Бурхан подскочил.
– Что… что за провокация?
– Где? – спросил Ждан.
– Да вот, рядом с моей пяткой! Ашшауз саксаул…
Франц взял стрелу, и его брови поползли вверх.
– Это мало походит на стрелу Амура, – авторитетно сказал он.
– Да уж…
Господин Кирш нахмурился и двинулся в сторону кирпичного забора. Нежданный подарок мог прилететь только оттуда.
– Гершафтен! – строго крикнул Франц. – Дас ист плохие штюки!
За оградой завозились. В воротах открылась калитка. Из нее вдруг белым мотыльком выпорхнула девушка.
Пробежав с десяток шагов, она увидела Франца и в крайнем удивлении остановилась.
– Оп! – сказал Бурхан.
Франц же не смог вымолвить ни слова. Вероятно, ожидал появления либо сорванца в штанишках на помочах, либо, на худой конец, усатого дяди из спецподразделения по борьбе с ящерами, а тут вдруг эдакое легконогое чудо…
Так они и замерли – Франц со стрелой, и девушка, поднявшая руку, чтобы эту стрелу забрать, но, похоже, забывшая о своем намерении. Оба высокие, статные, белокурые, в самом расцвете сил и молодости. Не отрываясь, смотрели они друг на друга. Секунду, вторую, третью. Потом их щеки одновременно начали наливаться краской.
– И что за шум? – осведомился Ждан, отрываясь от созерцания стройных мачт «Поларштерна». – Что за вопли?
– Моменто мори, – пробормотал Кэйр.
– Какое моменто, какие мори? Ты о чем, старик?
– Тихо! Не видишь?
Ждан протер глаза.
– Ого! Втюрились. Готово дело.
– Да. Безнадежный случай.
– Угу. Молниеносная форма.
– Ах, – мечтательно сказал Бурхан. – До сих пор про такое я читал только в книжках мадам де Шарман. Как замечательно!
– Ничего замечательного. Архитектуре Поммерна нанесен страшный удар, – сурово возразил Кэйр.
– Да. Проект нового дилижанс-вокзала определенно откладывается на неопределенное время… – поддержал Ждан. – Поскольку наш друг теперь будет несусветно занят…
– …можно заказывать панихиду по его свободе.
– Эх, Францик, – вздохнул Кэйр. – Не уберегли мы тебя!
Бурхан беззаботно пожал плечами.
– Да чего вы такие… заупокойные? Подумаешь – влюбился. Тоже мне трагедия.
– Еще какая, – мрачно сказали ему. – Сам увидишь. Это у вас, в султанате, жены пока сохраняют покорность. А в Поммерне такое качество вынуждены проявлять мужья.
– Э-э! Да так же нельзя, – сказал Бурхан. – Что вы в самом деле! Женщина, получившая власть, перестает быть женщиной. А если их соберется много… О! Да наша Артемида не одна…
* * *
Из калитки вышли еще две девушки. Они обменялись изумленными взглядами. Одна держала в руках настоящий боевой лук. Большой, резной, с костяными накладками, явно сработанный где-то за Драконьим хребтом. Ящерами то есть.
Девушка с луком покачала головой:
– Поразительно, как они подходят друг другу. Но как это не вовремя…
– Изольда не переменит решения, не волнуйся, – сказала вторая.
– Ах, знаю, знаю. Только жаль. Действительно, замечательная пара.
– Великолепная!
Наскоро одевшись, к ним приблизились господа Фоло, Кузема и Бурхан. Сняли только что надетые шляпы и представились.
Девушки присели в легком реверансе:
– Камея, Инджин. Очень приятно.
– Замечательная погода, – монументальным голосом сообщил Бурхан.
– Вы совершенно правы, – улыбаясь, ответила Камея. – Разгар лета, что может быть прекраснее?
– Вы, сударыня!
Кэйр моментально нарвал цветов и преподнес букетик, а Бурхан учтиво поклонился. Оба старались не оборачиваться. Но Ждан все испортил.
– Послушайте, – заявил он, тыча пальцем. – Надо бы как-то вывести из оцепенения этих сомнамбул.
Девушки смущенно переглянулись. Кэйр и Бурхан наступили Ждану сразу на обе ноги, но муромский увалень и не подумал униматься.
– Эх, оставьте, господа! Не делайте из меня калеку. Видите ли, есть процессы, которым невозможно помешать. Уж я-то знаю. А раз так, то лучше помогать. Вы не согласны, мадемуазель?
