– Уилл! – воскликнула я. – Ты мне нужен!
Он грубо меня оттолкнул, и я потрясенно поняла, что лицо у него темное от гнева.
Я отступила.
– У меня сейчас нет на это времени! – внезапно сказала я. – Можешь на меня злиться, но есть вещи поважнее. Широкий Дол! Ты должен мне помочь его спасти!
Лицо Уилла было твердо, как меловая скала.
– Мне нужно задать тебе один вопрос, – голос его был полон гнева. – Один вопрос, а потом я уйду.
Я поежилась. На улице было морозно, на тротуарах сверкал иней. Я стояла босиком на каменном крыльце.
– Ты знаешь, что сегодня поставил на карту твой муж? – спросил Уилл.
– Что?.. – заикаясь, выговорила я.
– Ты знаешь, на что твой муж сегодня играет? – повторил Уилл.
Голос его был хриплым, даже в шепоте слышался гнев.
– Да, – сказала я. – Он вернулся домой за документами. Я только что обнаружила, что они пропали.
Я завела руку за спину и взялась за молоток на большой черной двери так крепко, что мне стало больно.
– Ты знаешь, где он? – спросила я.
Уилл кивнул.
– Я хотел тебя увидеть, – сказал он. – Поехал к дому той женщины, у которой ты была сегодня вечером. Мне сказали, ты уехала домой, ложиться. Я решил, что повидаюсь с его милостью, если найду его.
Он помолчал.
– И я его нашел, – продолжил он. – Он был в новом карточном клубе, в переулке за Керзон-стрит, пьяный вусмерть, пытался играть в пикет. В клубе говорили, что он весь вечер выигрывал, а теперь начал проигрывать. Ставкой были документы на Широкий Дол. Кто их выиграет, тому Широкий Дол и будет принадлежать.
Мы оба замолчали. По улице дул ледяной ветер, и я дрожала, но не возвращалась в дом.
– Он еще не проиграл его, когда ты уходил? – спросила я.
– Нет.
– Ты его видел? Тебя туда впустили?
Жесткие губы Уилла сложились в улыбку.
– Это не клуб для джентльменов, – сказал он с пристрастностью истинного радикала. – Туда пустят любого, кто достаточно богат или достаточно глуп. Это конюшня, из которой сделали клуб, посадив у дверей привратника, они играют там, где раньше спали грумы. Открылись всего пару недель назад.
Мысли мои метались так, словно у меня все еще была лихорадка.
– Жди здесь, – сказала я. – Я возьму плащ.
Он не успел ответить, как я уже бежала вверх по лестнице. Я вытащила из гардероба плащ и сунула заледеневшие ноги в сапоги для верховой езды. Усталость прошла, в голове стучало от волнения, я дрожала от холода, но мне нужно было скорее спуститься, чтобы Уилл не уехал, не дождавшись меня.
Я схватила лежавший в ящике стола кошелек, полный гиней, и скатилась вниз по лестнице, уже не думая о том, услышит ли меня кто.
Уилл по-прежнему стоял на крыльце.
– Идем! – сказала я, закрывая за собой дверь и устремляясь по улице. – Это твоя лошадь?
Гнедой Уилла был привязан к ограде. Уилл кивнул и отвязал его. По моему кивку он подсадил меня в седло и, вспрыгнув, сел позади меня.
– Куда? – спросил он.
– В конюшни, – ответила я.
Мы потрусили по переулку к конюшням. Копыта лошади громко стучали по промерзшим булыжникам. Внутри залаяла собака, и мы увидели, как зажегся свет. Я заколотила в дверь конюшни, лошади внутри встревожились, потом я услышала, как кто-то спустился по лестнице из жилых помещений, и сонный голос крикнул:
– Кто там?
– Леди Хейверинг! – рявкнула я.
Я почувствовала, как Уилл у меня за спиной оцепенел от ярости, услышав титул, но грум отодвинул засовы и высунулся из-за приоткрытой двери, держа в руке фонарь.
– Леди Хейверинг? – недоверчиво спросил он.
Потом увидел меня и выскочил на улицу.
– Что вам угодно, ваша милость?
– Хочу одолжить у тебя костюм, твой воскресный костюм, – коротко ответила я. – Мне он очень нужен, прошу тебя, Джерри.
Он растерянно поморгал в свете фонаря.
– Быстрее! – сказала я. – Я переоденусь у тебя в комнате. Сперва дай мне одежду.
Уилл соскочил с лошади и снял меня с седла.
– Ты же слышал, что она сказала, – обратился он к Джерри. – Делай, что велят.
Грум что-то забормотал, но повернулся и повел меня внутрь по шаткой лестнице.
– У меня есть костюм, я его шил на свадьбу брата, – сказал он. – Он у меня портной, нарочно на меня сшил.
– Отлично, – сказала я.
Чем наряднее я буду выглядеть, тем вернее выгорит мой план.
Джерри подошел к сундуку, стоявшему в углу, и почтительно вынул костюм.
Пока нам везло, к костюму прилагалась рубашка и белый галстук. Он был хорош, почти как у джентльмена: из гладкой ткани, не домотканой. Темно-серый. В таких костюмах ходят городские чиновники или даже купцы средней руки. Если в клуб пустили Уилла в его буром домотканом одеянии, то меня в этом костюме точно должны были пустить, если мне удастся сойти за молодого человека.
К костюму прилагалась треуголка, тоже серая, а поверх я могла накинуть свой плащ. Мне пришлось смириться с сапогами. Я не хотела одалживать у грума башмаки с блестящими пряжками, они были бы мне слишком явно велики, а жакет и брюки казались просто свободными.
Переодевшись быстро, словно в балагане между номерами, я сбежала по лестнице, пока Уилл и грум заводили гнедого в конюшню.
Уилл уставился на меня, а грум просто разинул рот.
– Бог ты мой, леди Хейверинг, что вы задумали? – воскликнул грум.
Я прошла мимо него и накинула плащ.
– А ты как думаешь? – спросила я. – Сойду я за молодого человека? За джентльмена?
– Да… – заикаясь, произнес Джерри. – Но зачем, ваша милость? Что вы затеяли?
Я рассмеялась, мне казалось, что я не в себе, как будто все еще в лихорадке.
– Спасибо, что одолжил костюм, – сказала я. – Я верну его в целости и сохранности. Никому об этом не рассказывай, получишь гинею. Приготовь для нас к рассвету гнедого и Море. Не ложись, жди меня.
Он бы ответил, но я развернулась, и Уилл последовал за мной.
Его улыбка блестела в лунном свете. Я улыбнулась в ответ.
Так приятно было снова выйти из дома в удобной одежде!
Все это казалось сном: идти с Уиллом по темным пустым улицам Лондона.
Я расхохоталась.
– Веди, – сказала я. – В клуб Перри, как можно быстрее.
Уилл не спрашивал меня, что я задумала. Я уже много месяцев знала, что люблю его, но когда он просто молча с улыбкой кивнул, я полюбила его еще сильнее. За то, как повернулся и бегом рванулся по улице, хотя понятия не имел, какого черта я придумала.
Я и сама до конца не знала.
Новый клуб был всего в нескольких минутах ходьбы; Перри поехал туда в кэбе, а назад, видимо, собирался пойти пешком. Свернув с широкой Керзон-стрит за угол, мы двинулись, взявшись за руки, и в темноте подошли к дверям неторопливо, как лорды.
– Это тут, Майкл! – громко сказал Уилл.