должна прекратить это безобразие. Если снаряд достигнет Цербера, нам всем конец. Мадемуазель об этом знала с самого начала, потому-то и считала, что Силвеста надо уничтожить. Да, она предвидела, что он так или иначе попробует добраться сюда. Сейчас у меня в голове нет полной ясности, но в одном я точно уверена: Мадемуазель не сомневалась, что нам всем придется плохо, если Силвесту удастся задуманное. Плохо – это слишком мягко сказано.
Лифт двинулся вверх, но Вольева еще не сообщила, куда они направляются.
– Похоже, его науськивает Похититель Солнц, – сказала Паскаль. – Подбрасывает идеи, ставит перед ним цели.
– Идеи? – удивилась Хоури.
– Например, прилететь сюда, в эту систему. – Вольева заметно оживилась. – Хоури, а помнишь, как мы с тобой воспроизводили Силвеста, что хранился в памяти корабля после его первого визита?
Хоури кивнула. Она хорошо помнила, как смотрела в глаза симулякру и думала, что будет убивать реального человека.
– И как он намекнул, что уже тогда планировал экспедицию на Ресургем? Нас это обеспокоило, так как в то время он еще ничего не мог знать об амарантийцах. Ну, теперь все становится на свои места. Дело в Похитителе Солнц, который уже тогда сидел в мозгу Силвеста и направлял его мысли. Едва ли Силвест понимал, что с ним происходит.
Хоури задумчиво проговорила:
– Похоже, Похититель Солнц и Мадемуазель сражаются друг с другом. Похититель Солнц – виртуальная сущность, а Мадемуазель сидит на Йеллоустоне в ящике… И они дергают за поводки, натравливая нас, как бойцовых псов, друг на друга.
– Наверное, ты права, – ответила Вольева. – Похититель Солнц уже давно не дает мне спокойно жить. Кстати, а ведь мы ничего не слышали о нем с тех пор, как уничтожили взбесившуюся пушку.
Хоури промолчала. Она-то знала, что Похититель Солнц вошел в ее мозг, когда она в последний раз находилась в ЦАПе. Позднее, на Ресургеме, Мадемуазель сказала, что Похититель Солнц постепенно поглощает Хоури и неминуемо одержит верх через несколько часов или, самое большее, дней. Но с тех пор прошло много недель. Сама Мадемуазель, по ее собственным подсчетам, должна быть уже мертва.
Но внешне ничего не изменилось. По правде говоря, Ана даже лучше себя чувствовала, чем сразу по пробуждении на орбите Йеллоустона. Проклятый имплантат «Игры теней» – тот, что позволял ощущать близость жертвы, – не работает. Мадемуазель не досаждает ночными визитами и нравоучениями. А Похититель Солнц, отпраздновав победу, похоже, тут же отдал концы.
Но Хоури в это не верила; отсутствие Похитителя Солнц основательно действовало на нервы. Тревога и напряжение будут расти и расти, пока он не появится вновь. А в том, что появится, можно не сомневаться.
Ана знала, что Похититель Солнц будет еще менее приятным обитателем ее мозга, чем Мадемуазель.
– А зачем ему показываться? – спросила Паскаль. – Он и так уже почти победил.
– Почти победил, – согласилась Вольева, – но то, что мы задумали, может потребовать его вмешательства. Думаю, нам следует подготовиться к этому. Особенно тебе, Хоури. Ты знаешь, что Похититель Солнц проник в Нагорного, и поверь, знакомство с ним не доставило Борису большого удовольствия.
– Так, может, лучше запереть меня где-нибудь, пока не поздно? – Сама Хоури сначала этим словам не придала значения, но прозвучали они серьезно. – Я не шучу, Илиа. Лучше так, а то еще придется пристрелить меня.
– С удовольствием бы, – сказала Вольева, – но пока незаметно, чтобы мы численно превосходили противников. В данный момент нас трое против Садзаки и Хегази. И один бог знает, чью сторону возьмет Силвест, если дойдет до драки.
Паскаль промолчала.
Они достигли боевого архива – о том, что это и есть цель путешествия, Вольева не сказала до самого конца. Этот огромный длинный отсек Хоури еще никогда не посещала, но зато ей не надо было объяснять, что такое боевой архив. Она побывала во многих арсеналах, и здешний ничем принципиально не отличался.
– Похоже, крутую кашу мы завариваем, – сказала она.
Довольно большая часть архива была отведена под склад оружия и цеха по его производству. Здесь насчитывалось около тысячи образцов вооружения, они лежали на стеллажах в полной боевой готовности. И за короткий срок можно было изготовить еще десятки тысяч единиц – собрать по голографическим чертежам, хранившимся в других отсеках корабля.
– Да, – ответила Вольева, и в ее голосе сквозило нечто похожее на удовольствие, – в таких случаях полезно иметь под рукой что-нибудь огнестрельное. Давай, Хоури, воспользуйся боевым опытом и подбери все, что нужно. И поторопись, мы ведь не хотим, чтобы Садзаки запер нас здесь, как в мышеловке.
– А ты, кажется, уже входишь во вкус?
– Вхожу. А знаешь почему? Может, это самоубийственная затея, и пусть даже наша гибель окажется напрасной, но, по крайней мере, мы начинаем что-то делать.
Хоури медленно кивнула, – конечно же, Вольева права. Долг солдата – не допускать, чтобы события шли без его вмешательства, даже если это вмешательство ни к чему хорошему не приведет.
Вольева быстро показала, как управлять самыми простыми функциями боевого архива – контроль, на радость Аны, оказался почти целиком интуитивным, – а затем взяла Паскаль за руку и повернулась, чтобы уйти.
– Куда ты?
– В рубку. Садзаки хочет, чтобы я была там при размягчении коры Цербера.
Глава двадцать шестая
Цербер-Гадес, Дельта Павлина, гелиопауза, год 2566-й
Силвест уже несколько часов не виделся с женой и теперь опасался, что она не будет присутствовать при кульминации того, к чему он стремился чуть ли не всю жизнь. Оставалось десять часов до соприкосновения «Плацдарма» Вольевой с Цербером, а меньше чем через час должна была начаться первая атака, имевшая целью взрыхлить кору планеты. Это важное событие, но, похоже, Силвест обречен наблюдать за ним в отсутствие Паскаль.
Телекамеры ни на секунду не выпускали из поля зрения «Плацдарм», и даже сейчас его изображение парило в голографической сфере, будто находилось совсем рядом с «Ностальгией по бесконечности»,