможность революции Маркузе видит только в «революции молодых».

Тенденциозный пересказ чужих высказываний о марксизме-ленинизме и даже очевидных его мистификаций легко может быть воспринят молодежью, не искушенной в теоретических битвах, как творческое развитие марксистской философии, хотя этот пересказ всегда сопровождается тем, что из марксизма-ленинизма выбрасываются или искажаются основные его положения, сформулированные самим К. Марксом, — прием, по существу, характерный для всех современных ревизионистов. Именно это имел в виду В. И. Ленин, когда более 70 лет назад в предисловии к первому изданию книги «Материализм и эмпириокритицизм» писал: «Это — типичный философский ревизионизм, ибо только ревизионисты приобрели себе печальную славу своим отступлением от основных воззрений марксизма и своей боязнью или своей неспособностью открыто, прямо, решительно и ясно „рассчитаться“ с покинутыми взглядами».[17]

Не случайно такой прием — выдавать за «творческий марксизм» простой пересказ буржуазных мистификаций марксизма — не является открытием современного ревизионизма. В. И. Ленин высмеивал этот прием как выражение неумения понять и ясно представить борьбу двух коренных направлений в философии, как тупоумную претензию «подняться выше» материализма и идеализма, «превзойти» это «устарелое» противоположение, как преклонение перед «изношенной уже буржуазными философами Европы шляпкой»,[18] словом, как выражение беспартийности. В. И. Ленин говорил: «Приемы сочинения разных попыток развить и дополнить Маркса были очень нехитры. Прочтут Оствальда, поверят Оствальду, перескажут Оствальда, назовут это марксизмом. Прочтут Маха, поверят Маху, перескажут Маха, назовут это марксизмом. Прочтут Пуанкаре, поверят Пуанкаре, перескажут Пуанкаре, назовут это марксизмом!»[19]

Ныне вместо этих имен можно поставить другие, однако сущность приема от этого не изменится, от этого он не станет ни оригинальным, ни творческим: прочтут Блоха, поверят Блоху, перескажут Блоха, назовут это марксизмом. Прочтут Маркузе, поверят Маркузе, перескажут Маркузе, назовут это марксизмом. Прочтут Фрейда и Фрома, поверят Фрейду и Фрому, перескажут Фрейда и Фрома, назовут это марксизмом.

Примечательно, что не только теперь, но и тогда, более 70 лет назад, подобные приемы использовались под флагом борьбы против «догматизма». Словечко «догматизм» и тогда, как отмечал В. И. Ленин, представляло собой «излюбленное словечко идеалистов и агностиков против материалистов».[20] Современным ревизионистам, пресловутому «неомарксизму», «аутентичному марксизму» не принадлежит, следовательно, приоритет даже в обвинении материалистов в догматизме. Но именно это — ссылки на догматизацию марксистской философии и необходимость борьбы с этой догматизацией — служило в глазах известной части прогрессивной общественности единственным «оправданием» поведения ренегатов типа Р. Гароди, Э. Фишера, чехословацких и польских ревизионистов.

Деятельность современного ревизионизма неоднозначно преломляется в сознании мировой общественности и особенно в сознании молодежи. Неверные, хотя часто и непредубежденные, оценки, главным образом со стороны представителей отдельных групп молодежи, свидетельствуют о неумении по-марксистски подойти к пониманию теоретической и практической активности ревизионизма, отделить то, что сами ревизионисты говорят о себе и своей деятельности, от того, что́ эта деятельность по своему общественному значению представляет собой на самом деле, отличить фразы об интересах и намерениях ревизионизма от действительных его интересов и намерений.

Довольно широко, и не только среди молодежи, бытует мнение, что не так-то легко отличить действительно творческие попытки развития марксизма от попыток под маской творческого развития марксизма протащить в него чуждые ему идеи. Однако, смеем утверждать, это мнение совершенно несостоятельно.

В. И. Ленин учил, что огромное разнообразие философских, политических и прочих учений и теорий, предоставленное в наше распоряжение всей историей развития общественной мысли, неизменно требует оценки с точки зрения господства тех или иных форм общественного устройства, социальных преобразований, соотношения классовых сил — всего того, что определяется «делением общества на классы», которое, как говорил В. И. Ленин, «должно стоять перед нами ясно всегда, как основной факт».[21] Но, как подчеркивал В. И. Ленин, материалист не просто констатирует этот факт, а «вскрывает классовые противоречия и тем самым определяет свою точку зрения».[22] Ревизионист же прячет свою классовую сущность, «искусно увертываясь от всякой определенной формулировки своих принципов».[23] А именно классовый подход есть тот компас, который не дает заблудиться в сложном сплетении общественных явлений, в оценке классовой и гносеологической сущности идеологических отражений, который помогает определить, где мы имеем дело с борьбой мнений, а где — с борьбой идей. «Когда не сразу видно, какие политические или социальные группы, силы, величины отстаивают известные предложения, меры и т. п., — писал В. И. Ленин, — следует всегда ставить вопрос: „Кому выгодно?“… В политике не так важно, кто отстаивает непосредственно известные взгляды. Важно то, кому выгодны эти взгляды, эти предложения, эти меры».[24]

Ленинская постановка вопроса «Кому выгодно?» дает возможность не