черный зверь, а в брюхе у него сидит крохотный-малюсенький человечек в красненьком колпачке с бубенцами. И человечек этот всё подпрыгивает и старается на волю выбраться, а сам кричит-надрывается:
— Я больше, чем ты! Я Бунко, могучий огромный слонище? А ну говори, что я больше, чем ты! — А меж тем всё меньше и меньше делается. От страху Эльза вздрогнула и проснулась.
Была полночь, стало быть, время похорон. Ибо тетка Акватинта распорядилась, чтобы её хоронили ровно в полночь. Всё должно было происходить по-настоящему печально и торжественно!
По главной улице, где потушили все фонари, в неверном свете смоляных факелов тянулась похоронная процессия. Над каждой дверью развевалось траурное полотнище, из всех окон доносились душераздирающие рыдания, а на рыночной площади в знак скорби была воздвигнута арка с такой надписью:
Покойся с миром, Акватинта незабвенна!
Нет тебе равных и не будет во Вселенной!
Пышущие здоровьем крепыши седели от переживаний прямо на глазах, в нижнем городе уровень пролитых слез поднялся до второго этажа, и множество лошадей, запряженных в повозки с грузом траурных венков, захлебнулись, хвост же погребального шествия с величайшим трудом поспевал за гробом на яликах и двойках распашных. Целых три священника разом произносили надгробное слово, стоя с трех сторон разверстой могилы.
Но вот здесь-то как раз, над могильной ямой, никак не устанавливался скорбный покой. Дело в том, что Эльза тоже проснулась и пришла на кладбище. Правда, на ней было черное-пречерное траурное платье и черные-пречерные перчатки, но над воротничком вдруг — раз! — выглянула полоска ослепительно белой кожи. И тут факелы потухли, черные сюртуки сделались яркими и пестрыми, точно карнавальные костюмы на масленицу, проповедники засияли, будто на крестинах, почтенные кумушки начали хихикать, и даже в гробу тревожно застучали кости. Можно было опасаться самого худшего! И вдруг откуда ни возьмись прискакал громадный черный волк-печальник, на бегу он громко и вполне внятно ворчал:
Ах, черт, как мне грустно!
До чего же грустно мне!
И над кладбищем сразу же нависла довольно сносная полутьма — помощь подоспела вовремя! Священники довели до конца надгробные речи, после чего скорбящие родственницы изготовились к прыжку, и едва первая горсть земли стукнула о крышку гроба — «из праха ты вышел…»- все племянницы и золовки разом бросились к могиле, и полились, полились потоки слез. Гроб всплыл, закачался на волнах и медленным дрейфом пошел к берегу. Испуганные возгласы, скорбные вопли. Тут гвозди вылетели вон из крышки, крышка соскочила, гроб… был пуст! Мертвая тишина.
Эльза засмеялась.
Все отпрянули.
И тогда огромный черный волк-печальник прыгнул прямо в плавучий гроб и зарычал:
Ах, черт, как мне грустно!
До чего же грустно мне!
Всех вас, всех печальней я!
Тетки нет, так вместо тетки
Положите в гроб меня.
При этом волк отчаянно скакал в гробу, топая всеми четырьмя лапами, гроб под ним прямо ходуном заходил, так что на берегу у всех дух захватило.
Зато Эльза, глядя на его прыжки, заливалась смехом ещё пуще, так и покатывалась, так и надрывалась от хохота, даже пуговка у неё на воротничке расстегнулась. И тогда стало вдруг светлым-светло, а волк-печальник, вытаращив глаза, перестал скакать и разинул красную пасть со страшными клыками, а там, в этой страшной пасти, стоял крохотный человечек, и в руках он держал гранатовые бусы тетушки Акватинты, которые можно одиннадцать раз обернуть вокруг пояса. Вид у человечка был ужасающий, и вдруг он заговорил:
Я Раскинакс, я великан
Из великанов величайший,
Я уникальный, я редчайший
Ихтиобронтодинозавр!
Кто на меня взглянуть посмеет,
Не задрожит, не побледнеет —
А ну, выходи!
И, сунув в рот гранатовые бусы, жутко заскрежетал зубами. Кумушки десятками дружно отправлялись на тот свет, племянницы, закатив глаза, бухались в обморок, священники точно в камень обратились, а полицейский напрасно силился пролепетать: «Ваши документы!» Одна Эльза стояла себе и смеялась.
Тут черный волк-печальник как бы ненароком приблизился к ней, а человечек у него в пасти вконец разбушевался:
— Ты что ж это верещишь, зайчиха ты белая? Я ужасен! Сейчас же покройся смертельной бледностью!
Но Эльза заливалась всё громче и громче, у пасторов даже унесло ветром белые воротники, а у скорбящих родственников вырвало из рук шляпы.
— Ну погоди, я тебе покажу! — вскричал человечек и стал жутко надуваться и пыжиться. Ну, тут уж Эльза так звонко расхохоталась, что из глаз у неё брызнули… слезы!
Гром грянул! Блеснула молния!
Человечек Раскинакс исчез.
Там, где зияла могила, вдруг оказалась лужайка.
На шее у Эльзы были гранатовые бусы, а по щекам у неё всё ещё катились слезы. Черный волк тяжело побрел к выходу с кладбища, и слышно было, как он ворчит тихонечко:
Ах, черт, что со мною?
Что со мною, не пойму!
Эльза с бусами на шее пошла за ним следом. Дойдя до ручейка, который назывался «Много-много-лет», они стали переходить его по мостику. Но мостик был узенький, так что пришлось им крепко держаться друг за дружку. Тут бусы порвались, и гранатовые бусинки посыпались в воду. А вода от этого вспенилась, из пены же вынырнули маленькие, сплошь белые волчата, они-то и вытерли мягкими лапками Эльзины слезы…
ФРАНЦ ВЕРФЕЛЬ
ДЖИНН
Принц Джазанфар, отпрыск великого халифа и достославный мореход, потерпел кораблекрушение на своем великолепном галионе в одном из плаваний по северным морям.
Вместе с тремя спутниками ему удалось найти спасение на берегу какой-то полнощной земли, изрезанной бесчисленными узкими бухтами, в которых укрощались штормы и ураганы.
Потерпевшие бедствие не знали названия этой страны, не ведали и о том, на остров или на материк забросил их рок. Они не могли даже сообразить, в какой широте и под каким созвездием ступили на спасительный берег. Уже вечерело. Моряки совсем продрогли. От порывов влажного ветра мокрые одежды всё сильнее прилипали к телу. Принц Джазанфар сказал:
— Посмотрим, обитаем ли этот край! Давайте взберемся на скалы, чтобы получше обозреть местность.
Трое спутников молча и устало повиновались ему, и когда наконец их усилия были вознаграждены и они достигли плоскогорья, царила непроглядная тьма.
Пришлось изрядно поблуждать, чтобы определить направление, в каком надо было двигаться в глубь суши. Тут принц обнаружил, что они набрели на