Читать интересную книгу Яковлев А. Сумерки - Неизвестно

Надо сказать, что Андропова беспокоила дисциплина и в самом КГБ. О том, как он реагировал на проступки своих ра­ботников за рубежом, я знаю из своего опыта работы в Ка­наде. Однажды работник КГБ напился и по дороге в Монре­аль врезался в ограду фермерского дома. Фермер вызвал полицию. Кагэбиста отправили в тюрьму. Там он начал про­тестовать, ссылаясь на дипломатическую неприкосновен­ность, которой не обладал, а затем, совсем одурев, дал кон­церт русской песни. Орал на всю тюрьму. Канадские власти попросили меня отправить «солиста» домой, чтобы избавить обе стороны от публичного скандала. Резидент советской разведки всячески настаивал на том, чтобы кагэбист остался, утверждая, что все произошедшее — провокация канадских властей, что они хотят расправиться с советской разведкой советскими же руками и т. д. Но я как посол не мог допус­тить официального расследования этого случая канадскими властями. Поэтому я поручил офицеру по безопасности от­править незадачливого вокалиста домой и сообщил об этом в Москву. К моему удовлетворению, Андропов наложил на те­леграмме строгую резолюцию в адрес соответствующих служб и поддержал мое решение.

Бесспорно, наши разведчики за рубежом немало сделали полезного для страны. Но какая-то часть из них, проводя большую часть времени на Западе под прикрытием диплома­тических паспортов или под крышей разных ведомств, при­выкала к обеспеченной материальной жизни. Стараясь по­дольше продержаться за рубежом, некоторые из них нередко занимались сочинением откровенной «туфты», в том числе и на основе статей из местных газет. В Москву шли потоки дезинформации. Сложилась, как рассказывали мне бывшие работники посольства из «ближней» и «дальней» разведок, система информационного хаоса.

Этот короткий рассказ о некоторых сторонах деятельнос­ти КГБ я сделал с одной целью: показать, что в этом ведомст­ве была такая же ситуация, как и во всей стране. Коррупция, обман, дезинформация. Поэтому надежды Андропова на то, что спецслужбы могут стать его опорой в осуществлении идеи «нового порядка» в России, были, по меньшей мере, ил­люзиями.

Лично Андропов, как я полагаю, не был втянут в корруп­цию. Но он много знал о коррупции при Брежневе вообще и вокруг Брежнева в частности. Кумовство, взяточничество, казнокрадство в той или иной мере поразило почти всю но­менклатуру. Пример подавала Москва, ее хозяин Гришин. При нем горком стал своего рода пунктом приема взяток и всяческих подношений. Ельцин, сменивший Гришина, при­шел, по его словам, в ужас от царивших там порядков. Видел это и Андропов. Но последнему порой напоминали, что глав­ной задачей КГБ является охрана номенклатуры, а не надзор за ее нравственностью.

Номенклатурный фокус состоял в том, что Гришин, буду­чи членом ПБ, да еще с жестким характером, взял москов­ское городское и областное управление КГБ под свое крыло. Понятно, что подобная конфигурация подчиненности не нра­вилась Комитету госбезопасности, и он не пропускал случая «поймать за хвост» городские власти. Горбачев был не в ла­дах с Гришиным. И как только последний отъехал в отпуск, Горбачев, будучи практически вторым человеком в партии при Черненко, поручил соответствующим органам изучить дачные дела работников городской номенклатуры, что и бы­ло сделано. Гришин всполошился. Я был у Горбачева в каби­нете, когда позвонил Гришин, у них состоялся очень долгий и нервный разговор.

— Что вы заволновались, Виктор Васильевич? Если там все в порядке, то и отдыхайте спокойно.

— Почему начали проверку без меня? Это я расцениваю как недоверие.

Разговор был каким-то нелепым и напряженным. Горба­чев настаивал на проверке, Гришин требовал отменить ее. Закончилось тем, что оба решили доложить свое мнение Черненко. Горбачев настоял на своем. Стало ясно, что мира между этими людьми уже не будет никогда.

В 1976 году Брежнев перенес тяжелейший инсульт. По­лезла наружу мания величия — отсюда орденодождь, звезды Героя Советского Союза и Героя соцтруда, орден «Победы», золотое оружие, Ленинская премия по литературе. Номенк­латура торжествовала. Она просто мечтала именно о таком, впавшем в детство генеральном секретаре. Андропов объек­тивно оказался близок к своей мечте. Поговаривали о сделке: за Брежневым остается номинальный пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР, а пост Генерального секретаря переходит к Андропову. Председателем Совета Министров становится Кулаков. Я помню, как в западных га­зетах замелькало имя Федора Давыдовича.

