Я краснею.
— Что?
Он улыбается мне.
— Ты все еще самая красивая девушка, которую я когда-либо видел.
Я чуть не давлюсь водой, которую пила.
— Эд, это очень мило, если бы это было правдой. Я сказала тебе, секса не будет.
Он смеется.
— Я не сказал эти слова, чтобы залезть к тебе в штаны, Кали. Если бы я хотел в эту киску снова… поверь мне, я был бы уже там.
Я приподнимаю брови, глядя на него.
— О, действительно.
Он улыбается.
— Серьезно. И обещаю, я не буду заниматься с тобой сексом. Пока, — он продолжает, когда видит, что выражение моего лица не меняется. — Я чертовски серьезен. Иди сюда, — Эд хлопает по месту рядом с собой. Я подползаю и забираюсь ему под руку. Должно быть, мы остаемся в таком положении некоторое время — здесь так тепло и уютно — что я засыпаю.
Эд Никсон
Через несколько минут я смотрю вниз, на Кали и вижу ее спящей. Затем целую ее в голову и медленно убираю из-под нее руку, прежде чем встаю и поднимаю девушку, чтобы отнести в кровать. Как только укрываю, пишу записку для нее, чтобы Кали написала мне и оставляю свой номер телефона. Выхожу из отеля, закуриваю сигарету и сажусь в машину. Призывая автомобиль к жизни, я выезжаю с парковки и направляюсь в свою квартиру. Она временная, пока не построят мой дом, но я не могу держать здесь и свой байк, и машину. Одно из двух всегда должно оставаться в клубе. Я захожу в квартиру и бросаю ключи, захожу в свою комнату, раздеваюсь и иду в душ, прежде чем отправиться в кровать. Я ворочаюсь с боку на бок очень долго, думая об этих ярких изумрудных глазах, прежде чем провалиться в сон, преследуемый демонами из моего прошлого.
Четырнадцать лет назад
Толпа взревела, когда я направился к рингу. Сейчас я занимался боями не ради статуса, а ради денег. С тех пор как погиб мой отец, мать стала похожа на зомби. Она не ест и никогда не покидает свою комнату, и мне регулярно приходится проверять ее, чтобы убедиться, что она все еще жива. Ее душа умерла в тот день, когда умер и отец.
Я начал подпрыгивать, ожидая, когда судья закончит говорить.
— В правом углу у нас непобедимый… Эд «Палач» Никсон! Он известен тем, что вырубает с одного удара. Так что, будьте осторожны, ребята, это может быть быстро.
Толпа поприветствовала меня, и это было жарко. Я понимал это, потому что бился в ринге с тринадцати лет, и привык к такому вниманию, хотя вне ринга я начал драться гораздо раньше. Мой оппонент улыбнулся мне, возможно, надеясь, что его каменное выражение лица останется сильным. Я ухмыльнулся ему в ответ и толпа снова взорвалась. По всем возгласам, которые я мог слышать, звучало так, будто толпа заполнена женщинами. Это был подпольный бой, но здесь были люди разных возрастов.
— И в левом углу у нас Стивен Люгер, за спиной которого двенадцать побед и один проигрыш. Его нельзя недооценивать. У него отличный хук справа.
Ну, у меня оба хука отличные. Поэтому еще посмотрим, как все пойдет.
Мы ударились кулаками, и затем я начал ходить вокруг него, следуя его шагу. Я увернулся от его хука и перенес весь свой вес на удар левой. Мой кулак соприкоснулся с его челюстью, и я мог почувствовать хруст его костей под костяшками своих пальцев.
Треск.
Его тело упало прямо на землю. Толпа на мгновение погрузилась в мертвую тишину, прежде чем снова взреветь и когда я посмотрел вниз, Стивен выглядел мертвым. Его тренер и пара других членов команды забежали на ринг. Я пожал плечами и вылез из ринга и пошел в раздевалку, чтобы собрать свое дерьмо. Пройдя мимо Томми, я схватил свой заработок из его протянутой руки.
— Знаешь, Эд, тебе скоро придется позволить им нанести удар. Или никто не будет идти против тебя.
Я рассмеялся.
— Ага, еще посмотрим.
