Международный опыт свидетельствует, что сама по себе избирательная система еще не определяет демократизм выборов. При прочих равных условиях пропорциональная система лучше учитывает волеизъявление избирателей. Главный аргумент ее сторонников состоял в том, что нововведения будут стимулировать укрепление партий и развитие гражданского общества. Их оппоненты утверждали, однако, что политический смысл перехода на чисто пропорциональную систему состоит в повышении контроля федерального центра над формированием списка «партии власти». При прежней системе кандидатуры по одномандатным округам выдвигались главным образом региональными властями, лучше знающими местные условия. Отмену голосования по одномандатным округам призвано было компенсировать создание региональных списков, по которым, помимо «тройки» общегосударственных лидеров, должно избираться большинство кандидатов. Местных деятелей избиратели знают обычно лучше и охотнее за них голосуют.
Из других электоральных новаций середины 2000-х гг. наибольшее значение имеет отказ от строки «против всех» в избирательных бюллетенях. Голосование против всех кандидатов или партийных списков служило легитимным и сознательным выражением протеста избирателей в тех случаях, когда популярным лидерам или избирательным объединениям отказывали в регистрации, или они были сняты с выборов. Голосование недействительным бюллетенем формой протеста быть не могло, так как не влияло на результат голосования.
Был также отменен порог явки избирателей на выборы, который позволял считать их итоги легитимными. Известно, что часть электората безразлична к региональным и местным выборам. Неявка значительного числа избирателей при высоком пороге явки часто приводила к срыву выборов, заставляла проводить повторное голосование. В то же время полная отмена порога приводит к формированию законодательного органа меньшинством избирателей и фактически лишает его легитимности.
Лишены были пассивного избирательного права граждане России, одновременно имеющие гражданство другого государства или вид на жительство в другой стране (речь идет о многих сотнях тысяч избирателей). Под запретом оказались и избирательные блоки: если две или более партии хотят совместно участвовать в выборах, то либо одна из них должна самораспуститься, а ее члены вступить в другую партию, либо они должны объединиться, но это требует сложной и длительной процедуры. Это нововведение противоречило официально заявленной цели укрупнения партий. Избирательные объединения теперь не могли постепенно идти к слиянию, вырабатывая общую платформу.
Депутатам Государственной Думы и региональных законодательных органов было запрещено добровольно переходить в другую фракцию или партию: в этом случае они лишались мандата. Запрещалась и критика соперников по предвыборной кампании в эфире. Последнее нововведение лишало предвыборную кампанию самой сути – критического характера, дискуссии об актуальных общественных проблемах.
В итоге, в России за без малого два десятилетия так и не сложилось реальной состязательной партийной системы. Есть лишь «партия власти». Это разительно отличало послекоммунистическую Россию и от России «думской» последнего предреволюционного двенадцатилетия, и от послекоммунистических обществ Центральной и Восточной Европы от Болгарии до Эстонии, и сближало нынешнюю РФ со странами «народной демократии» – сателлитами СССР в советской части Европы в 1950–1980-е гг., да и с самим Советским Союзом с его однопартийной системой и выборами без выбора.
Литература:
Радикальный русский национализм. Структуры, идеи, лица. М.: Информационно-аналитический центр «Сова», 2009.
Русский национализм. Социальный и культурный контекст. М.: Новое Литературное обозрение, 2008.
А. А. Собянин, В. Г. Суховольский. Демократия, ограниченная фальсификациями. Выборы и референдумы в России в 1991–1993 гг. М., 1995.
J. H. Billington. Russia in search of itself. Baltimore; L.: The Johns Hopkins University press, 2004.
6.1.11. Крайнее имущественное расслоение в послекоммунистической России. «Новые русские» и «старые советские». Обнищание. Коррумпированность государственного аппарата
Экономические тенденции ельцинского периода имели следствием складывание в российском обществе форм крайнего социального неравенства. В 1990-е гг. в России формировалась новая социальная структура. В отличие от прежней большевицкой, когда социальная стратификация выстраивалась по воле коммунистической власти, новая социальная структура стала в первую очередь зависеть от распределения собственности и богатства. Быстро сложились три класса, типичных для капиталистического общества, – верхний, средний и нижний. Но пропорции трех классов разительно отличались от пропорций, характерных для современных развитых индустриальных стран. Если в последних численно доминирует благополучный средний класс, составляющий две трети населения, то в России большинство населения оказалось в бедствующем, едва сводящем концы с концами, нижнем классе. Верхний и средний классы составили вместе не более 20–25 % населения.
