Он спросил сердито:
– Прощаешь? Ты?
– Ну да, – объяснила она, – раз все еще не прибила!.. Я готова, поехали в город. Собачку тоже возьмем.
Он сказал сквозь зубы:
– Ну спасибо, что и о ней вспомнила.
– Я добрая, – напомнила она еще раз, – о всех забочусь. Даже о тебе, хотя… гм…
Она не договорила, демонстративно задумалась, а он не стал расспрашивать, раз именно этого ждет, вздернул ее к себе в седло, Алац повернулся и пошел бодрым галопом в сторону дороги, а хорт на этот раз поплелся почему-то сзади.
Спугнув непонятное наваждение, когда сердце не стучит, а сладко тает, и по всему телу прокатываются странные волны тепла, он держал ее крепко и грубо, чтобы не вылетела, когда Алац перепрыгивает упавшие деревья и высокие пни, даже ноги приподнимал, чтобы в таких случаях не набила задницу, а когда вот так почти целиком сидит на его бедрах, то ей мягче…
Наверное от того, что держит крепко и грубо, она не копошилась, устраиваясь поудобнее, не бурчала, что от его лап останутся кровоподтеки, а затихла и терпеливо пережидала такой длинный период скачки.
Ютланд не видел, где ближайший город, но как охотник по следу находит зверя, так и он издали увидел дорогу, этого хватило, чтобы развернуть коня и помчаться карьером. И хотя дорога между двумя городами, он ощутил, какой из них ближе и богаче, а еще как добраться ближе, все-таки дороги – это для слабых…
Мелизенда ощутила, что встречный ветер утих, приподняла мордочку от груди молодого пастуха, где ей так уютно и защищенно. Дорога идет далеко в стороне, Алац несет их напрямик к проступившему на сияющем небе городу с двумя высокими башнями и деревянной стеной.
Она сказала язвительно:
– Это город?
– Не видишь? – буркнул он.
– Это просто большое село, – отпарировала она.
– А тебе нужны дома, – спросил он, – или платье?
Она вздохнула, как-то глупо даже объяснять зависимость между величием города и благородством одежды, которую там шьют и выставляют на продажу.
Глава 9
Ютланд оставил коня и хорта у входа в лавку, а Мелизенду провел под навес, причем поддерживал ее под локоть, чем удивил несказанно, она пугливо поглядывала на него большими глазами, сердце стучит смятенно, что за каверзу он придумал?
А Ютланд и сам не знал, почему поддержал, как-то само получилось, то ли потому, что захотелось поступить так, то еще что, во всяком случае, подвел к прилавку и отпустил сразу же, словно обжег пальцы о ее нежную кожу.
– Платье, – сказал он. – Хорошее. Вот на это существо.
Хозяин окинул его цепким взглядом, заколебался, но Ютланд вытащил золотую монету и подбросил в воздух.
– Один момент! – воскликнул хозяин.
Мелизенда сердито пихнула Ютланда в бок.
– Один момент нужен ему, – заявила она надменно, – а мне потребуется хорошее платье.
Хозяин сказал торопливо:
– Как скажете, госпожа! Можете примерять хоть до вечера…
Он видел, как скривился ее спутник, хоть и мальчишка, а уже ненавидит женские привычки подолгу выбирать наряды, из него вырастет настоящий мужчина.
Ютланд предпочел бы, чтобы Мелизенда выбрала что-то, он расплатился бы, и все, уехали бы из города, однако она выбирала, скрывалась ненадолго за ширмой, он слышал ее сердитое пыхтение, бурчание и сопение, наконец появлялась в платье, спрашивала:
– Ну как тебе?
– Замечательно! – восклицал он.
Она смотрела сердито, фыркала и снова скрывалась, затем появлялась снова с тем же дурацким вопросом, как будто не все одинаковы, только и отличаются, что цветом и покроем, какая ерунда, он снова кивал и говорил с фальшивым энтузиазмом, что да, здорово, это еще лучше, бери, поехали, но она упорно возвращалась и снова примеряла новые и новые.
Он заподозрил наконец, что она пошла по второму кругу, уже издевается, но ведь в самом деле человек, способный по одной шерстинке в лесу понять, что за зверь пробежал и когда это было, обычно не в состоянии сказать, в каком платье его жена, а разницу заметит, только если совсем увидит ее без платья…
– Вот, – сказала она наконец, – берем это!
Он торопливо сунул монету хозяину, тот терпеливо ждал конца с такой же вымученной улыбкой, как и у него.
– Но это разве не то, – спросил Ютланд, – что ты примеряла первым?
– То, – ответила она довольно, – но я должна была убедиться, что оно лучшее!
Ютланд посмотрел на хозяина, тот ответил сочувствующим взглядом и развел руки в жесте полной безнадежности.
– Поехали, – велел Ютланд, он вывел ее на улицу и снова усадил перед собой. – Странное ты существо.
– А не ты?
– И я, – согласился он. – Нет чтобы придушить, а я вот…
– У меня красивое платье? – спросила она неожиданно.
– Красивое, – ответил он.
Она сказала с подозрением:
– Что-то отвечаешь, даже не посмотрев на него. А почему красивое?
– Потому что на тебе, – ответил он искренне.
Она открыла рот и снова закрыла. Если этот дикарь хотел сказать, что это она делает платье красивым, а не платье ее, то сказал очень умело. Только совсем дикие могут так вот просто брякнуть самое важное, но тогда получается, что она зря выбирала, а значит, надо было брать первое попавшееся?
– Ну ты и хитрый, – сказала она пораженно. – Ну ты и жук… А я думала, чистое дитя гор…
Жаркий блеск на придорожных камнях, сияющая синь огромного неба, Мелизенда притихла, счастливо отдалась странному чувству покоя и той надежности, что последний раз испытывала очень давно, когда мама вынимала ее из колыбели и прижимала к груди.
Сейчас все кажется мирным и красивым, этот бесконечный купол неба, сверкающий воздух, в котором тонут далекие горы и близкие долины, ярко-зеленая степь и темно-зеленые рощи.
Она высвободила мордочку и спросила живо:
– Мне чудится, или стало холоднее?
– Чудится, – согласился он, – но холоднее стало.
Она, как любопытный птенчик, высунула голову из гнезда его рук, повертела ею по сторонам.
– Ого! Горы стали ниже?
– Это мы стали выше, – объяснил он. – Сколько, говоришь, по горным тропам отсюда до твоего Вантита?..
– Два месяца, – повторила она. – Если от владений Гуцурла.
– Мы примерно в его владениях, – сказал он. – Так что нам ехать, думаю… пару недель. Нет, с неделю.
Она вскрикнула:
– Ну ты и наглый!
– А что, – спросил он, – хотелось бы за один день? Мне бы тоже хотелось… Есть хочешь?
– А ты?
– Главное, ты, – сказал он, и она ощутила, насколько приятно слышать такие слова, и неважно, по какому поводу сказаны, пусть даже он так обозвал ее слабой дурой, беспомощность которой надо постоянно учитывать, мама говорила, что для счастливой жизни нужно все истолковывать в лучшую для себя сторону, и в этом случае ее острый язык в самом деле нужно немножко затупить…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});