Читать интересную книгу Время гарпий - Ирина Дедюхова

Второй звонок был еще хуже. Вопреки всем правилам и договоренностям позвонил Загоруйко.

— Антон Борисыч! Выручайте! — заорал он в трубку. — Мы уж тут на месте, Игнатенко я организовал ждать со свидетелями на автостоянке, все как договаривались. Они сейчас на стоянке напротив драматического театра сериал смотрят и за машиной Мылина следят.

— Ты зачем мне-то звонишь? — взбешенным тоном зашипел в трубку Антон Борисович. — Ты нас всех спалить хочешь?

— Да проблема у меня! — в отчаянии ответил Загоруйко. — Вы же потом все равно будете разговоры монтировать, вырежете кусок. Я ведь тоже не так просто звоню, все понимаю… Электролит я вчера во фляжку слил, водой развел, как вы говорили… а сейчас вспомнил, что дома фляжку-то оставил. Мы с Толиком пивную бутылку в мусорке нашли, головку срезали. Сейчас на минутку отлучимся! Толик предложил сгонять по-быстрому на заправку, купить там жидкость для аккумуляторов и минералку. Как-то надо выходить из положения!

— Вы что, совсем идиоты? — заорал Антон Борисович. — Он сейчас приедет уже! Раньше вы не могли вспомнить, что фляжку забыли? Стойте там, я сейчас сам подъеду!

— А откуда мы тогда возьмем… электролит? — тупо поинтересовался Загоруйко. — Вы же сказали, чтобы его не бить, что его в больнице будут ждать с химическим ожогом…

— Слушай, ты заткнешься или нет? Может тебя вообще заткнуть, чтобы не болтал лишнего? — сорвался Антон Борисович. — Моча — тоже электролит! Идите и поссыте с Толиком, раз такие идиоты!

— Честно говоря, мы уж так и сделали, Антон Борисович, — радостно затараторил Загоруйко. — А потом Толик говорит, что вы можете обидеться, если мы… совсем без электролита. Он говорит, все-таки же зять… неудобно как-то. Говорит, давай все же съездим на заправку…

В бешенстве Антон Борисович прервал звонок и начал быстро собираться к дому дочери. Когда он подъехал, то скорая и полиция были уже на месте, полицейские уже опрашивали свидетелей, из которых особо никто ничего не заметил.

Единственное, что его немного покоробило, что кто-то из исполнителей все же решил немного подстегнуть время, поэтому звонок на пульт поступил немного раньше, чем к месту преступления все же соизволил явиться его зятек с бурных прощаний с Каролиной. Но все же и самого пострадавшего успели до конца смены доставить в больницу, где ему немедленно натянули на лицо общую повязку, склеив ресницы какой-то гадостью.

Из больницы позвонила расстроенная Даша, сообщив, что на Мылина напали, чем-то облили у подъезда. Она думала, что ничего серьезного, хотя он громко кричал: «Мое лицо! Что с моим лицом?» Потом начал кричать про глаза, вроде бы он никого не видит.

— А что у него с лицом? — сочувственно спросил Антон Борисович.

— Да вроде ничего особенного, — ответила Даша. — По виду не скажешь, он все время снег руками захватывал, к лицу прижимал, пытался эту гадость снегом убрать. А врачи сказали, что это точно концентрированная серная кислота.

— Так и сказали, доченька? — подхватил Антон Борисович. — Ты слушайся врачей и всем то же самое говори! Врачи у нас не ошибаются!

— Папа, они тут все хихикают за спиной, — устало возразила Даша. — От Мылина так мочой пахнет… Мне кажется, это никакая не кислота, а моча. Я даже подумала, что это ты какого-то бомжа нанял… Спасибо тебе, конечно, но не стоило.

— Что ты, доченька! — возмутился Антон Борисович. — Разве я такое могу устроить? Я же стараюсь, чтобы у вас все было хорошо! Мне кажется, это связано с его профессиональной деятельностью!

— Ну, наверно, если это не ты, — отозвалась дочь. — Он там Каролину свою в «Лебединое» поставил, а она половину движений выполнить не может. А дочку Аркадия Барабуля на танец с барабанами в «Баядкрку» воткнул. Поэтому желающих нанять бомжа с мочой сейчас половина театра, начиная с Глашеньки и Марии Геннадьевны из гардероба.

— Дочка, ты больше не говори про мочу! — не на шутку испугался Антон Борисович. — Ты должна думать о детях! Как им потом жить, если все станут в них пальцем тыкать, что их отцу кто-то мочу в лицо плеснул.

— Ой, папа, я могу говорить все, что угодно! — ответила Даша. — Но куда денешься, если от нашей палаты сейчас на весь этаж мочой воняет? Привези чистые вещи из дому, хорошо? И это ссанье у нас забери! А то его переодели в больничную пижаму, он всем объяснил, что со страху обмочился даже.

— Дашенька, а кто полицию вызвал? — перевел тему разговора Антон Борисович.

— Не знаю, не я! — ответила дочь. — Мне охранник снизу позвонил. Я когда спустилась, то там уже полиция была и скорая. Мне кажется, не стоило это так раздувать, вполне бы обошлись без шумихи…

— Дочка, ты говори, что сама скорую вызвала, хорошо? — настойчиво сказал Антон Борисович.