Еще одной отличительной чертой ельцинского периода, сохранившейся и в последующем, явились гораздо более резкие, чем в западных странах, контрасты в положении и образе жизни трех классов. В этом отношении Россия стала все более напоминать латиноамериканские страны. Во второй половине 90-х гг. сложилась узкая прослойка сверхбогатых людей – долларовых миллиардеров и миллионеров. Первые списки российских долларовых миллиардеров, появившиеся в западных источниках в 1997–1998 гг., включали не более пяти человек. Спустя пять лет в стране было 17, а в 2005 г. 44 долларовых миллиардера. Общее их состояние оценивалось в 250 миллиардов долларов, что равнялось доходам консолидированного государственного бюджета и одной трети национального ВВП. По количеству долларовых миллиардеров Россия, которая в тот период по среднедушевому доходу уступала не только развитым индустриальным странам, но и многим развивающимся, среди них Мексике и Венесуэле, вышла на второе место в мире после США, а Москва по числу проживающих в ней миллиардеров заняла второе место после Нью-Йорка. Количество долларовых миллионеров в стране в 2005 г. приблизилось к 90 тыс. человек (5-е место в мире). Если в ряды миллиардеров входили только предприниматели, по преимуществу представители топливно-энергетических отраслей, то среди миллионеров наряду с бизнесменами много мест также досталось представителям государственной власти, создателям массовой культуры, известным спортсменам, лидерам криминальных структур.
Долларовые миллиардеры и миллионеры составили элиту российского верхнего класса, численность которого не превышала 3–5 % населения. По уровню жизни верхний класс, который стали отождествлять с «новыми русскими», не уступал, а то и превосходил верхний класс развитых индустриальных стран. Российские нувориши вышли на лидирующие позиции по скупке недвижимости в европейских столицах, на самых богатых мировых курортах, по престижным приобретениям на международных аукционах. В самой России они создали отдельные анклавы проживания (знаменитая «Рублевка» в Подмосковье), выстроив в течение нескольких лет особняки и инфраструктуру, которые в сравнении с домами и условиями существования «старых советских» являли яркую и вызывающую демонстрацию блеска и нищеты нового русского капитализма.
Мнение ученого:
Ведущий современный российский элитолог Геннадий Константинович Ашин так оценивал тот слой, который обычно называют российской элитой:
«Мы можем с грустью констатировать, что в верхних эшелонах политической власти России мы почти не находим элиты в нормативном плане, а лишь ее функциональный суррогат, который способен отстаивать свои клановые интересы, но не способен отстаивать коренные интересы российского народа, выполнить роль интегратора его интересов, не является образцом высокой морали; эту «элиту» правильнее назвать «и. о. элиты», то есть она выполняет функции элиты, не будучи действительно элитой. Не случайно многие российские социологи и политологи считают, что подлинные элиты у нас не сложились, их заменяют кланы, клики». – Г. К. Ашин. Элитология: история, теория, современность. М.: МГИМО-Университет, 2010. С. 251.
Контрасты между верхним классом и основной массой населения углублялись на протяжении всего послесоветского периода. В то время как богатства первого ежегодно возрастали, реальная зарплата наемных работников в еще больших пропорциях снижалась, составив к концу ельцинского правления 40 % от уровня 1990 г. Доля оплаты лиц наемного труда в российском ВВП была в полтора-два раза ниже, чем в странах Запада, и одной из самых низких в мире. В то же время средняя рентабельность российских частных компаний в полтора-два раза превосходила рентабельность американских, что свидетельствовало о гораздо более высоком уровне эксплуатации наемного труда в России. Ситуация стала постепенно изменяться с началом XXI в. В годы правления В. Путина уровень зарплат неизменно рос, однако он по-прежнему существенно ниже аналогичного показателя в развитых странах. Сохранялись и большие различия в доходах населения между регонами России. Если средний уровень заработной платы в Тюменской области в первом полугодии 2007 г. составил 26 807 рублей, то жители Дагестана в это время зарабатывали в среднем 5271 рубль.