Старый дворецкий от этого взгляда тотчас же ожил, точно расколдованный волшебным прикосновением, и спустился по ступеням вниз, чтобы встретить хозяина как подобает.
— Добрый день, добрый день! — Гостеприимно восклицал он, низко поклонившись его благородию, Михаилу Ивановичу. Затем перевёл взгляд на его спутницу. — Саша, а ты откуда здесь?
У хозяина-то он ни о чём подобном спрашивать не стал, ибо князь Волконский не обязан был перед ним отчитываться, так что ставка на Александру была беспроигрышной. Ей воспитание не позволит оставить без ответа вопрос пожилого человека, своего старого знакомого, Фёдора Юрьевича Потапова.
Но не тут-то было.
— Она со мной, — немного резковатый ответ Мишеля в одночасье пресёк на корню дальнейшие расспросы любопытного старика. Фёдор Юрьевич поспешно вытянулся в струнку, пробормотал какие-то извинения, целиком и полностью признавая неуместность собственного любопытства, и низко склонил голову, демонстрируя свою безграничную покорность, а так же готовность выполнить любую волю хозяина.
Саша сначала растерялась, столкнувшись с необходимостью объяснений старому Фёдору своего внезапного появления, да ещё и в такой примечательной компании, но когда Мишель пришёл ей на помощь, она растерялась ещё больше. Это его «она со мной» прозвучало до того необычно, до того твёрдо, что никто не посмел и усомниться в данном факте! Фёдор Юрьевич, седовласый старик, аж по струнке встал перед молодым хозяином, точно солдат на плацу! — вот до чего боялись и уважали в Большом доме молодого князя!
А она, Саша, видите ли, теперь «с ним», его протекция распространялась и на неё тоже. Излишне любопытный Фёдор Юрьевич ни за что не посмеет больше лезть к ней с расспросами, это было очевидно. Волконский словно взял её под своё крыло, и Александра упрямо не желала понимать одного — почему она испытывала по этому поводу такую необъяснимую и нескончаемую радость?!
— Прикажи запрячь карету, нам нужно вернуться в город, — велел Мишель дворецкому. Потом подумал немного, и добавил: — И организуй нам что-нибудь поесть, я зверски голоден. — Он обернулся на Александру, и спросил дружелюбно, безо всякой манерности: — Составишь мне компанию?
Ох…! От этого вопроса, от этого его взгляда, и от тона, которым были произнесены эти, казалось бы, самые простые слова, у Александры заныло под ложечкой. Нужно было сказать что-то скромно-вежливое или поблагодарить за приглашение, но её хватило лишь на то, чтобы мило улыбнуться в ответ. И всё.
«Господи, какая же я идиотка! Спасибо, нужно было сказать спасибо! — Тотчас же принялась ругать себя она. — Когда ещё выпадет такая возможность: пообедать в Большом доме, да ещё и в такой примечательной компании! А я точно язык проглотила, ну не деревенщина ли?! Деревенщина и есть! Стыдно, Саша, стыдно! Где твои манеры? Что он о тебе подумает?»
Фёдор Юрьевич пообещал исполнить поручения в кратчайшие сроки, и поспешно удалился, скрывшись за стеклянными дверями усадьбы. Мишель остановился возле них, дожидаясь Александру.
— Что ты? Не робей, заходи внутрь. Никто тебя здесь не обидит, — с мягкой улыбкой сказал он, наблюдая за её смятением. Саша окончательно расстроилась: выходит, все её эмоции и впрямь были написаны у неё на лице? Как это стыдно! Опустив голову, она почувствовала, что краснеет, и еле слышно произнесла в своё оправдание:
— Я просто… впервые в жизни так близко к Большому дому. Никогда раньше здесь не была.
— Ну так милости прошу, чего же ты ждёшь? — Он открыл перед ней дверь, уже во второй раз посчитав её достойной столь учтивого обращения, и вновь улыбнулся.
— Знаете, в этом что-то есть, — призналась она, с замиранием сердца проходя внутрь, сквозь стеклянные двери, занавешенные белым тюлем, с удушливой майской жары навстречу уютной прохладе каменного особняка. — Никогда бы не подумала, что однажды мне доведётся здесь побывать. Это так волнительно! И в то же время страшно.
— Не бойся, — с милой улыбкой сказал Мишель, заходя следом за ней. — Я же с тобой.
— О! — Александра невесело улыбнулась. — Вот это-то и пугает меня больше всего, если быть откровенной!
Хотела ли она это сказать, или же непроизвольно озвучила свои мысли, как оно обычно бывало, Саша ответить затруднялась. Правда, в следующую секунду она уже и думать забыла об этом, когда он встал рядом с ней, и как-то по-особенному серьёзно на неё посмотрел. Как будто бы его обидели её слова, как будто бы он безмолвно говорил ей: «Жаль, что ты не изменила своего мнения обо мне!», но это наверняка всего лишь игра её воображения.
Нужно отбросить иллюзии прочь. Нужно быть реалисткой! Волконскому наплевать, что она о нём думает, такие мелочи, как мнение скромной медсестры из глубинки волнуют его величество в последнюю очередь!
«Между нами всё равно была бы пропасть, даже если бы не эта история со свадьбой наших родителей, всё равно он никогда бы не посмотрел на такую, как я!», подумала она, продолжая медленно проваливаться в какое-то необъяснимое небытие, под взглядом его изумрудно-зелёных глаз.
Неизвестно, сколько бы продлилось это их странное молчание, если бы не старая кухарка Марья, вышедшая из столовой, с полотенцем через плечо, встречать дорогого хозяина.
— Михал Иваныч! — Счастливо воскликнула она. — Фёдор мне только и крикнул, мол, князь молодой приехали, стол накрывай, а сам побёг на счёт кареты распоряжаться — так я-то ему и не поверила поначалу! Думаю, как — хозяин? Неужели?! Я-то уж и не чаяла, ваше благородие, Михал Иваныч, миленький, заступник вы наш! — Она явно собиралась продолжить хвалебную речь дальше, но, мельком взглянув на спутницу его благородия, тотчас же обо всём на свете забыла, и оборвала себя на полуслове. — …Саша?!
— Марья, все вопросы на потом, пожалуйста. — Снова Мишель избавил Александру от непростых объяснений. — Накорми нас, будь добра. Ужасно хочется есть с дороги!
Александра растерянно улыбнулась Марье Егоровне, вроде как, извиняясь за то, что не смогла ничего объяснить подробнее, а та всплеснула руками, и, подобравшись, метнулась обратно в сторону столовой, на ходу приговаривая:
— Конечно, конечно, что же это я, старая… совсем от рук отбились, без хозяина-то! Всё на горничных, девок молодых, ругаюсь, а сама?! Проходите, милые мои, проходите, старая Марьюшка вас досыта накормит, как раз и обед подоспел… А если терпение проявите, то через полчасика и пирожки мои коронные будут, с черникой, Сашенька, как ты любишь!
Мишель с интересом посмотрел на Александру, вопросительно изогнув бровь.
— Э-э… было дело. — Вполголоса объяснила она, стараясь, не перебивать Марьюшкины речи. — Марья Егоровна лечилась у нас от пневмонии, и в качестве благодарности потом ещё неделю носила пирожки. Ими вся больница объедалась, вкусные, право слово, пальчики оближешь!