в русских сагах, среди снегов, где толпы пархатых казаков бежали по ледяной степи за своим самозваным царём Пугачёвым, а им противостоял несчастный мальчик со своей возлюбленной… Как его фамилия? Как?.. Округлые обороты речи как тряские колёса деревенской коллеги на повороте заскрипели — и обошлось без имени. Что в имени тебе моём, Фигак? Зачем это я читаю, кому этот нужно, отчего я не пишу о своём Шекспире? И знать, что этим обрываешь цепь сердечных мук и тысячи лишений, присущих телу. Это ли не цель желанная? Фигак, и сном забыться. Фигак… и видеть сны? Вот и ответ. Гул затих. Я вышел на подмостки… Фигак! И я там был, фигак, мед-пиво пил….
Малыш собрал свои рукописи, и приготовился покинуть школу для беженцев. Третий мир смотрен на него разноцветными глазами. Часть из его слушателей приплыла на паромах как раз оттуда, из тех мест, про которые он рассказывал — из наполненного, как суп фрикадельками, южного моря. Они хранили святое чувство Талассы и вольный дух. Один даже показал ему нож из-под парты.
В дверях он встретил директора школы, который мычал и подсовывал ему заметку о птичьем гриппе для друзей Малыша из "Газетт". Зачем директору слава репортёра, Малыш не понял, но заметку взял.
III
Карлсон был агентом по воздушным перевозкам.
Но сегодня был пустой день, нужно было только подписать бумаги у доктора, заказавшего в Греции какую-то жестяную глупость для клиники. Поэтому Карлсон проснулся поздно и долго ощупывал вмятину рядом на кровати. Жена его, Пеппи, ушла куда-то по своим пеппиным делам.
Этим утром он, как обычно, пришёл в лавку к знакомому сербу. В этот раз он купил у Джиласа почку. Он покупал её долго, выбирая, снова откладывая обратно тёмное мясо, и не переставая говорить с хозяином. Они успели обсудить многое — от войны на юге до зарождающегося нового класса номенклатуры.
Дома Карлсон открыл два письма — первое было от дочери, что подрабатывала на съемках. Другое он открыл по ошибке — это было письмо от продюсера к его жене. То есть сначала он думал, что от продюсера, но это было письмо от Филле и Рулле — двух известных шалопаев. Он даже сидел рядом с ними за столом на каком-то банкете и потом недосчитался часов и бумажника. Неясные намёки, которыми было полно письмо, привели его в недоумение. "Причём тут её длинные чулки", — раздражённо подумал он.
Наконец, он оставил письма и пошёл по длинному коридору к своему кабинету задумчивости. Внутри старинного механизма спуска гулко капала вода, и под этот метроном он принялся читать свой дневник.
День наваливался как подушка на жертву семейного насилия. Он думал, что вот хорошо бы махнуть куда-нибудь на юг, завести себе страусиную ферму.
Однако, пора было идти на кладбище. Он вышел из дому со своим потёртым портфелем, уже на лестнице поняв, что забыл телефон. Несколько секунд он потоптался на площадке, но решил не возвращаться.
И вот Карлсон ехал в печальном сером автобусе и разговаривал со своим давним приятелем Юлиусом. "Как мы постарели, Боже мой, как постарели" — Карлсон вдруг подумал, что он сам похож на стареющего Фингала, что ждёт своего сына в замке на холме, сына всё нет и для чего жить — непонятно. Хоронили с помпой, Йенсену бы понравилось, но узнать это теперь было невозможно. Йенсен вышел из дома в гетрах, альпийских башмаках и с рюкзаком, доехал на трамвае до парка, чтобы посмотреть на озеро у башни и лёжа полюбоваться на облака, и тут же свалился замертво. Из дома вышел человек с дубинкой и мешком и вот фигак! И вот фигак!
А ведь он был на два года моложе меня — вспомнил Карлсон и затосковал. Не пойти больше с Йенсеном в леса и парки — теперь он сам отправился пешком. Но если как-нибудь его случится встретить вам, тогда — фигак! Фигак! Фигак! Скорей его фигак!
III
Покинув кладбище, Карлсон пошёл к знакомым в редакцию "Газетт". Там было накурено и шумно, и Карлсон вдруг понял, что задыхается. Было бы глупо умереть в такой день, в астматическом приступе, выйдя из дома за печёнкой и даже не встретившись с друзьями, ради которых спустился на улицу. Слава тебе, безысходная боль! Раз — и фигак сероглазый король. Фигак!.. К чему теперь рыданья, пустых похвал ненужный хор.
Только с кладбища — и обратно на кладбище.
Фигак!
Отчего-то он снова вспомнил этого молодого героя, Карлсон не знал. При этом он вспомнил, что раньше, в школе он отождествлял себя с Фигаком, а теперь ему приходится вспоминать отца его Фингала.
Вот так и транзит Глория, извините, Мунди…
IV
Только за ним закрылась дверь, как вошёл Малыш Свантесон, размахивая заметкой о птичьем гриппе. Он провёл в газете, смеясь и шутя, часа два, пока все не ушли в бар.
В это время Карлсон тоже отправляется в трактир, где один из завсегдатаев сообщает владельцу трактира о масонстве Карлсона. Они шушукались за его спиной, и Карлсон знал, о чём. Знал наверняка. Они всегда об этом говорили.
За окнами загудели сирены — это двигался кортеж русского лидера. Ревели мотоциклы и кто-то закричал приветствие.
В это же время в два часа дня Малыш стоял в огромном зале городской библиотеки перед лучшими людьми Шекспировского общества и читал свою пьесу. Чтение затягивалось и Малыш вспоминал школьный спектакль, где он играл тень отца Гамлета. Люблю грозу в начале мая, когда из тучи льет вода И молния летит сверкая: Фигак-фигак, туда-сюда. Фигак! Я не любил овал — я с детства угол рисовал! Восстал он против мнений света. Один, как прежде… и фигак!..
И Малыш принялся читать свою пьесу:
ФИГАК
Пьеса с ремарками и звуками
Призрак: А он мне в ухо и… Раз!.. (фигак)
Полоний: Здесь крысы!.. А! (фигак)
Гамлет: Как ободняет, так и завоняет! (фигак)
Офелия: Здесь рыбы! Мокро!.. О! (фигак)
Гамлет: Бедный Йорик! Как часто в детстве я играл его очаковской медалью! И вот, Горацио… (фигак)
Розенкранц и Гильденстерн: Мы тут ни при чём! (фигак, фигак)
Клавдий: Жена, не пей вина! (фигак)
Гертруда: Вино и пиво — человек на диво! (фигак)
Лаэрт: Охренели все, что ли? Э? (фигак)
Гамлет: Ступай по назначенью!.. (фигак)
Клавдий: Больно ж! Я ранен! (фигак)
Гамлет: Избрание падёт на Умслопогаса — вот он-то не фигак. А я-то — что? (фигак)
Все хором кричат: "фигак". Кланяются.