Эхо сделал выпад, намереваясь перерубить Маледикту подколенное сухожилие, но юноша успел перепрыгнуть через его меч и взмахнул своим, заставляя советника отступить. Крышка люка начала приподниматься, и Маледикт прыгнул на нее, вновь отталкивая гвардейцев. Но лишь на миг. Они навалились изнутри всем скопом. Маледикт чувствовал, как крышка ходит у него под ногами ходуном, и вдруг увидел метивший ему в сердце клинок Эхо. Маледикт сделал кувырок вперед и ушел от столкновения.
Маледикт в долю секунды оказался на коленях. В ушах отдавались шаги Эхо, сердце тяжело колотилось, кровь гудела в висках. Да, Эхо — не из тех благородных дураков, что не гнушаются ударить поверженного; и все же он — дурак. Маледикт упал на спину, перекатился и развернулся. Эхо навис над ним с мечом, и в тот же миг юноша вогнал клинок ему в грудь. Маледикт погрузил лезвие до конца, потом вынул. Эхо повалился, когда на крышу наконец высыпали гвардейцы.
Оказавшись без командира, они пришли в замешательство. Эхо истекал кровью у них на глазах, грачи кружили, наполняя воздух своими криками и перьями. Маледикт, стараясь отдышаться сквозь оскаленные зубы, поднялся на ноги. Гвардейцы растянулись свободной цепочкой, но ни один не спешил приблизиться.
Маледикт прижался спиной к парапету, оглядывая толпу стражников. Что теперь, размышлял он. Лети, призывала его Ани. Лети!
— Я не могу, — возразил он вслух, не обращая внимания на слушателей. Гвардейцы вздрогнули, и один, что был похрабрее, сделал шаг вперед.
Маледикт перехватил меч и проговорил:
— Только попробуй. Твои товарищи тебя не поддержат, а я просто убью. Мы будем ждать.
Крышка люка в очередной раз приподнялась, и Маледикт увидел знакомую улыбку, голубые глаза под бледным золотом волос.
— Янус, — проговорил он. Теперь игра продолжится, план Януса раскроется.
— Сэр, — предупредил гвардеец. — Осторожнее. Он убил лорда Эхо.
— Поэтому вы все стоите и ждете, чтобы его остановил кто-нибудь другой. Поистине, вас недаром называют храбрецами, — язвительно заметил Янус. — Если бы все вы навалились разом, с ним было бы уже покончено.
Сердце в груди Маледикта екнуло и затрепетало, как крылья. Янус играет, Маледикт в этом не сомневался, но все было так похоже…
Он предал тебя, ликовала Ани. Ты знаешь, что он предал тебя. Отрекся ради амбиций и золотого трона. Отдай мне свое будущее. Я обрушу на них их же город.
Янус никогда не пойдет против него — Маледикт держался за свою уверенность цепко, как прежде за кирпичную стену дворца. Янус любил его больше всего на свете.
Янус взял меч у ближайшего гвардейца и шагнул вперед. В его лице, белом, как у мраморных статуй, украшающих залы короля, читалась решимость.
Но не она, и не меч заронили семя сомнения в душу Маледикта — а тягучее, навязчивое воспоминание о том, как Янус ждал его появления, чтобы убить младенца. О том, как он задумал использовать божественную силу, причем выбрал божество безумное, способное решиться на все. И еще Маледикта смутил один простой факт: рана Януса была забинтована, он переоделся в свежую рубашку. Значит, пока Маледикт спасался бегством, Янус принаряжался для торжественного момента.
— Ани, — обратил Маледикт к небу хриплую молитву, задыхаясь от боли. — Ани.
Словно тысячи иголок вонзились в его кожу. Руки Маледикта задрожали, меч с лязгом упал на черепицу. Маледикт чувствовал его — резкий запах пробивающихся новых перьев, освобождающих Ани. Дворец под ногами содрогнулся — словно проснувшийся зверь, словно лошадь, смахивающая надоедливую муху; крылья расправились.
Гвардейцы пошатнулись, глядя на Маледикта обезумевшими глазами. Двое из Особых кинулись к люку и исчезли в нем.
— Нет, — проговорил Янус, поворачивая меч в руке.
— Сэр, король желает допросить его, — предупредил гвардеец.
— И подвергнуть опасности весь дворец? — резко возразил Янус. — А если потолок упадет и погребет под собой его сына? — Со змеиной стремительностью он нанес удар.
Маледикт увернулся — для этого пришлось упасть и откатиться. Он постепенно отступал от Януса, изо всех сил подгоняя Ани с Ее превращением, с его исчезновением.
Едва ощутимо сознания Маледикта коснулась мысль, и он замер, потрясенный: ведь Джилли ждет его. Джилли. Ани издала истошный вопль, грачи бросились на ряды гвардейцев, ослепляя и сея хаос.
— Мэл, — проговорил Янус. — Мэл… — В его голосе звучало то ли предупреждение, то ли мольба — Маледикт не понимал. Он знал лишь, что его любовник пришел за ним с мечом, что внутри бушевала Ани, и что единственный крошечный островок спокойствия в его душе взывал к Джилли. А потом весь разум затмило черное явление Ани, обездвижившее Маледикта: Она старалась завладеть его телом, заставить повиноваться Своей воле.
Лунный свет сверкнул на клинке Януса, когда он замахнулся и сделал выпад. Отчаяние заставило Маледикта вырваться из когтей Ани. Рука его взметнулась, отводя меч в сторону от нежной плоти; из ладони, которой он схватился за лезвие, хлынула кровь. Клинок отодвинулся всего лишь на какой-то дюйм — этого было недостаточно.
Меч погрузился в его плоть с легкостью, словно сроднился с ней. Скользкий жар проник в самое сердце и уютно там устроился.
В глазах Януса мелькнуло безумие, рот безвольно открылся, как будто он сам не верил, что был способен сделать то, что только что сделал. Лезвие скользнуло прочь, хотя Маледикт цеплялся за него, стараясь не выпустить. Кровь брызнула на чистую рубашку Януса, попала на лицо и в рот. Он вздрогнул и закрыл глаза. Маледикт, все еще стоя на ногах, почувствовал, как тело его становится непослушным и каким-то далеким. Он смотрел, как Янус насухо вытер лезвие рукой, согнал кровь на черепицу. Лица гвардейцев казались отупевшими от потрясения, как будто они не больше самого Маледикта верили в то, что его можно убить.
— Ани, — выдохнул он.
Ани заполнила собой рану. Она поняла: рана смертельная. Ани пронзительно закричала, рассредоточивая свое растущее могущество, чтобы опередить смерть Маледикта. Черепица разверзлась, выпуская ворон, и гвардейцы принялись слепо размахивать мечами в пурге черных крыльев.
При виде воронов грачи с криками взмыли в небо. Но могущество Ани в этом мире ослабевало, и птицы медленно превращались обратно в камни, едва соприкоснувшись со сталью. Маледикт смотрел на происходящее, оползая вниз по парапету; наконец он плавно соскользнул на горизонтальную поверхность.
Янус опустился на колени, рукой закрыл рану Маледикта.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});