– Мы собирались отправиться в Широкий Дол, – сказала я. – Неважно, что ваши люди здесь, леди Клара. Мы с Перри поселимся в Широком Доле.
– Лучше не надо, – ровным голосом произнесла она. – И так уже было достаточно слухов, я бы хотела, чтобы тебя видели в городе, Сара. Я не хочу, чтобы вы уезжали в деревню, будет похоже, что нам есть что скрывать.
Я взглянула на нее.
Ее голубые глаза были прозрачны, свечи, стоявшие рядом, заставляли ее лицо светиться румянцем. Она сидела во главе обеденного стола, Перри напротив нее. Я помещалась в середине, как ничего не значащая особа.
Перри прочистил горло:
– Сара и правда хотела уехать, мама. Ей все еще нехорошо, ей нужно отдохнуть в деревне.
Мать взглянула на него с открытым презрением:
– Я сказала, что это невозможно.
Я почувствовала, как начинаю закипать, но я не была юной леди, которая могла бы закричать, упасть в обморок или бросить салфетку и выбежать из комнаты.
Я отпила воды и посмотрела на леди Клару поверх края стакана.
– Мы лишились управляющего в Широком Доле, – сказала я. – Мне нужно быть там, чтобы встретить нового. Я не хочу уезжать оттуда надолго. Там уже тоже разное говорят о нашем браке. Я бы хотела там побывать. Я собиралась отправиться через пару недель.
Лакей начал убирать тарелки, дворецкий принес блюдо с ломтиками говядины в красном винном соусе и подал сперва леди Кларе, потом мне, потом Перегрину. Подали артишоки и картофель, морковь и мелкие кочанчики брюссельской капусты. Перри принялся за еду, словно пытался не услышать, если я к нему обращусь. Но я была не настолько глупа, чтобы думать, что Перри мог мне помочь.
– Это невозможно, Сара, – вполне любезно произнесла леди Клара. – Мне жаль тебя огорчать, но вы оба нужны мне в Лондоне.
– Мне тоже жаль, – отозвалась я, зеркально отражая ее сожаление. – Но я не хочу оставаться в Лондоне.
Леди Клара взглянула на лакея и дворецкого. Они стояли возле стены, словно были глухи и слепы.
– Не сейчас, – сказала она.
– Нет, сейчас, – ответила я.
Мне было все равно, что обо мне подумает лондонское общество, и уже тем более все равно, что подумают слуги леди Клары.
– Я хочу сейчас же отправиться в Широкий Дол, леди Клара. Мы с Перри уедем.
Леди Клара посмотрела на Перри. Подождала.
Он склонил голову к тарелке и старался не встречаться с матерью глазами. Молчание затянулось.
– Перри… – сказала леди Клара.
Этого оказалось достаточно.
Перри поднял голову:
– Прости, Сара. Мама права. Останемся в Лондоне, пока дороги не просохнут. Поступим, как хочет мама.
Я почувствовала, как заливаюсь краской. Больше сказать было нечего.
Я не думала, что мы с леди Кларой можем тянуть Перри в разные стороны, я не думала, что он окажется между молотом и наковальней. Но закон утверждал, что Перри – мой господин, а им управляла его мама.
Я кивнула ей, поскольку не держала на нее зла. Я хотела сделать по-своему, она – по-своему, и она победила. Я многое поняла про власть в суровом детстве. Глупо было думать, что кто-то живет иначе лишь потому, что хорошо ест и спит на мягком.
– Я думала, мы согласились на том, что я могу жить, где пожелаю? – ровным голосом спросила я.
Она снова неловко покосилась на лакея, но ответила:
– Я согласилась. Но то было до этой выходки Марии. Ты нужна мне, Сара, и Перри мне нужен. Я не могу позволить, чтобы о семье сплетничали, если мы хотим удержать Бейзила. Когда кончится этот сезон, все будет, как ты пожелаешь.
Я не сомневалась, что она говорит всерьез, но из этого краткого разговора я поняла, что продана ей – так же, как была продана Роберту Гауеру, так же, как принадлежала па. Я не была свободным человеком. Всю жизнь мне предстояло быть подчиненной.
Надеяться я могла лишь на смену хозяина.
Со стола убрали тарелки и подали пудинги. Их было три, разные. Перри склонил голову и стал есть так, словно никогда больше не надеялся увидеть еду. Он начал вторую бутылку. Мы с его матерью заметили этот побег в опьянение, и она покачала головой, глядя на дворецкого, когда бокал Перри снова опустел.
В общем, обед вышел безрадостный. Изящный, но безрадостный.
Вечер тоже не принес счастья. Мария, облаченная в алое, словно собиралась посрамить самого дьявола, встречала нас на верхней ступеньке лестницы. Голова ее была высоко поднята, Бейзил стоял рядом с лицом висельника.
– Да это же твоя теща! – воскликнула Мария, когда леди Клара поднялась по лестнице. – И Перри, и цыганская наследница! – добавила она несколько тише.
– Дорогая… – одернул ее Бейзил.
Он взял руку леди Клары и низко поклонился. Мария шагнула вперед и поцеловала маму, потом Перри, а потом меня. Щека у нее была холодная и сухая от пудры, под румянами она была бледна.
– Все собрались! – лучезарно улыбнулась она. – Не думаю, что видела такую толчею с тех пор, как сбежала леди Тарагон!
Лицо леди Клары окаменело при упоминании этой особы.
– Говори тише, Мария, – сказала она резким шепотом. – И держи себя в руках.
Мария дерзко взглянула на мать, но следующих гостей поприветствовала куда спокойнее и кивнула слугам, чтобы начали разносить холодное шампанское.
Бейзил подошел к леди Кларе и отвел ее на диван под окном. Я видела, как он кивает лысой головой, и слышала, как монотонно звучит его тонкий голос. Леди Клара раскрыла веер, чтобы заслонить их обоих, и сочувственно смотрела на него поверх веера. Мы с Перри остались одни. Он взял второй бокал у проходившего мимо лакея и осушил его.
– Прости, Сара, – сказал он. – Я не мог сказать ей «нет».
– Почему? – спросила я. – Все, что нужно было сделать, это сказать, что ты согласен со мной, а я бы сделала остальное.
Он пожал плечами. Один из лакеев Марии подошел и поменял его пустой бокал на полный.
– Не знаю, – жалобно ответил Перри. – Не знаю почему. Я никогда не мог ей противостоять. Наверное, теперь поздно и начинать.
– Теперь самое время начать, – сказала я. – Я тебе помогу, мы оба знаем, чего мы хотим, и ты распоряжаешься своим состоянием. Что она может, если ей не понравится? Может разозлиться, но сделать ничего не сможет.
– Ты не знаешь, какая она… – сказал Перри.
– Какая кто? – спросила за моей спиной Мария.
Перри скорчил ей рожу.
– Мы хотели поехать в Хейверинг, но мама держит нас в городе, – печально сказал он. – Она бы не возражала, если бы ты не подняла такую пылищу, Мария.
Он отвернулся, не желая слушать, что она ответит. Мария тяжело посмотрела на меня.
– Думаю, ты считаешь, что это ужасно, – резко сказала она.
– Вовсе нет, – твердо ответила я.
Я не боялась Марии.
– Я думала, новобрачная, вроде тебя, вышедшая замуж по любви, сочтет, что это ужасно… – повторила она.