Выйдя на бодрящий воздух, я взобрался на свой мотоцикл. Он принадлежал моему отцу, но когда тот умер, перешел ко мне. Я, черт побери, ненавидел отца и то, через что он заставил меня пройти, когда я был ребенком, но взял чертов байк — он был очень красивым.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я подъехал к нашему обычному дому, который находился в районе среднего класса города. Выключив байк, поднялся по лестнице и открыл входную дверь. Я закрыл ее за собой и вошел на кухню. Включив свет, взглянул на пол. Это был тот самый момент, когда я увидел свою мать, лежащей в луже крови, которая струилась из ее запястья, ног и горла. Я побежал к ней и проверил пульс.
— Мам?
Я потряс ее, но она не отвечала. Подбежал к телефону и набрал 911, а затем позвонил Зейну.
После того как сделал звонки, я спустился по стене на пол и просто смотрел на нее. Я должен был чувствовать грусть, но вместо этого был зол. Какой эгоистичной сукой нужно быть, чтобы лишить себя жизни, когда есть сын? Я бы никогда не поступил так со своим ребенком. Я встал, поднялся по лестнице в свою комнату и начал паковать вещи, бросая в черный рюкзак все, что могло мне пригодиться.
«К черту этот дом! Я бы сжег его дотла с моей сукой матерью внутри», — подумал я про себя. Пять минут спустя, услышал, как подъехали машины и стук в дверь. Я пошел к двери и открыл ее для полиции и скорой помощи. Впустил их внутрь, рассказывая о случившемся, а затем сел на байк и уехал. Выехав на шоссе, направился к Эбби. Она была единственным человеком, которого прямо сейчас я был в силах видеть. Подъехав к ее дому, выключил мотоцикл, и пошел к маленькому летнему домику, в котором она жила.
— Эд? Ты в порядке? — спросила девушка, открывая дверь, когда увидела меня.
Я покачал головой.
— Мама мертва. Она вскрыла себе вены. Я нашел ее после боя сегодня.
Эбби в шоке прижала руки ко рту.
— Иди сюда, — притягивая к себе, она обняла меня.
Я посмотрел на Эбби, а она посмотрела на меня, в ее глазах была отчетливо видна грусть. Это затронуло что-то глубоко внутри меня — видеть ее боль из-за меня.
Я вытер слезы с ее глаз.
— Не плачь, она не стоит того.
У Эбби была жестокая жизнь. Она была отдана системе опеки детей после того как ее родителей убили, когда ей было четыре. Понадобилась целая неделя, чтобы это выяснилось и когда ее нашли, Эбби была на грани смерти, и вся вымазана кровью своих родителей. В полиции сказали, что ночью, она ради комфорта лежала вместе с ними, не осознавая абсолютной ужасающей сцены перед собой. Оба родителя были избиты дубинками и зарезаны. Поэтому после этого, Эбби жила в разных дерьмовых приемных семьях. Так было до того, пока ей не исполнилось девять и ее перевели в семью в Уэст-Бич, которая была не меньше испорченой. Однажды ночью она сбежала, и моя тетя Шелли нашла Эбби бродящей по улице в потрепанной, грязной и порванной одежде. После этого тетя с дядей Пинчером взяли ее к себе. Это нигде не было зарегистрировано, хотя система знала, что она была беглянкой, которая сама себя вырастила.
Эбби шмыгнула носом и сняла с меня жилет.
— Входи, ты можешь воспользоваться душем. Смыть с себя это.
Девушка провела меня к своему душу и начала снимать с меня одежду.
— Ох, Эбби? Что ты делаешь? — спросил я, гладя вниз на нее.
— Просто позволь мне позаботиться о тебе, хорошо? — прошептала она.
Стоя на месте, я секунду обдумывал ее заявление. Я снова перевел взгляд на Эбби и прищурился. Девушка улыбнулась в ответ на мой намек на одобрение и сняла с меня одежду, прежде чем снять с себя. Мы оба шагнули в душ, и я думаю, это был первый и единственный раз, когда я занимался сексом с девчонкой и за этим стояли какие-то чувства. Недостаточно, чтобы значить что-то большее, чем это на самом деле было, но все равно, какое-то значение у этого было. Я развернул Эбби так, что ее спина прижималась ко мне спереди. Схватил волосы в кулак и оттянул голову назад, прежде чем провести свободной рукой по ее тугому животу и вниз к киске. Эбби застонала и откинула голову назад. Грубо потянув девушку за волосы и отпустив, я схватил обеими руками ее бедра и насадил на свой член, входя в нее жесткими и глубокими толчками, пока она не кончила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})