Гранскую и представил ее, пояснив, что она занимается сейчас сложным делом. Инга Казимировна, решив воспользоваться удобным случаем, показала зрителям фотографию картины «Парящая голова» и попросила: если кто–нибудь опознает человека, пусть сообщит в милицию…
– Отличный экспромт получился, – сказал Кочергин, когда телевизионщики собрали свою аппаратуру и уехали. – Ну, что новенького?
Следователь рассказала о допросе Потапова.
– И раз уж вы взялись опекать нашу группу, – заключила Гранская, – помогите разобраться с Бабухиным. Хочу проверить: не тянутся ли за ним московские грешки. Сюда он часто приезжал к своим однополчанам.
– Вы говорили, что он «афганец»? – уточнил генерал.
Инга Казимировна подтвердила, что генеральный директор «Люкс–панорамы» вроде бы воевал.
– Ну что ж, есть у нас один человек, связанный с «афганцами». Помогает им, – сказал Вячеслав Константинович и вызвал старшего оперуполномоченного майора Велехова. Гранская сообщила ему все, что знала о Бабухине.
– Когда уезжаете? – спросил майор.
– Хочу сегодня, – посмотрела на генерала следователь. – В двадцать три десять.
– Считайте, билет у вас в кармане, – кивнул Кочергин и тут же дал кому–то соответствующее указание по телефону.
На этом и расстались. Инге Казимировне хотелось пройтись по Москве, поразмышлять. На ходу думалось лучше. В столице у нее было еще одно дело – зайти к знакомому ювелиру, у которого она когда–то ремонтировала свои немногочисленные украшения, подаренные покойным мужем.
Мастерская находилась недалеко, на проспекте Мира. Инга Казимировна поднялась на Сретенку, миновала Колхозную площадь. В воздухе порхал легкий снег, который тут же таял, падая на грязный асфальт.
Следователь все время возвращалась мыслями к треугольнику, связанному непонятными пока для нее узами, – Молоткову, Моржу и Бабухину. Интуиция подсказывала ей, что эти трое имеют какое–то отношение к убитому. Но вот какое?…
В небольшой ювелирной мастерской работало двое мастеров. Ее знакомый, Рустам Арифулович, был на месте. Увидев Гранскую, он вынул из глаза линзу в окуляре и улыбнулся.
– Здравствуйте, Инга Казимировна! Что–то давненько не захаживали к нам…
– Добрый вечер, – приветливо поздоровалась следователь. – Да вот все как–то случая не было…
Рассказывать при посторонних о том, что она переехала в Южноморск, ей не хотелось. Она сказала, что есть нужда проконсультироваться с глазу на глаз. Ювелир провел Гранскую в небольшую каморку. Там–то она и сказала, что живет в другом городе, и показала служебное удостоверение.
– Правильно сделали, что махнули на юг, – одобрил мастер. – В Москве с каждым днем жить все труднее. Очереди, грязь, люди злые… А погода? – показал он на серую мглу за окном. И спохватился: – Что у вас за дело?
Следователь достала из кейса перстень, снятый с убитого, и протянула ювелиру
– Знакомая игрушка, – повертел он в руках кольцо. – Моя сестра была у родственников в Штатах, привезла отцу такую же… – Рустам Арифулович потер камень. – В нем содержатся вещества в жидкокристаллическом состоянии. Цвет меняется в зависимости от настроения…
– В каком смысле?
– Ну, если вы не в духе, камень черного цвета. Оттенок топаза – настроение улучшается. Зеленый цвет говорит, что нервное напряжение спало. А синий – значит, у вас все в порядке, мир прекрасен и удивителен.
– Неужели действительно так?
– Отец говорит, так, – улыбнулся ювелир. – Когда я звоню к нему, спрашиваю: ну, как самочувствие, черное или синее?
– Дорогая вещь?
– Право, не знаю. Металл не драгоценный, даже пробы нет. Сестра говорит, что это можно купить там в любом магазине…
Поблагодарив за услугу, Гранская попрощалась с мастером. Она успела еще перекусить в кафе и отправилась во Внуково. Билет на нужный рейс был забронирован.
За полчаса до посадки вдруг репродуктор прогремел на весь аэровокзал: «Товарища Гранскую просят пройти в комнату милиции».
Инга Казимировна поспешила туда, гадая, кто бы мог ее разыскивать, да еще таким способом. Оказалось – звонил майор Велехов.
– Понимаете, Инга Казимировна, – сказал оперуполномоченный, – «афганец» — то ваш помер и в Москву не мог приехать.
– Как? – вырвалось у Гранской. – Когда? От чего?
– Умер два с половиной года назад у себя на родине, в поселке Гранитном. От ранений, полученных в боевых действиях под Кандагаром. Воевал он смело, награжден медалью «За отвагу».
– Это точно, что умер? – задала в общем–то глупый вопрос следователь.
– Хоронить ездили трое его однополчан. С одним из них я только что разговаривал.
– Кто же тогда генеральный директор «Люкс–панорамы»? – задала вопрос скорее себе Гранская.
– Нам бы тоже хотелось знать, – усмехнулся на том конце провода майор. И серьезно продолжил: – Но это не все новости для вас. Сразу после телепередачи, после вашего выступления раздался очень взволнованный звонок. Человек узнал на картине своего отца, спрашивал, что с ним случилось.
– И кто же, по его мнению, изображен на картине? – удивилась Гранская.
– Некто Федор Михайлович Голенищев. По словам сына – уважаемый человек. Долгое время работал в совхозе управляющим животноводческим отделением. А два года назад ушел из управления и взял с женой на семейный подряд отару овец… Словом, маяк перестройки.
– Адрес?
– Ростовская область, хутор Большие Ковали… Сын говорит, еще вчера отец был жив–здоров, звонил ему…
– Где живет сын?
– Здесь, в Москве.
Инга Казимировна записала и данные Голенищсва–младшего.
– Спасибо за содействие, – сказала она на прощанье. – Если что прояснится с лже–Бабухиным и Голенищевым, сообщу.
После разговора с муровским оперуполномоченным Гранская сразу же по автомату позвонила домой к Журу. Капитан был на месте.
– Может, задержим Бабухина? – предложил Виктор Павлович, узнал свеженькие новости.
– Установите наблюдение. Прилечу – решим, что будем делать с ним и подумаем насчет Голенищева.
По радио объявили регистрацию на ее рейс.
К «Люкс–панораме» Гранская, Жур и два оперативника группы захвата прибыли на машине в девять с минутами утра. Когда Инга Казимировна прилетела ночью из Москвы, было решено начать с обыска у Бабухина в демонстрационном центре.
У подъезда стояла «Чайка» – генеральный директор, значит, на месте. Следователь и оперы поднялись на третий этаж, зашли в приемную. Там возились с батареей центрального отопления два молодых сантехника.
– А где секретарша? – спросил у них Жур.
– Отлучилась куда–то, – ответил один из парней. – Кажись, на почту.
– А сам? – кивнул на обитую красным дерматином дверь капитан.
– У себя, – одновременно сказали оба сантехника.
Следователь показала им служебное удостоверение и попросила быть понятыми при обыске. Парни согласились. Оперы группы захвата остались в приемной. Когда Гранская, Жур и понятые зашли в кабинет, Бабу–хин говорил по телефону. Он был чисто выбрит, тщательно