Удар был внезапен: в ночь на 17 марта 1978 года Кулакова не стало. Якобы он вскрыл вены, по другим слухам — застре­лился. Горбачев в своих мемуарах написал, что в 1968 году Кулакову удалили часть желудка, что здоровье уже не вы­держивало его образа жизни и связанных с ним нагрузок... «Он умер неожиданно, остановилось сердце, — пишет Гор­бачев. — Мне рассказывали, что в последний день в семье произошел крупный скандал. Ночью с ним никого не было. Факт смерти обнаружили утром».

У меня нет сомнения, что Горбачев пишет то, что знает. Да и злоупотребление выпивкой за Кулаковым действитель­но числилось. Но я слышал и иное... В частности о том, что Кулакова в обход Андропова убрали люди Щелокова. Щело­ков, кстати, ненавидел и Горбачева за его близость к Андро­пову. Когда Андропова не стало, а Черненко более всего вол­новало как бы дыхнуть еще раз, МВД возглавил Федорчук. Он заявил в кругу свиты, что Горбачева надо убрать. Против Горбачева было организовано несколько провокаций с целью притормозить его движение во власть. Думаю, что этим за­нималось черненковское окружение.

С большим интересом я узнал, что Андропов четко делил партию на большевиков и коммунистов. По свидетельству Александрова — помощника Андропова, Юрий Владимиро­вич говорил, например, что Арбатов — коммунист, но не большевик. Своими он считал несгибаемых болыпевиков- фундаменталистов, а коммунисты, по его мнению, постоянно хворали то ревизионизмом, то оппортунизмом, то соглаша­тельством. Он был знаком с опытом некоторых европейских компартий, вынужденных считаться с жизнью и приспосаб­ливаться. Он критиковал их, как только мог.

Я лично думаю, что, поживи еще пару лет Суслов, Андро­пова бы отодвинули от политики. И Брежнев его опасался, поэтому сразу же после смерти Суслова он убрал Андропова из КГБ и взял под присмотр поближе к себе. А в КГБ назна­чили преданного Брежневу Федорчука. Поболтался он там совсем немного, и его задвинули в МВД вместо Щелокова, а потом он вообще исчез. Маху дал Леонид Ильич: КГБ как был, так и остался под Андроповым. А теперь и весь аппарат ЦК под ним оказался: ему поручили вести Секретариат. Он стал вторым человеком в партии и государстве, а фактиче­ски, как до него Суслов, — первым.

Еще раньше, придя в ЦК после венгерской авантюры, Андропов сблизился с Устиновым. Кровь в Будапеште — на их руках. Их дружба окрепла, когда Андропов оказался руко­водителем КГБ, а Устинов — министром обороны. Обоим эта дружба была выгодна.

Об Устинове надо сказать поподробнее, ибо он был рав­новеликой Андропову фигурой. Яркий представитель воен­но-промышленного комплекса. Авторитетен в этих кругах. Сначала сталинский министр по вооружениям, потом секре­тарь ЦК по тем же делам, затем — министр обороны и член Политбюро. По всем позициям был тесно связан с КГБ, к то­му же имел и свою разведку — Главное разведуправление. Минобороны и КГБ не ладили между собой, но когда во гла­ве этих ведомств оказались Андропов и Устинов, все пошло по-другому. Они фактически решали все важнейшие госу­дарственные дела.

Устинов был очень противоречив. Однажды на Секрета­риате ЦК он поднял вопрос о репродукции в журнале «Жур­налист» картины Герасимова. Там была изображена обна­женная женщина. И сколько Устинову не пытались втолко­вать, что это не фотография, а репродукция картины из художественной классики, что она экспонируется в Третья­ковке, ничего не помогло. «Это порнография, а журнал мас­совый», — говорил он. Устинов настоял на освобождении главного редактора журнала Егора Яковлева от работы. Я не был на этом секретариате. Отдыхал где-то. Когда вернулся, ко мне зашел Егор, уже безработный. Так случилось, что во время нашего с ним разговора мне позвонил Суслов, кажет­ся по поводу юбилея Маркса. Выслушав его, я сказал Сусло­ву, что у меня сейчас Егор Яковлев, ему надо работать, есть такое предложение назначить его спецкором «Известий».

— Вы хорошо его знаете? — спросил Михаил Андреевич.

Да.

— Ну что ж, давайте.

Об Устинове много можно рассказать, причем разного, но ограничусь еще парой примеров. Обсуждался вопрос о не­благоприятной обстановке в Туле. Жители города жалова­лись на то, что городской транспорт работает из рук вон пло­хо, ребятишек в детские сады не берут, снабжение в городе отвратительное, в магазинах ничего нет, бывают перебои да­же с хлебом. КГБ докладывал, что там дело идет к открытым волнениям.