ты Амлету — друг.
Присутствующие расходятся.
Б у к а р а (Майкаче). Вдова, спаси тебя бог, до чего же ты здорова. В тебе больше мяса, чем у всех быков нашей артели. (Обхватывает ее.)
М а й к а ч а (вырывается). Чего это ты вдруг с цепи сорвался? Не надо тут, увидят нас! Что люди говорить станут? Еще и году не прошло, как умер мой муж.
Б у к а р а. Ладно, ладно, нечего недотрогу из себя корчить. Когда муж-то жив был, ты и не задумывалась, что люди говорить будут, а сейчас вдруг начала грехи замаливать.
М а й к а ч а. Тогда я это делала назло мужу, он ведь в постели-то не умел чего положено мужику делать. А сейчас я себе в удовольствие живу, вот и выбираю.
Б у к а р а. Лопни мои глаза, уж я сегодня ночью пожму тебя, что твою гармошку. Вот так, вот так… (Обхватывает ее.)
М а й к а ч а. Да отстань ты, дьявол!..
Б у к а р а. Слушай-ка… Я буду тебя ждать через полчаса под смоквой на краю села.
М а й к а ч а. Ладно уж. Только знай наперед. Я на траве не буду. Мне уже не двадцать лет. Да и ривматизьма меня скрутила.
Оба уходят.
Шкунца остается один, глубоко задумался. За окнами уже стемнело. Он неторопливо открывает книгу с текстом шекспировского «Гамлета» и безразлично перелистывает ее.
Ш к у н ц а (читает).
«Вот я один.
О, что за дрянь я, что за жалкий раб!
. . . . . . . . . . . . . . . .
Тупой и вялодушный дурень, мямлю,
Как ротозей, своей же правде чуждый,
И ничего сказать не в силах; даже
За короля, чья жизнь и достоянье
Так гнусно сгублены. Или я трус?
Кто скажет мне: «Подлец»? Пробьет башку?
. . . . . . . . . . . . . . . .
Ей-богу, я бы снес; ведь у меня
И печень голубиная — нет желчи,
Чтоб огорчаться злом; не то давно
Скормил бы я всем коршунам небес
Труп негодяя, хищник и подлец!
Блудливый, вероломный, злой подлец!»
Слышится радиопередача.
Г о л о с д и к т о р а. Проникновение новых, социалистических отношений в нашу деревню изо дня в день все интенсивнее. Но при всем этом до сих пор еще не до конца устранены остатки старых, классовых, капиталистических отношений. Они сохранились в форме частнособственнического мировоззрения у некоторых классов несознательных и реакционно настроенных элементов. Такие чуждые и враждебные социализму явления появляются в результате недостаточной бдительности партийного руководства, а также недостаточно развитого чувства критики и самокритики у той части крестьянских масс, у которой в основном уже воспитано социалистическое сознание. Во многих крестьянских трудовых артелях определенная часть членов не прониклась еще целиком духом коллективизма и проявляет известные частнособственнические тенденции, есть еще и случаи хищения и растраты общественной собственности. Все эти извращения могли бы в известном плане считаться и объяснимыми, принимая во внимание то, что наше общество еще молодо и что процесс социалистического преобразования нашей деревни в последнее время является достаточно быстрым и динамичным. А кроме того, в нашей деревне все еще сохраняются реакционные и антинародные силы в лице потерявших власть кулаков, ростовщиков и их слуг и пособников, которые не могут исчезнуть за одну ночь. Но, несмотря на это, мы не можем не вспоминать о тех славных и великих днях нашей народно-освободительной борьбы, когда на всех бойцах лежала огромная морально-политическая ответственность за каждый поступок и когда не только за грубые случаи намеренного присвоения общественного имущества, но и за любую, даже невольную небрежность и невнимательность по отношению к этому имуществу расплачивались публичным осуждением перед всей частью, а то и самой жизнью. Поэтому ясно, что все эти неприятные явления по большей части являются результатом уменьшения именно морально-политической ответственности некоторой части коммунистов, которые, удовлетворившись достигнутым, потеряли бдительность и всякую самокритичность по отношению к собственной работе. Разные вражеские элементы, пережитки прошлого, которые хотели бы остановить ход общественного развития и повернуть его вспять, разумеется, используют это и наносят нам удары там, где мы их меньше всего ожидаем. Поэтому совершенно ясно, что наше молодое общество должно привлечь все свои силы на борьбу против частнособственнических тенденций, эгоизма, безответственного отношения к общественному имуществу вне зависимости от того, в какой форме они проявляются, а в этом должны идти в первых рядах и служить примером товарищи коммунисты, которые и во время войны были образцом сознательности и ответственности. Иначе, если мы допустим, чтобы эти явления уже сейчас, всего через несколько лет после освобождения, приняли широкие размеры, то мы можем спросить себя, куда бы это могло завести и какие тяжелые последствия это могло бы иметь для строительства социализма в нашей стране и для будущего наших народов. Поэтому мы впредь должны усилить бдительность, увидеть недостатки и в самих себе и сделать все для воспитания социалистического сознания наших крестьян.
З а н а в е с.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Там же, несколько дней спустя. На сцене — Б у к а р а, П у л ь о, А н д ж а. Букара учит роль вслух.
П у л ь о. Ну вот ей-богу, Мате, нравится тебе или не нравится, а все это правда.
Б у к а р а. Что правда-то?
П у л ь о. Да то, что сказал Шкоко. Ты ведь только в сорок четвертом в партизаны пошел.
Б у к а р а. Ну, знаешь, это как посмотреть. И правда и неправда. Точно, я пошел только в сорок четвертом, но я там, в Буковице, в горах, не сидел сложа руки, как он говорит.
П у л ь о. Разве?
Б у к а р а. Вот тебе и «разве»! Ты лучше скажи мне, когда ты сам-то пошел? На два месяца раньше меня. А теперь со своим «разве» вылезаешь.
П у л ь о. А я нигде и не говорю, что я первоборец, что я с сорок первого воевал.
Б у к а р а. Да тебе за мной и не угнаться. Я сразу же, с первых дней, боролся… на свой манер. Я помогал партизанам, давал им продовольствие, прятал их у себя в доме. Я, брат, жизнью рисковал.
П у л ь о. Эх, Мате, Мате! Так воевать хоть и с сорок первого не больно-то тяжело!
Б у к а р а. Зачем же это ты так, Миле! Не каждый из нас родился, чтобы винтовку носить. Я всегда и душой и телом стоял за партию… И боролся как мог, как умел. А тут меня какой-то сопляк начинает укорять, что я только в сорок четвертом в партизаны пошел! Клянусь тебе Иисусом Христом, если бы ты ему дочку не обещал, я бы его в муку смолол.
П у л ь о. Это другое дело. Тут он