— Да хорошо-хорошо! — в раздражении ответила дочь. — Кстати, папочка, мне Юлька звонила из кордебалета. Сказала, что там тебя видела. Всех полицейские допрашивали, а ты стоял в стороне, смотрел на все это и улыбался! Ты мне ничего не хочешь объяснить?

— Нет, дочка! — твердо ответил Антон Борисович. — Юле своей скажи, чтобы заткнулась в тряпочку, иначе из театра вылетит, как миленькая. А сама запомни, что я за тебя — кому хочешь глотку перегрызу! Ты меня поняла?

— Да поняла, — огрызнулась дочь. — Только и делаю в жизни, что вас всех понять стараюсь. Надоело!

Почти до утра он монтировал ролик камеры наружного наблюдения. Вернее вырезал из видео наружки марш-броски Толика и Загоруйко к мусорным бакам во дворе. Поссать в машине они тоже не могли и сделали это «за домом», попав под камеры крайнего подъезда, хотя схему всех «карманов» видеонаблюдения он дал Загоруйко еще до Нового года. К счастью, наружка не фиксировала звуки, поэтому на записи было видно, как к его зятю метнулась какая-то тень. Кадры, где Загоруйко можно было опознать, были им затерты или уничтожены. Зато было хорошо видно, как Мылин взмахнул руками, прижал их к лицу и что-то заорал.

Потом он тщательно составлял телефонные записи, которые могли понадобиться в любое время. Про себя он думал, что даже бесплатные омолаживающие процедуры не могли заставить его зятя пойти на эту «авантюру», как он сразу выразился, заподозрив недоброе. Антону Борисовичу он так и заявил, что тот хочет вернуть его к дочери и лишить должности худрука балета. Объяснения, что только так можно покончить с балеруном Николаем, особого успеха не имели.

Растрата зятем профсоюзной кассы подвернулась как нельзя кстати. Как и предполагал Антон Борисович, в планы зятя не входило разбирательство с профсоюзными активистами по поводу его вольного обращения с деньгами дачного товарищества «Услада». Оставалось лишь сгладить кое-какие накладки…

Тут опять раздался звонок с телефона дочери, но взяв трубку, Антон Борисович понял, что звонит зять.

— Антон Борисович! Мне глаза заклеили, я не видел ничего, а Даша вам звонить в коридор вышла, — с нескрываемым страхом без обиняков сказал Мылин. — Тут прямо в палату кто-то зашел, представился следователем. Говорит мне: «Рассказывайте, что произошло!» Я ему все рассказал, как мы договаривались, а сейчас Юлька жене позвонила, говорит, что ролик со мной с мобильного телефона уже в Интернет выложили!

— А как он выглядел? Кто хоть это был-то? — не на шутку испугался Антон Борисович.

— Мне его голос показался чем-то знакомым, — ответил зять. — Вернее, я такой его голос никогда не слышал, но тембр напомнил мне… одного старика-лакея. А здесь его никто не видел! Может, просто не заметили. Он вообще такой, неприметный.

— Ты только не паникуй, это вторжение в твою личную жизнь, — успокоил зятя Антон Борисович. — Мы эту пленку в передаче по первому каналу используем! Скажем, что ты им дал эксклюзивное интервью.

— Я все говорил по тексту! — похвастал зять, как мальчишка, ожидавший от него похвалы.

— Молодец! — ответил Антон Борисович упавшим голосом. — Не волнуйся, все наши договоренности остаются в силе. Каролина в первом составе на «Лебедином», а завтра к тебе весь бомонд явится. У тебя лицо надежно закрыто?

— Да, у меня такой шлем на голове! — успокоил его зять. Только голову побрили, а на лицо нанесли искусственный ожог. Я попросил, чтобы верхнюю губу не трогали, планирую усы отпустить.

— Хорошо, — равнодушно попрощался с зятем Антон Борисович. — Там полная процедура оплачена, все как договаривались! Будешь, как двадцатилетний. Главное, чтобы у нас были хорошие отношения…

— Спасибо, Антон Борисович! — с ноткой неожиданной благодарности ответил зять.

Без труда он нашел этот ролик в Интернете, удивляясь, как может бесконечно тянуться время, сколько событий в себя вместить, когда надо, чтобы как можно скорее начался новый день. Как это время убегало сквозь пальцы и просачивалось, не давая нормально провести запланированную операцию. А до двенадцати часов ночи он уже успел побывать возле дома зятя, засветиться перед какой-то Юлькой, переговорить с дочерью, зятем, а в первом часу уже может полюбоваться роликом, где зять на камеру рассказывает, будто его хотели убить, а потом, плеснув в лицо едкой жидкостью, передали от кого-то привет и убежали. Первое, что его поразило в этом ролике, была нескрываемая радость зятя, которую тот никак не мог скрыть голосом. Этого было уже не поправить. Подлый старик так и рассчитал, что все увидят полностью закрытое лицо Мылина, якобы после «химического ожога, услышат его счастливый голос, который выдавал его с головой. Свободный доступ никем не замеченного старика в палату ожогового центра напрочь исключали версию о реанимации. А ликование в голосе Мылина будто говорило всем: «Все уже позади! Больше никто ко мне не будет приставать с этой «операцией» и «омоложением»! А главное, хрен вы меня здесь достанете со своими профсоюзными петициями!»