Пупыкин подождал, пока Удалов сел, и сам уселся напротив Удалова.
– Смешно прямо, - сказал он, - как барбосы, ну прямо, как барбосы. Стоило мне неудовольствие к тебе выразить, как они уже тебя растерзать готовы. А я понимаю - у тебя душевный стресс. В самом деле Оболенского с Римкой поймал?
– Поймал, - признался Удалов. - Он в окно выскочил, со второго этажа.
– То-то хромает, бес в ребро! Я-то, когда тебе Римку передавал, можно сказать, с собственного плеча, думал, что достигнешь ты простого человеческого счастья. А сейчас вижу - ошибся я. Виноват, я свои ошибки всегда признаю. Жаль только, что другие не следуют моему примеру. Знаешь что, ради дружбы я тебе Верку уступлю. Огонь-баба - блондинка. А хочешь, Светку? Она справа сидит, новая, у нее в роду цыгане были, честное слово! Ты ее дома запрешь, чадру повесишь, как занавеску. В виде исключения. А если нужно справку - директор поликлиники выдаст: экзема лица. Ну как, подходит? А Римку мы Оболенскому всучим. Лежалый товар!
И Пупыкин зашелся в смехе, совсем под стол ушел, такой махонький стал, одним ногтем придавить можно.
– Не в этом дело, - сказал Удалов. - Мне и с Ксюшей неплохо было.
– Ну это ты брось! Нам такие Ксюши не нужны. Пускай знает свое место. Нет, дорогой, мы с тобой еще молодые, мы еще дров наломаем, на всю Землю прославимся. Так что об этой интриганке забудь!
«Ага, - подумал Удалов, - значит, Ксения чем-то Пупыкину не угодила. Может, двойник ее все же любит? Хорошо бы любил - приятнее так думать».
– Чего задумался? Не согласен?
– Как скажете, - ответил Удалов.
– В покорность играешь? Ой, непрост ты, Удалов, ой непрост. Скажи мне, дружище, ты чего сегодня утром на шоссе картошку собирал? Или тебе из распределителя мало картошки выдают?
– А вы как думаете? - нашелся Удалов.
– Есть у меня подозрение, - сказал Пупыкин. - Но такое тяжелое, такое, можно сказать, страшное, что и не смею сказать.
– А вы скажите.
– А я скажу. Я скажу, что, может быть, ты врагам нашего народа картошку носил?
– Каким таким врагам?
– Вот, видишь, таишься, значит - врешь! По глазам вижу, что врешь! Кому носил? Все равно донесут, все равно дознаюсь!
– Нет, просто так, - решил спасти своего двойника Удалов. - Увидел, что рассыпанная, вот и собрал.
– Это чтобы в моем городе кто-то картошку рассыпал? опять врешь. И что делал в такое время на шоссе - тоже забыл?
– Гулял, - сказал Удалов.
– А о чем с Савичем на рынке разговаривал? - Пупыкин вскочил и побежал по комнате. Удалов увидел, какие у него высокие каблуки. Вопросы сыпались из него быстро, один за другим: - Зачем в магазине изображал черт знает что? Зачем хотел картонную лососину покупать? В оппозицию играешь? А на площади, у моего монумента, зачем крутился? Зачем народ агитировал, что я уже умер?
– Я Льва Толстого имел в виду.
– Кто у нас предгор? Я или Толстой?
– Вы.
– Ты меня свалить захотел?
– Все - набор случайностей.
– Случайность - это осознанная необходимость, - сказал Пупыкин. - Учить теорию надо. Ну что, будешь каяться или разгромим, в пример другим маловерам?
– Как знаете, - сказал Удалов и посмотрел на часы. Скоро перерыв кончится. А надо еще настоящего Удалова предупредить, что его ждет.
– Тогда идейный и организационный разгром, - подвел итог беседе Пупыкин.
– Ну, вы прямо диктатор, - сказал Удалов.
– Не лично я диктатор, - ответил Пупыкин, - но осуществляю диктатуру масс. Массы мне доверяют, и я осуществляю.
– Ох, раскусят тебя массы, - сказал Удалов.
Он тоже поднялся, и от этого движения Пупыкин метнулся в угол, протянул руку к кнопке.
– Не зови свою охрану, - сказал Удалов. - Я пойду перекушу в буфет.
– А вот в буфет тебе вход уже закрыт, - осклабился Пупыкин. - Мне на таких, как ты, тратить икру нежелательно.
– Значит, еще до начала разговора со мной знал, чем он кончится?
– А моя работа такая - знать заранее, что чем кончится. Подожди в приемной, далеко не отходи. Никуда тебе от меня не скрыться.
Удалов вышел из кабинета. Спортсмены с повязками дружинников его пропустили. Удалов поглядел на секретарш. Вот черненькая - могла бы стать его женой и таить личико под занавеской, а вот и беленькая - тоже мог получить. Где же ты, Ксюша, где же ты, родная моя? И Удалов затосковал по Ксюше за двоих - за себя и за своего двойника.
12
На улице моросил дождик, но работы вокруг монумента не прекращались. Детишки вскапывали клумбы, воспитательницы сажали рассаду, монтажники крепили к боку статуи руку с портфелем, бригада дорожников сыпала щебенку под асфальтовое покрытие.
Удалов, отворачиваясь от людей, быстро прошел к памятнику. За массивным постаментом таился невысокий полный мужчина в плаще с поднятым воротником, в шляпе, натянутой на уши, и в черных очках. Значит, вот как я выгляжу со стороны, подумал Удалов и подошел к двойнику.
– Ждешь? - сказал он.
– Тише! Тут люди рядом. Ты куда пропал?
– Пупыкин меня допрашивал.
– Ой, тогда я пошел! Лучше сразу в ноги!
– Погоди, разве не хочешь послушать, что тебя ждет?
– А что?
– И переодеться не хочешь?
– Зачем?
– Затем, что Удалов не может выйти на перерыв из кабинета в одном костюме, а вернуться в другом. Вижу, ты, мой брат, совсем поглупел.
– Тогда бежим - вон там подсобка, вроде пустая.
– Бежим.
Они побежали, а Удалов сказал по пути двойнику:
– Ты хорошенько подумай, прежде чем туда возвращаться.
– А что?
– Как только они икру съедят...
– Сегодня икру в буфете дают? - с тоской спросил двойник. С такой искренней тоской, что Удалов даже остановился.
– Ты что, серьезно?
– Но мне же положено, - сказал двойник.
– А раз положено, надо взять?
– Как же не взять, раз положено?
Они побежали дальше, забрались в вагончик. Он в самом деле был пуст. На крючках висели пиджаки, на столике стояли пустые миски.
Двойник сразу начал раздеваться. Удалов последовал его примеру.
– Смотрю я на тебя, - сказал он, - и думаю: если ты, мой полный двойник, смог так превратиться в такое... значит, и во мне это сидит?
– Что сидит? - не понял двойник.
– Рабство. Лакейство.
– Я, прости, не раб и не лакей, - ответил второй Удалов, - я на ответственной работе, не ворую, морально устойчив...
– И воруешь и морально неустойчив, - отрезал Удалов. - Только сам уже этого не замечаешь. Если икру тебе в буфете дают, а другим не положено, значит, ты ее воруешь. Понял?
– Ты с ума сошел! Разве ты не понимаешь, что мы, руководящие работники, должны поддерживать свои умственные способности? У нас же особенная работа, организационная!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});