– Отчего же… – отозвалась Камея.
И посмотрела на подругу. Инджин пожала плечами.
– А как помогать?
– Для начала стоит вернуть пострадавших во вменяемое состояние, – предложил Ждан.
– Правильно, – поддержал Бурхан. – Давайте представим их друг другу. Раз уж все мы остались живы.
– О, примите наши извинения, сударь, – сказала Камея, безуспешно пытаясь спрятать за спиной лук. – Боюсь, что мы развлекались несколько… экстравагантно.
– Точнее, почти что дико, – рассмеялась Инджин. – Но вполне можем оказать медицинскую помощь. Никто не ранен?
– Разве что сюда, сударыня, – галантно сказал Бурхан, хлопая себя в широкую грудь.
– Ну и ну, – проворчал Кузема. – Да что же это творится-то сегодня?
– Флюиды, – загадочно выразился Кэйр.
– Да, странная встреча, – согласилась Камея. – Все в порядке, Руперт, – неожиданно добавила она, не оборачиваясь.
В калитке молча поклонился высокий, атлетически сложенный мужчина с двумя пистолетами за поясом. Он придерживал за ошейник здоровенного цербертина. Так же, как и хозяин, собака неприятно молчала, но при этом не кланялась.
* * *
Возникла напряженность. Чтобы ее сгладить, Франца и Изольду поспешно представили друг другу, но это не помогло, оба стояли истуканами, продолжая краснеть. Неловкость не рассеивалась.
– И что же теперь делать? – спросила Инджин, обращаясь к Камее.
Видимо, именно этой девушке по каким-то причинам принадлежало лидерство в их компании. Несмотря на то, что Изольда выглядела постарше.
Камея взглянула на мачты «Поларштерна», потом – на молчаливого Руперта и его собаку, посмотрела на свой лук и с улыбкой сказала:
– Ну, поскольку господа студенты остались живы… Думаю, следует взять их в плен.
– О. В плен. А что? Замечательная идея! – обрадовалась Инджин. – Господа студенты, вы не откажетесь запоздало пообедать с нами? Или наоборот, рановато отужинать? Словом, пополдничать?
Услышав это предложение, Франц вдруг обрел дар речи.
– Йа, йа, конечно! Это так великодушно. Данке! Очень большой спасибо.
– Право не знаю, мадемуазель, – сказал Кэйр. – Мы свалились на вас совсем неожиданно.
– Это мы на вас свалились.
– Все равно не хотелось бы доставлять лишние хлопоты.
– Для нас это будут приятные хлопоты, господин Фоло, – любезно сказала Камея.
Студенты нерешительно переглянулись.
– Дорогая Камея, но, быть может, господам неприятна наша компания? – наивным голосом спросила Инджин.
Она была изящно-миниатюрной, с гривой черных волос, миндалевидными глазами и неотразимой родинкой на пухлой щечке. Словом, чертовски хороша.
– Что? Как? – всполошился Бурхан. – Вы неприятны? Да ни в коем случае!
Он просто рванулся к собаке в калитке. Кэйр все еще колебался, а когда он колебался, последнее слово принадлежало муромскому увальню.
Ждан махнул рукой.
– Да ладно, ваша честь. Брось манерничать! Пойдем. В самом деле, почему бы не перекусить? И давайте же посмотрим, что там, за калиткой!
* * *
За калиткой находился вовсе не двор, чего можно было бы ожидать, а все тот же лес в своем естественном продолжении. Только полоса елей вдоль забора явно была посажена человеческими руками. Зато какие-либо пошлые фонтаны, скамейки, дорожки, беседки или цветники полностью отсутствовали. Везде росла трава, в которой чернели прошлогодние шишки да розовели шляпки грибов.
Земельный участок имел впечатляющие размеры. В одну сторону забор шел вдоль берега, переваливал взгорок, и не было видно, где он там заканчивается. А с другой стороны стена поворачивала к Муром-шляхту и господа студенты припомнили, что тянется она почти до самой дороги. То есть самое малое – с полкилометра. И на всем этом пространстве имелось всего одно-единственное строение.
Примерно в сотне метров от калитки находился невысокий холм, на котором стояла вилла. Здание было сложено из старых, кое-где потрескавшихся, но покрытых лаком и потому сохранивших приятный естественный цвет бревен.