Великий султан не был слепоглухонемым дебилом, и на Волчье смирение клюнул.
— Говори, о Путешественник, — благодушно простер он огруженную перстнями длань к лукоморцу. — Может, у тебя есть последнее желание?
— Да. О великий султан. Мне, человеку с Севера, непривычна ваша жара, и я очень страдаю от нее дни и ночи. Мне постоянно хочется пить…
— Ах, воды!.. — с облегчением воскликнул султан. — Дайте испытуемому воды.
— Спасибо. И еще я прошу, чтобы мне налили свежей воды в мой кувшин, чтобы я мог взять его с собой в подземелье и попить, когда захочется.
— Конечно. Мы даже поступим более благородно — я прикажу налить тебе самого лучшего моего вина, — и Валид аль-Терро хитро улыбнулся. — Чтобы ты не питал надежд приманить свежей водой кошку, если ее, как тебя сейчас, начнет мучить жажда.
Волк сжал зубы, сделал вид, что стойко снес и этот удар судьбы, и гордо подставил свой кувшин резво подскочившему виночерпию султана.
Хранителем Черной Кошки Истины была принесена позолоченная клетка, содержащая раскормленное тупоносое плоскомордое существо с длинной густой лоснящейся шерстью. За ним следовали два личных кошкиных опахальщика.
— Готова ли наша кошка исполнить свой долг перед правосудием? — приподнимаясь на троне, задал вопрос султан.
Кошка приоткрыла один глаз, презрительно обвела им окружающих, и снова закрыла.
— Готова, о повелитель, — склонился ниже клетки кошконосец.
— Тогда пойдем к подземельям, и да поможет Сулейман правому и накажет виноватого, — промолвил султан, и вся группа участников, болельщиков и не в последнюю очередь — арбалетчиков проследовала на первый этаж, где и находился вход в темную комнату потерянных истин.
Кошка была с почестями отпущена на пол и мягко, но решительно протолкнута в дверь подвала монаршим сапогом.
Как только она переступила порог, султан захлопал в ладоши, зашикал, и враз забывшая про ожирение и одышку и обретшая давно утраченную прыть кошатина, мявкнув и выгнув хвост дугой, рванула в темноту.
Вслед за ней, также мягко и решительно, но без применения обуви (правда, по лицам представителей Наджефской стороны было видно, что в случае чего об этом долго просить не придется), в подземелье втолкнули обвиняемого и тихонько прикрыли за ним дверь.
Лязгнул несколько раз, поворачиваясь, тяжелый ключ в замке.
Волк остался наедине с кошкой.
Главным отличием темной комнаты для поиска истины было то, что она была чрезвычайно темной.
Действительность превосходила все ожидания. Серый мог передвигаться по ней с выпученными до крайности глазами, или вовсе закрыть их — разницы не было бы никакой. Даже если эта закормленная скотина была бы у него в сантиметре от ног, он не мог бы ее увидеть. Ха! Султан напрасно беспокоился насчет воды — Серый был уверен, что налей он в вазу хоть молока, она бы не подошла. «Сливки и сметана» было написано на ее самодовольной усатой роже.
Шаркая перед собой выставленной вперед ногой на предмет поиска первых ловушек и провалов, Волк сделал несколько шагов, держась за стену, пока не уперся в стену из чего-то по переменности то железного, то деревянного, занозчатого.
Что бы это могло быть?..
Тут Волка осенило: это же и есть пресловутая наджефская универсальная мебель — сундуки.
Значит, начинается…
Двигаясь тем же манером вдоль них, Серый через четыре шага ушиб ногу еще об одну такую стену, и, попытавшись пролезть между ней и еще одной такой, чуть не обвалил себе на голову обе.
Ну, понаставили…
Мастера старинного вамаяссьского искусства хуо-ди — как правильно расставлять мебель, чтобы деньги водились — при виде такой планировки выбросили бы свои компасы и ушли в монастырь.
Боком-боком Серый извлек себя обратно и на ощупь нашел натуральную, надежную кирпичную стену, на которую можно было теперь со спокойной душой навалиться и перевести дух.
Что дальше?
— Кис-кис-кис, — обратился он к невидимому зверю.
В ответ — презрительная тишина.
— Кис-кис-кис-кис-кис! — попытался еще раз он.
С тем же результатом.
Волк с холодеющим сердцем представил, как в виртуальных песочных часах его жизни последние песчинки с отчаянием цепляются за гладкие покатые стенки и одна за другой проигрывают войну с притяжением.
Что тут можно было сделать?
Потеряться самому, и когда пойдут искать не его, так кошку, незаметно проскочить мимо стражников и улизнуть из дворца?
