Читать интересную книгу Путешественница - Диана Гэблдон

– Бай ей ай, – сказал он, взяв щепотку горчичных семян из открытой коробки в лавке Краснера. – Это хорошо для шеен-йен, почка.

– Верно, – удивленно сказала я. – Откуда ты об этом знаешь?

Он слегка повертел головой из стороны в сторону. Я уже успела узнать, что таким образом китаец выражает удовлетворение, если ему удается кого-нибудь удивить.

– Быть время, моя знать целители, – только и ответил он. Потом повернулся, указал на корзинку, содержимое которой походило на шарики сушеной грязи, и авторитетно заявил: – Шун-ю. Хорошо, очень хорошо очищать кровь, печенка он работать хорошо, нет сухая кожа, помогает видеть. Ваша покупать.

Я подошла поближе, чтобы рассмотреть «шун-ю», и обнаружила, что это невзрачные куски сушеного угря, скатанные в шарики и обмазанные глиной. Впрочем, цена была вполне приемлемой, и я добавила две эти непрезентабельные штуковины к содержимому корзинки, что висела у меня на руке.

Погода для начала декабря стояла теплая, и мы неспешно двинулись назад, к дому Джареда на улицу Тремулен. Улицы, залитые зимним солнечным светом, были яркими и оживленными из-за торговцев, попрошаек, проституток, продавщиц и прочих небогатых парижан, вовсю пользовавшихся временным потеплением.

На углу Северной улицы и Утиной аллеи я увидела нечто совершенно необычное: высокую, с покатыми плечами фигуру в черном сюртуке и круглой черной шляпе.

– Преподобный Кэмпбелл! – воскликнула я.

Услышав свое имя, священник развернулся и, узнав меня, снял шляпу и поклонился.

– Миссис Малькольм! – воскликнул он. – Как приятно видеть вас снова.

Но тут его взгляд остановился на мистере Уиллоби, и он неодобрительно прищурился.

– Э… это мистер Уиллоби, – представила я его. – Он… сотрудник моего мужа. Мистер Уиллоби, преподобный Арчибальд Кэмпбелл.

Преподобный Кэмпбелл и обычно-то выглядел весьма строго, но сейчас имел такой вид, будто позавтракал колючей проволокой и счел ее невкусной.

– Я думала, что вы собираетесь отплыть из Эдинбурга в Вест-Индию, – сказала я в надежде отвлечь его внимание от китайца.

Это сработало, его ледяной взгляд переместился на меня и слегка потеплел.

– Благодарю вас за внимание, мадам. Да, мои намерения не изменились. Однако сперва мне нужно завершить срочное дело во Франции. Я отплываю из Эдинбурга в четверг.

– А как поживает ваша сестра? – спросила я.

Он с неодобрением взглянул на мистера Уиллоби, сделал шаг в сторону и понизил голос:

– Ей немного лучше, благодарю вас. Средства, которые вы прописали, очень помогли. Она гораздо спокойнее и теперь спит по ночам. Позвольте еще раз поблагодарить вас за доброе участие.

– Рада за нее. Надеюсь, что морское путешествие ей не повредит.

Мы расстались с обычными добрыми пожеланиями, после чего я и Уиллоби продолжили путь по Северной улице к дому Джареда.

– Преподобный значить шибко благо-чесивая малый? – осведомился немного погодя мой спутник.

Как многим выходцам с Востока, ему не всегда удавалось выговорить звук «т», отчего слово «благочестивый» приобрело в его устах своеобразное звучание. Я утвердительно кивнула, бросив на китайца любопытствующий взгляд. Не просто же так он об этом спросил.

Уиллоби помолчал, поджал губы и хмыкнул.

– Эта преподобный совсем не благо-чесивая, нет.

– Это еще почему?

Он бросил на меня лукавый взгляд.

– Моя видеть эта преподобная у мадам Жанна. Здесь она говорить громко, там быть тихо-тихо. Шибко благо-чесивый, ха!

– Правда?

Я повернулась, чтобы посмотреть вслед священнику, но высокая фигура уже скрылась в толпе.

– Ходить к вонючий проститутки, – подчеркнул мистер Уиллоби, произведя для иллюстрации выразительный грубый жест в области своего паха.

– Поняла, – сказала я. – Что ж, плоть бывает слаба даже у священнослужителей Шотландской свободной церкви.

За ужином в тот вечер я упомянула, что видела преподобного, хотя и опустила замечания мистера Уиллоби относительно его мирских пристрастий.

– Нужно было спросить его, куда конкретно в Вест-Индии он направляется, – посетовала я. – Не то чтобы с ним было особо приятно иметь дело, но нам в тех краях любые знакомства не помешают.

Джаред, деловито поглощавший жаркое из телятины, остановился, чтобы проглотить, и сказал:

– На сей счет, моя дорогая, не беспокойтесь. Я составил для вас список лиц, которые могут быть полезны, и дал Джейми рекомендательные письма людям, которые непременно окажут вам помощь.

