которую затем с легкостью поглощает изнутри; жужелица убивает жуков-скарабеев; оса завоевывает всех и вся, истребляет пауков, пчел и гусениц; а маленькая колюшка стремительно нападает на рыб в двадцать раз больше себя. Волк то и дело воюет с лошадью, оленем и ланью и выпивает благородную кровь травоядных.
Продолжая путь, Тжандринар стал свидетелем сцен великой любви и великой вражды. После десяти часов ходьбы, отдыхая от дневного зноя, он наблюдал зрелище, дарованное ему природой. Он был на опушке леса. Неподалеку за саванной, перемежающейся деревьями и болотами, текла река.
Тжандринар наслаждался тенью ясеня. C высокой ветки за ним наблюдала сорока. Огромный паук, закончив плести желто-красную паутину, следил за движением жужжащей толпы двукрылых насекомых. В старом поваленном дереве копошились всевозможные личинки.
У реки собрались бобры: возводили плотину.
Старое дерево уже лежало поперек потока; мастера трудились всей командой. Одни перегрызали маленькие деревья или большие ветки, превращали их в палки равной длины и затупляли их. Другие закрепляли сваи для запруды в реке, третьи ныряли, четвертые прикрепляли эти куски к старому дереву или искали землю и разрыхляли ее лапами и сильными хвостами, заделывали илом промежутки между сваями.
Так в уединении трудилась маленькая колония – и Тжандринар издали опознал предшественников озерчан, наставников тех, кто ныне строил деревни на воде.
Его отвлек слабый крик о помощи; в нескольких шагах от себя он увидел гадюку, поймавшую бедного птенца воробья. Птичка билась в агонии. Увидев приближавшегося человека, гадюка свернула с дороги, собираясь ускользнуть под куст, но вдруг рядом появилось маленькое четвероногое существо с добродушной мордочкой, покрытое колючками, – еж. Увидев его, змея отпустила свою добычу, зашипела, потом снова схватила птенчика и уползла.
Но еж быстро настиг ее и ударил лапой; пресмыкающееся приняло бой, подняло свою узкую голову с тусклыми глазами и оскалило зубы. Еж безбоязненно обнюхал ядовитую пасть. Эта пасть трижды яростно укусила маленького четвероногого в морду. Но он не унимался, нападал на врага и получал новые укусы.
И вдруг гадюка попалась, ее голова оказалась расплющенной зубами ежа; и в одно мгновение он сожрал почти половину побежденной твари. Затем, облизнув неуязвимые для яда губы, спокойно унес оставшуюся часть рептилии, которая с ужасающей жизненной силой еще билась в конвульсиях, извивалась, сворачивалась в кольца.
Тжандринар хотел продолжить путь, но тут до него донеслось истошное ржание, и из-за холма выскочила огромная дикая лошадь рыже-чалой масти. Благородно выгибая шею, она стремительно мчалась гигантскими прыжками, грива вздыбилась, в глазах стоял ужас. За ней в том же темпе гналась стая рослых, возбужденных, неутомимых волков. И все же лошадь вырвалась вперед, и поскольку она была скорее испугана, чем устала, то могла сохранять преимущество и даже увеличивать его.
Охотники и добыча, двигаясь параллельно реке, молниеносно пронеслись в сотне шагов от человека. Чтобы продолжить гонку, им предстояло миновать ясеневую рощицу, и, по мере того как они к ней приближались, волки рассредоточились и разбежались по сторонам.
Но тут разыгралась новая трагедия: появились новые действующие лица – дюжина волков, заранее притаившихся в лесу. Растерянная лошадь метнулась назад и, движимая непередаваемым ужасом и жаждой жизни, поскакала еще быстрее, ноги уносили огромное тело так же быстро, как крылья несут ястреба или ласточку.
Но волчья стая окружила ее со всех сторон. Лошадь ударами копыт сбивала волков с ног, но тут же вперед вырывались другие: она заметалась и оказалась в окружении рычащих зверей. В отчаянии она все же пыталась бороться, бешено лягаясь. Старый волк прыгнул ей на спину, другой свирепо впился в шею. Она пошатнулась, на мгновение вырвалась от них, жалобно заржала.
Тогда хищники все вместе набросились на нее, начали рвать на части живот, бока, грудь, и благородное животное подчинилось неотвратимым законам природы.
Тжандринар видел, как жертва еще приподнялась два или три раза, как из нее вывалились внутренности и их растащили волки, как зияло распоротое горло, как поедалась плоть и сдиралась шкура, как обнажались кости, как животное еще раз испустило болезненный стон, постепенно исчезая, кусок за куском, в кровавых пастях волков, в могилах их чрева.
Эта схватка, вопли агонии, торжествующий вой привлекли зрителей. Отовсюду сбегались встревоженные звери. Изумленный зубр, пробудившись от тяжелой дремы, бросился, не раздумывая, в яростную атаку. Гигантский зверь вихрем пронесся сквозь стадо хищников. На его пути, к несчастью, оказался волк. Зубр неожиданно налетел на него. Волк был силен, опытен и ловок. Но мощные рога без труда подняли его и подбросили высоко в воздух. И тогда остальные хищники бросились наутек, подальше от неумолимых рогов царя лесов и саванн.
Тогда Тжандринар снова пустился в путь.
Он покинул лес, пересек холмы. Наконец он достиг дозорного поста ариев, недалеко от большого болота. Там его ждали два десятка человек, и самый старый из них сказал Тжандринару:
– Отец, в болоте укрылось несколько горцев, на которых напали улоа… Наших союзников очень мало. Воинов улоа больше сотни.
– Мы должны объединить ближние посты и попытаться спасти горцев, – ответил Тжандринар.
Горцы обратились в бегство. Сначала они оторвались на пять тысяч локтей. Но это преимущество сокращалось из-за женщин, хотя все они шли достаточно быстро. Эй-Мор ускорила шаг, несмотря на приближение соплеменников, Эйримах – несмотря на собственное смятение. Девушки бежали вместе с остальными горцами: дочь Роб-Сена испытывала чувство гордости и восхищения Тхолрогом. Благодарность, любовь к своему племени, а также неуверенность в собственной судьбе боролись в Эйримах с ее чувствами к Ин-Кельгу.
Озерчане постоянно нагоняли их. Сначала они показывались только изредка, на подъеме или спуске. Теперь на равнине, где возвышались редкие холмы, некоторые из них попадали в поле зрения постоянно.
Их крики звучали угрожающе; они потрясали копьями или большими луками. Горцы шли молча, стараясь идти по прямой, их по-прежнему вел Тахмен, который освоил редкое и трудное умение – не петлять, когда движешься по плато или по равнине.
Земля стала мокрой, появились небольшие лужи, и продвижение замедлилось. Иногда приходилось идти, проваливаясь в грязь или ступая по сгнившим остаткам растений. И казалось, этому не будет конца: луж и гнили становилось только больше.
Тхолрог искал какую-нибудь обходную дорогу: справа и слева пейзаж был совершенно одинаковым, даже еще более болотистым. В любом случае надо было идти дальше, хотя это становилось практически невозможным. Вокруг раскинулась настоящая топь, перемежаемая островками, где водились цапли – некоторые неподвижно, словно грезя, замерли на своих высоких ходулях, как умеют только они одни, другие охотились. Квакали лягушки. В камышах разбегались во все стороны мелкие рептилии, суетились водяные курочки.
Пока горцы колебались,