Ожидая теплой встречи с семьей после трудной дороги, Женни нашла дом подозрительно темным и тихим. Оказывается, два часа назад сестра Ленхен, Марианна, умерла от обострения ревматизма. Женни писала подруге: «Женни и Лаурахен подошли ко мне, бледные и измученные, а Туссихен я нашла в слезах…. Можете также представить страдания Елены — ведь сестры так любили друг друга» {56}.
Во время сочельника Марианна лежала в гробу в доме Маркса; похоронили ее тремя днями позже {57}. В тот год у них не было ни елки, ни рождественского пудинга, ни венков из омелы. Вместо этого в гостиной дома стоял мрачный гроб. Женни писала: «Весь дом погрузился в скорбь и молчание» {58}.
В жизни Маркса было много случаев, когда он проявил себя как крайне эгоцентричный человек. Даже по отношению к тем, кого он любил больше всего на свете, он порой бывал равнодушен и слеп. В январе 1863 года он повел себя именно так.
7 января от Энгельса пришло короткое письмо, в котором он сообщал, что Мэри Бернс, его сожительница на протяжении 20 лет, женщина, которую он считал своей женой, — умерла.
«Вчера вечером она ушла спать пораньше, а когда спать отправилась Лиззи, то обнаружила, что Мэри мертва. Она умерла тихо и неожиданно. Сердечный приступ или апоплексический удар… Я даже не могу описать, что я чувствую. Бедная девочка любила меня всем сердцем» {59}.
Маркс ответил на следующий день. В первых двух строчках — удивление и сожаление по поводу смерти Мэри, а затем — 31 строчка — о своих финансовых проблемах, если не считать словами сочувствия размышление Маркса о том, что, изливая свои горести, он дает Энгельсу «гомеопатическое средство» от тоски, отвлекая его «от одних бедствий на другие». Или, возможно, Энгельсу следовало утешиться следующей фразой Маркса: «Вместо Мэри следовало бы умереть моей матери — она страдает многими недугами и в любом случае уже прожила свою жизнь? {60}»
Энгельс не отвечал целую неделю, а когда ответил — тон его письма был выдержан в том истинно прусском духе, который приводил в трепет его противников: «Вероятно, ты поймешь, что на этот раз мои собственные несчастья и твое холодное равнодушие к ним не дали мне ответить раньше. Все мои друзья, включая откровенных мещан, которые могли бы меня огорчить, но не удивить подобным отношением, выказали больше сочувствия и дружеских чувств, нежели я мог ожидать. Ты решил, что даже сейчас подходящее время для демонстрации превосходства твоего разума. Так тому и быть!» {61}
Марксу на ответ понадобилось еще больше времени. Прошло 11 дней, прежде чем он смог написать письмо, полное раскаяния и попыток загладить свою неловкость перед человеком, которого он больше всего в жизни уважал и в котором больше всего нуждался. Объясняя свою холодность, он, по сути, обвиняет во всем Женни. На следующий день после получения известия о смерти Мэри, объясняет он, в дом пришел оценщик. Маркс не пустил девочек в школу, поскольку счет был не оплачен, а у них даже не было приличной одежды. Женни требовала, чтобы он описал все это в письме Энгельсу, и Маркс сделал это, отвечая на первое же письмо друга. Ответ Энгельса отрезвил его, и теперь он собирается действовать так, как решил уже много месяцев назад. Единственный способ выжить для его семьи — это объявить себя банкротом, послать старших девочек служить гувернантками, Ленхен отослать домой или отдать в услужение, а самому вместе с Женни и Тусси переехать в пансион, в котором жил Красный Волк, когда дела его были совсем плохи {62}.
Энгельс простил Маркса. Как Женни, Ленхен и бесчисленное множество других людей, он видел недостатки Маркса, но, как и они, любил его слишком сильно, чтобы допустить ими затмить блестящие качества его ума, любовь и верность (как бы ни было сложно вспомнить об этом в подобные моменты). Как и другие близкие, Энгельс считал своим долгом защищать и оберегать этого человека, от которого ожидал великих свершений. Он написал Марксу, что хотя и обижен его ответом по поводу смерти Мэри, но не хочет, чтобы это стояло между ними: «Нельзя прожить с женщиной столько лет и не испытать потрясение от ее смерти. Мне казалось, что вместе с ней я похоронил остатки своей юности… Но я рад, что, даже потеряв Мэри, я не потерял своего лучшего друга».
Затем Энгельс описывает сделанные им распоряжения насчет денег (он подписал чек от имени компании Эрмен&Энгельс, которым оплатил долги Маркса) и посылает 100 фунтов, чтобы семья могла остаться в доме, а девочки — ходить в школу. О себе он рассказывает, что старается заглушить боль утраты, изучая славянские языки, «однако одиночество невыносимо» {63}.
Зима 1863 года снова приносит Марксам испытания. В апреле вновь заболевает Женни. Она прикована к постели и почти потеряла слух (скорее всего, это были остаточные явления оспы) {64}, Маркса мучает сильнейший приступ печеночной колики. Однако он продолжает работу над рукописью и в мае сообщает Энгельсу, что намеревается сделать чистовую копию «проклятой книги» и отвезти ее в Германию, чтобы найти издателя {65}. Он уверен, что вторая часть будет «на 100 % более понятна читателям, чем первая» {66}. Маркс рассказывает, что работает он не дома — вместо этого он с трудом тащит свое изнывающее от боли тело в Британский музей, чтобы вырваться из дома, в котором «нытье» по поводу неоплаченных счетов достигло своего крещендо {67}.
Возможно, разглядев в этом рассказе крик о помощи, Энгельс находит деньги, чтобы Маркс мог оплатить долги, а потом, с помощью немецкой подруги Женни, послал бы своих женщин на отдых к морю {68}.
Они суетливо сновали по дому, а Ленхен уехала в Германию к больной сестре. Лаура проявила себя прекрасным поваром, готовя изумительные пироги, кексы и соусы. Женнихен объявила себя ответственной за уборку. Женни взяла на себя мытье посуды, чтобы девочки не портили руки. Они занимались даже починкой, окрашиванием и перешиванием одежды, чтобы придать старым вещам новый облик {69}. (Переделка одежды не всегда была успешной. В прошлом году соседские дети задразнили Тусси, которая носила самодельную шляпу.) {70}
Девушки вели достаточно активную жизнь и должны были выглядеть респектабельно (Женни писала подруге, что крайне удивлена полным отсутствием в девочках тщеславия, «тем более что об их матери в их годы такого сказать было нельзя») {71}.
Среди тех, кто посещает дом Марксов, появляются молодые люди — и Женни полагала очень важным произвести на них хорошее впечатление, пусть даже девушки и не собирались присматривать себе мужей.
Лаура превратилась в красивую молодую женщину с такими же темно-рыжими блестящими волосами и зелеными глазами, которые когда-то делали ее мать первой красавицей Трира. Кроме того, Лауре было присуще врожденное благородство осанки и движений, которое не смогла поколебать жизнь в нищете, в которой девушка выросла. Она была гордой, с большим достоинством — но не надменной. Талантливая писательница, лингвист, чьи глаза всегда пылали радостным огнем. Она одинаково естественно чувствовала себя в читальном зале, на кухне и на балу, хорошо плавала. Из трех девушек Маркс Лаура больше всех любила «вещички» {72}. Одно из ее прозвищ — Какаду, отсылка к персонажу одного романа, модному портному, — она заслужила, потому что была самой большой модницей среди сестер Маркс {73}.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});