12 без педанства. См. коммент. к главе Первой, V, 7.
XXIV
Тутъ былъ однако цвѣтъ столицы, И знать и моды образцы, Вездѣ встрѣчаемыя лицы, 4 Необходимые глупцы; Тутъ были дамы пожилыя Въ чепцахъ и въ розахъ, свиду злыя; Тутъ было нѣсколько дѣвицъ, 8 Не улыбающихся лицъ; Тутъ былъ Посланникъ, говорившій О государственныхъ дѣлахъ; Тутъ былъ въ душистыхъ сѣдинахъ12 Старикъ, постарому шутившій, Отмѣнно тонко и умно, Что нынче нѣсколько смѣшно.
Согласно Томашевскому (Сочинения 1957, V, 627), строфы XXI–XXVI, включая их варианты, были переработаны и приобрели окончательный вид в июне 1831 г. в Царском Селе, после того как была закончена (в Болдине осенью 1830 г.) вся глава, кроме письма Онегина.
1 Тут был. Повторяющаяся интонация при перечислении прибывших на блестящий раут (строфы XXIV–XXVI) слишком напоминает интонацию «Дон Жуана» Байрона, песнь XIII, строфы LXXXIV–LXXXVIII («Там был и сэр Болл-Тун…», «Там граф Тирэ, большой аристократ..», «Там были благородные вельможи…» и т. д. <пер. Т. Гнедич>), чтобы говорить о случайном совпадении.
XXV
Тутъ былъ на эпиграммы падкій, На все сердитый господинъ: На чай хозяйскій слишкомъ сладкій, 4 На плоскость дамъ, на тонъ мужчинъ, На толки про романъ туманный, На вензель, двумъ сестрицамъ данный, На ложъ журналовъ, на войну, 8 На снѣгъ и на свою жену. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .12 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
XXVI
Тутъ былъ ***, заслужившій Извѣстность низостью души, Во всѣхъ альбомахъ притупившій, 4 St.-P**, твои карандаши; Въ дверяхъ другой диктаторъ бальной Стоялъ картинкою журнальной, Румянъ — какъ вербный херувимъ. 8 Затянутъ, нѣмъ и недвижимъ, И путешественникъ залётной, Перекрахмаленный нахалъ, Въ гостяхъ улыбку возбуждалъ12 Своей осанкою заботной, И молча обмѣненный взоръ Ему былъ общій приговоръ.
1*** Фамилия Пролазов, или Проласов, происходит от существительных мужского рода «пролаз, пролаза», означающих — «карьерист», «льстец», «сикофант». Пролазов — осмеиваемый персонаж русских комедий восемнадцатого века и лубочных картинок.
Принятая в изданиях Пушкина конъектура после «был» — Андрей Сабуров (1797–1866), впоследствии тупоумный директор императорских театров, лицо, едва известное Пушкину, — основывается на ряде абсолютно бездоказательных догадок, и я не считаю нужным даже обсуждать это. Было бы намного интереснее выяснить, часто ли среди шаржей Сен-При (где они хранятся?) можно встретить портреты Оленина.
4 St.-P[riest]. Граф Эммануил Сен-При (1806–28), о котором говорят, что он был талантливым карикатуристом. Кажется, в печати не воспроизведено ни одного его шаржа. Он был сыном французского эмигранта по имени Арман Шарль Эммануил де Гиньяр, граф де Сен-При, женившегося на русской аристократке, княжне Софии Голициной.
Юный художник застрелился: по одной версии, в Италии, в день Пасхи, в соборе, а по другой — на глазах эксцентричного англичанина, который обещал выплатить его карточные долги в обмен на зрелище самоубийства.
Пушкин намеком говорит о карикатурах Сен-При также в маленьком стихотворении 1829 г., которое обращено к N.N. («Счастлив ты в прелестных дурах»).
6 картинкою журнальной. Подразумевается — картинкой из журнала мод.
7 вербный херувим. От «вербы», представляющей собою одну из разновидностей ивы. Имеются в виду бумажные фигурки ангелов (их приклеивали к пряникам и т. п.), продававшиеся ежегодно на ярмарках в вербную неделю — последнюю неделю перед Пасхой.
10 Перекрахмаленный. Подразумевается шейный платок. Моду слегка подкрахмаливать его завел Красавчик Браммел в первые пятнадцать лет девятнадцатого столетия. Его последователи в 1820-е годы шокировали вкусы французского и русского общества, крахмаля платок слишком сильно. Сам Браммел в последний период жизни, обитая в Кане (он начал терять рассудок году в 1837-м и впал в безнадежное душевное расстройство летом 1838 г.), кажется, крахмалил свои кембриковые галстуки сильнее, чем прежде.
XXVII
Но мой Онѣгинъ вечеръ цѣлой Татьяной занятъ былъ одной, Не этой дѣвочкой несмѣлой, 4 Влюбленной, бѣдной и простой, Но равнодушною Княгиней, Но неприступною богиней Роскошной, царственной Невы. 8 О, люди! всѣ похожи вы На прародительницу Эву: Что вамъ дано, то не влечетъ; Васъ непрестанно змій зоветъ12 Къ себѣ, къ таинственному древу: Запретный плодъ вамъ подавай, А безъ того вамъ рай не рай.
13–14 Запретный плод вам подавай, / А без того вам рай не рай. Очень редкий случай, когда восемь русских слогов приходится передавать тринадцатью английскими. Частично это вызвано тем, что английские эквиваленты слов «запретный», «вам» и «рай» длиннее, частично — идиоматической насыщенностью русского текста.
XXVIII
Какъ измѣнилася Татьяна! Какъ твердо въ роль свою вошла! Какъ утѣснительнаго сана 4 Пріемы скоро приняла! Кто бъ смѣлъ искать дѣвчонки нѣжной Въ сей величавой, въ сей небрежной Законодательницѣ залъ? 8 И онъ ей сердце волновалъ! Объ немъ она во мракѣ ночи, Пока морѳей не прилетитъ, Бывало, дѣвственно груститъ,12 Къ лунѣ подъемлетъ томны очи, Мечтая съ нимъ, когда нибудь Свершить смиренный жизни путь!
XXIX
Любви всѣ возрасты покорны; Но юнымъ, дѣвственнымъ сердцамъ Ея порывы благотворны, 4 Какъ бури вешнія полямъ. Въ дождѣ страстей они свѣжѣютъ, И обновляются, и зрѣютъ — И жизнь могущая даетъ 8 И пышный цвѣтъ, и сладкій плодъ. Но въ возрастъ поздній и безплодной, На поворотѣ нашихъ лѣтъ, Печаленъ страсти мертвой слѣдъ:12 Такъ бури осени холодной Въ болото обращаютъ лугъ И обнажаютъ лѣсъ вокругъ.
XXX
Сомнѣнья нѣтъ: увы! Евгеній Въ Татьяну какъ дитя влюбленъ; Въ тоскѣ любовныхъ помышленій 4 И день и ночь проводитъ онъ. Ума не внемля строгимъ пѣнямъ, Къ ея крыльцу, стекляннымъ сѣнямъ Онъ подъѣзжаетъ каждый день; 8 За ней онъ гонится какъ тѣнь; Онъ счастливъ, если ей накинетъ Боа пушистый на плечо, Или коснется горячо12 Ея руки, или раздвинетъ Предъ нею пестрый полкъ ливрей, Или платокъ подыметъ ей.
10 Боа пушистый. В беловой рукописи было — «змею соболью»: изысканно и щеголевато.