– Больше не хочешь быть со мной?
– Конечно, хочу. Но пусть… пусть твои крылья пока остаются белыми. Так ведь можно?
В знак согласия Хеспия несколько раз взмахнула своими удивительными белыми парусами, а потом сложила за спиной в большой плавник.
– Это за Матвея!
Послышался ещё один звук, характерный для соприкосновении самодельной палицы с человеческой шеей, и Бельфегор без чувств повалился с колен на живот.
С ехидной ухмылкой на лице Марсен отмечал свой хет-трик. Мальчишка явно, явно входил во вкус.
Яника повернулась к Лазарю. Лицо её сияло, от слёз не осталось и следа, обворожительные губки улыбались вместе с глазами.
Лазарю пришло в голову, что непредсказуемое, как аппетит беременной, настроение, положительным образом сказывается на искусстве перевоплощения.
– Ну, как я сыграла?
Лазарь сдержанно покивал:
– Станиславский бы поверил.
Пискнув от счастья, Яника бросилась ему на грудь и обвила руками ещё ноющую шею. Это было неожиданно, больно… и, в то же время, чертовски приятно. Ощущая пленительную мягкость её тела, Лазарь подловил себя на том, что ради такой боли он, пожалуй, без раздумий принял бы ещё парочку хет-триков от булавы Марсена.
15
Дверь в палату рывком распахнулась и с дребезжанием откатилась к стене. В проходе возник величественный силуэт человека, осиянный льющимся из коридора ярким дневным светом. По крайней мере, Лазарю нравилась думать, что со стороны его появление выглядит именно так.
– Ты должен быть мёртв, ты в курсе? – громогласно объявил он с порога, указывая пальцем на лучшего друга.
Мирно болтавшая с Сенсом молоденькая медсестра схватила пустой шприц, и, поджав губки, спешно ретировалась. Остальные обитатели общей палаты неодобрительно ворчали и отворачивались. За непродолжительный срок, что Сенс пробыл здесь, Лазарь в полной мере успел «зарекомендоваться», как назвала бы это Дара.
– Ну, извини, что не оправдал ожиданий... – Сенс грустным взглядом провожал медсестру. – Пришёл добить?
Лазарь прошагал к койке и присел на край. Традиционный пакет с фруктами, купленными Дарой и Аймой, он бесцеремонно зашвырнул на тумбочку.
– На этот раз пронесло. От пули врага пал мистер Хайд, а не доктор Джекил. Ты реабилитирован.
Сенс косо ухмыльнулся:
– Это окрыляет.
В своём бинтовом скафандре он выглядел скорее забавно, нежели жалко. А выражение искреннего удивления на лице этого гипсового аквалангиста только прибавляло комичности. Оно словно вопрошало: «Что это я здесь делаю? Как я сюда попал?»
Лазарь наскоро пересказал перипетии последнего дня в Игре Ника. Чем ближе он подбирался к концовке, тем смешнее становился Сенс.
– Сегодня утром Ник звонил Даре. Сказал, после последнего свидания много думал. О себе и о вас.
– О нас? – ещё больше удивился Сенс. – Это он обо мне и моих подгузниках?
– Сказал, ему очень-очень стыдно. Сказал, готов идти под суд, если ты подашь.
– Да ладно уж, – Сенс шевельнул пальцами и прибавил, подражая интонациям Джигарханяна из известного мультика про пса и волка: – работа такая.
– Сказал, многое переосмыслил, и всё понимает. Обещал больше не преследовать. Напоследок добавил, что если Дара вдруг передумает – он рядом, – Лазарь довольно потянулся. – Не знаю, как ты, а я называю это чистой победой.
– На моём месте ты бы не спешил с такими заявлениями. А что Дара? В смысле, теперь-то они могут снова сойтись.
В последний вопрос Сенс постарался вложить как можно меньше личной заинтересованности, но Лазарь слишком хорошо знал эти щёки.
– Яника тоже об этом спросила. Дара ответила, что пока не знает. Видать, её ещё немного потряхивает.
– Ясно.
Они помолчали. Потом Сенс неожиданно сказал:
– Что-то частенько ты лажать стал, старичок. Ещё немного, и напарница тебя на пенсию отправит.
Лазарь удивился – нечасто услышишь от Сенса столько ехидства.
– Я всё делал правильно… на двух свиданиях из трёх. А два, как известно, больше, чем один.
– Если бы ты не прислушался к её мнению, Бельфегор с Леонардом помножили бы твои два на ноль вот так, – Сенс щёлкнул пальцами.
– Мне хватило ума понять, в какой момент нужно прислушаться к чужому мнению. Как после этого можно меня обвинять?
Сенсор прищурился, да так насмешливо, что Лазарю стало неуютно.
– Тебе хватило ума?
Ах, вот к чему он клонит!
– Один полезный совет, никак не связанный с инсоном, ещё не повод обвешиваться медалями.
Сенсор испытующе смотрел на Лазаря.
Давит на совесть, гад. И где он только набрался этих бабских приёмчиков?
– Ладно-ладно… Одну медальку, может быть.
– Сначала закончи то, что начал, – не сбавлял нажима Сенс.
– Да я и так уже всё закончил!
– А вот и нет, – подловил Сенс, и тут же прибавил: – Пригласи её на свидание, будь мужиком!
Опять эти бабские штучки. Некоторым продолжительное общение с медсёстрами явно не идёт на пользу. Впрочем, чего-чего, а проницательности женщинам не занимать.
– Мужиком уже поздно, – с вздохом признался Лазарь и пояснил: – Сама меня пригласила два часа назад. Сказала, собирается устраиваться на работу и хочет обсудить, как это скажется на нашей совместной работе… бла-бла-бла. На завтра в восемь забронировала столик в «Париже». Интересно, платить тоже она будет? Или уже он?..
Лазарь умолк, сообразив, что краснеет.
Почти с минуту Сенсор не сводил с него придирчивого взгляда. Потом лицо его прояснилось, и он разразился лающим хохотом.
Часть 4. Дверь на задний двор
Глава 1. Светик
«Что наша жизнь? Игра!»
– А.С. Пушкин.
1
Света не спеша спускалась по дубовым ступеням. На ногах пушистые домашние тапочки, сама укутана в белый махровый халат.
Внизу пахло очень вкусно. Пахло выпечкой. Пирог с мясом – она его сразу узнала. А на десерт, если останется тесто, булочки-пустышки, или ватрушки, если найдётся творог. Света с наслаждением потянула ноздрями чудесный аромат, и в животе жалобно заурчало
– Светик? – донеслось из кухни. Самый певучий из голосов. Голос мамочки бодрый и свежий, она давно на ногах. – Ты проснулась, милая?
– Да, мам!
Света спустила с последней ступеньки последнюю ногу, пересекла гостиную и вошла в кухню, сияющую стерильной чистотой, как операционная в раю. В широкое окно проникал столб утреннего света, внутри которого не плавало ни одной пылинки.
За окном разгоралось безветренное августовское лето. Во дворе могучий орех (Света называла его своим стареньким Энтом) стоял неподвижно, как нарисованный. От неровной кроны ответвлялась мощная узловатая ветвь и тянулась к дому в вечном приветственном жесте. На лапе старенького Энта висели качели, на которых очень удобно качаться, откинувшись на спинку и закрыв глаза, если хочешь почувствовать себя птицей. Качели сделал для Светы (и только для Светы) папа, а старший брат помогал ему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});