Он отрезал себе внушительного размера кусок телятины, обмакнул в лужицу винного соуса и стал жевать, задумчиво глядя на Джейми.

Наконец, очевидно придя к какому-то решению, он пригубил вина и непринужденным тоном произнес:

– Мы встречались на равнине, кузен.

Я недоуменно воззрилась на него, а Джейми после паузы ответил:

– И мы расстались на площади.

На узком лице Джареда расплылась широкая улыбка.

– О, вот это гарантия помощи. Я догадывался, но не был уверен и решил, что испытание того стоит. Где тебя посвятили?

– В тюрьме, – лаконично отозвался Джейми. – Инвернесская ложа, как понимаешь.

Джаред удовлетворенно кивнул.

– Прекрасно, это то, что надо. Ложи есть на Ямайке и Барбадосе. У меня заготовлены письма к тамошним мастерам. Но самая большая ложа находится на Тринидаде – в нее входит более двух тысяч членов. Если тебе понадобится серьезная помощь в поисках паренька, обращайся к ним. Рано или поздно все, происходящее на островах, становится известно ложе.

– Может быть, все-таки расскажете, о чем идет речь?

Джейми взглянул на меня и улыбнулся.

– О вольных каменщиках, англичаночка.

– Ты масон? – выпалила я. – Ты мне этого не говорил.

– Он и не должен был говорить, – резковато заметил Джаред. – Ритуалы вольных каменщиков тайные, они известны только посвященным. Я не смог бы дать Джейми рекомендаций для ложи Тринидада, если бы он уже не был одним из нас.

Разговор снова стал общим, когда Джейми и Джаред принялись обсуждать снабжение «Артемиды», но я помалкивала, сосредоточившись на телятине. Это происшествие, хоть и малозначительное, напомнило о том, как мало я, по существу, знаю о Джейми. А ведь когда-то я, наверное, сказала бы, что знаю его так хорошо, как один человек может знать другого.

Теперь тоже бывали моменты, когда мы говорили по душам, и я после любовных объятий засыпала на его плече, чувствуя, что его мысли и чувства для меня так же прозрачны, как хрусталь винных бокалов на столе у Джареда.

Но бывало, я неожиданно спотыкалась о какой-то неведомый мне эпизод из прошлого Джейми или он замирал с отсутствующим видом, вдруг оказавшись во власти того времени, когда меня не было с ним.

Тогда я чувствовала себя неуверенно и одиноко, балансируя на краю разделявшей нас пропасти.

Нога Джейми прижала мою под столом, и он, посмотрев на меня с затаенной улыбкой, приподнял бокал, как бы произнося тост. Я улыбнулась в ответ, немного успокоившись. Этот жест пробудил воспоминание о нашей брачной ночи, когда мы сидели рядом, пили маленькими глотками вино, чужие, боявшиеся друг друга, и между нами не было ничего, кроме брачного контракта и обещания быть честными друг с другом.

– Есть вещи, которые ты, может быть, не сможешь мне рассказать, – сказал тогда он. – Я не стану расспрашивать тебя. Но если ты все-таки решишь рассказать, пусть это будет только правда. Между нами нет ничего, кроме уважения, а во взаимном уважении всегда найдется место для личных секретов, но не для лжи.

Я сделала большой глоток, чувствуя, как заклубился в голове хмель и теплый прилив согрел мои щеки. Джейми сосредоточил на мне все свое внимание, игнорируя монолог Джареда о корабельных галетах и свечах. Его нога теснее прижалась к моей.

– Ага, я займусь этим утром, – сказал он в ответ на вопрос Джареда. – Но сейчас, кузен, я лучше пойду. День выдался нелегкий.

Он отодвинул стул, встал и протянул мне руку.

– Ты со мной, Клэр?

Я встала. Вино растеклось по моим жилам, наполняя тело теплом и слегка кружа голову. Наши взгляды встретились в полном понимании. Между нами снова существовало уважение, оставлявшее место для всех наших секретов, которыми можно будет поделиться в свое время.

Утром Джейми, мистер Уиллоби и Джаред отправились по своим делам, а у меня имелось собственное, которое я предпочитала сделать одна. Двадцать лет назад в Париже были два человека, которые много для меня значили. Мэтр Раймон, как выяснилось, умер, да и шансы застать в живых вторую особу были невелики, но я считала необходимым проверить эту возможность перед отплытием из Европы. Если у нас и был шанс увидеться, то, скорее всего, последний. С этой мыслью и с бьющимся сердцем я села в экипаж Джареда и велела кучеру вести меня в больницу «Обитель ангелов».

На маленьком кладбище, отведенном для женского монастыря, под сенью высокого собора, находилась могила. День стоял хмурый, с Сены тянуло зябкой сыростью, но окружающие кладбище стены защищали от ветра. От бледных известняковых плит разливался отраженный мягкий свет. Ветви облетевших деревьев выделялись на фоне неба изящным кружевом, а темно-зеленый, не боявшийся холода мох лелеял камни на своем мягком ложе.