Но когда это еще будет, и если пройдет слишком много времени, где он тогда найдет Виктора, Масдая и, самое главное, джина?..
А если эта противная кошатина знает какой-нибудь потайной выход отсюда и вернется сама, то искать его могут не пойти и вовсе… Откроют дверь, увидят, что его нет поблизости, и на этом всё и закончится. Ведь не так важно, у живого или у мертвого будет отрублена голова для водружения на всеобщее обозрение, и какой она при этом будет свежести…
Но что еще?!..
Серый по стеночке опустился на пол, поджал под себя ноги, как это делают аборигены, и задумчиво отхлебнул из вазы.
Вино и впрямь было хорошее, только теплое.
Поморщившись, он с усилием проглотил то, что набрал в рот, а остальное вылили на пол подальше от себя.
Надо искать кошку.
Для этого нужен свет. Огонь.
Его можно добыть трением кусочков сухого дерева друг о друга, если бы они только были.
Так… Что там у нас можно такое попросить у вазы, чтобы оно было сухое, терлось и горело?..
— Хворост, — попробовал Волк.
В воздухе соблазнительно запахло печеньем.
Волк вспомнил, что проголодался.
Вытряхнув горячий «хворост» в сахарной пудре на колени, он принялся уминать его за обе щеки и одновременно раздумывать, что бы заказать еще.
Цветы… Цветы… Цветы… Которые горят… Или светятся… Или такие сухие, что из них можно добывать огонь… Где же сейчас эта проклятая скотина может быть?.. Не-е-ет… Такая толстомордая кошка никогда не побежит невесть куда искать неизвестно какие подземные лазейки… Она в них просто застрянет… Она, небось, сейчас где-нибудь неподалеку, сидит в трех шагах от двери и ждет, пока она откроется, чтобы сигануть поскорее обратно в свою клетку и нажраться отбивных или осетрины… Было бы у меня что-нибудь такое… вкусненькое… кошкоприманивательное… На печенье она, конечно, не клюнет… Что у нас тогда получалось с джином?.. Ириски… Ногти… Глаза… не успели получиться… Табак… Текила… Нет, все не то… На это даже умирающая с голоду гиена не клюнет… Может, есть какие-нибудь растения с мясными или рыбными названиями?.. Какая-нибудь шашлычная колючка… Или колбасный вьюнок… Или карповый цветень… Или… или… или…
Сердце от нечаянной идеи и нежданной надежды подпрыгнуло радостно в груди, и Серый, пока не потерял мысль, схватил вазу, потер бочок и через набитый рот, брызнув крошками, выдохнул:
— Валерьяна!!!
Дрожащими руками ощупав выпавшее из перевернутой вазы растение, Волк обнаружил, что самое главное — корень — на месте.
Остальное было делом техники.
Когда дверь была открыта, изумленному взору благородной публики предстал блаженно улыбающийся Волк с самозабвенно мурлычущей светло-серой от пыли кошкой на руках.
— Чудо!..
— Чудо!..
— Это чудо!..
— Такого еще никогда не было!..
— Чтобы обвиняемый ПОЙМАЛ кошку!..
— Невероятно!..
— А, может, это какое-нибудь колдовство?..
— Сулейман помог мне, — лицемерно потупил очи отрок Сергий. — Как договаривались. Вот. Принимайте. Ваша кошка?
— Да…
— Тогда забирайте. А нам пора, на улице темнеет уже, поди, — и он, вручив благодушно жмурящуюся кошу изумленному султану, подхватил под руку джина, хлопнул по плечу Огранщика, и быстрым шагом направился по коридору в ту сторону, где, по его представлению, должен был находиться выход из дворца.
Толпа зрителей благоговейно расступалась перед ним.
— А как же… На ужин?.. — нерешительно сделал шаг им вслед все еще не пришедший в себя Валид аль-Терро, но Серый только отмахнулся:
— Спасибо! Потом… Как-нибудь… А кошечку не обижайте, приглядывайте за ней!.. Как сказал бы великомудреный Иоанн ибн Семионович, если б это знал, кошка нос прячет к морозу! Прощайте, ваше султанство!..
И оставив Валида аль-Терро с его инструментом обнаружения истин и кризисом самоидентификации, путешественники заторопились прочь.
Не успел Саид — старый прислужник Толстого Мансура задуть лампу, задвинуть задвижку, защелкнуть защелку, накинуть крючок, повесить замок, вставить шпингалет, опустить засов и приставить к двери швабру, как снаружи постучали.
— Ну, кто еще там? — позевывая, недовольно отозвался он. Печальные события последнего утра так и не научили его быть поприветливее с неурочными посетителями.