или опыта.
После своего первого тура по кантонам Татарской республики Чайлдс пришел к выводу, что «за очень немногими исключениями председатель местного совета является самым сильным и способным человеком в обществе». Прежде всего, «честность и сила» этих людей были их сильнейшим достоинством, и «недостаток образования и утонченности с лихвой восполняется сильной и бесстрашной волей». Некомпетентность проявляется только тогда, когда человек проникает «немного глубже» в советскую организацию и когда он сталкивается с подчиненными руководителей бюро. Лидеры здесь, но им катастрофически не хватает компетентных подчиненных, способных взяться за выполнение поставленных ими задач».
Таким образом, во многих округах АРА американские сменщики нашли в этих энергичных советских руководителях, в большинстве своем русских, естественных союзников в борьбе с пресловутой российской инертностью и неэффективностью.
Не вся заслуга в хороших отношениях между казанской АРА и местными властями была отдана Мухтарову или превосходному мастерству татар. Американцы во главе с окружным инспектором Айваром Вареном и Чайлдсом в качестве его помощника с самого начала заслужили похвалу Хаскелла за их дипломатичное ведение «отношений с правительством». И казанские американцы не постеснялись принять такую похвалу.
6 ноября Чайлдс сообщил своей матери, что Варен только что вернулся из Москвы, где он нашел полковника . Хаскелл «в восторге» от выступления казанцев: «в Москве никто не мог понять, как нам удалось добиться столь многого за такое короткое время. Похоже, что мы находимся на верном пути к тому, чтобы стать особенными светловолосыми детьми русской миссии». Поскольку хорошие отношения с правительством Казани продолжались всю зиму, ее репутация распространилась по всей миссии, так что в июле 1922 года Чайлдс смог похвастаться своей матери: «У нас, конечно, самый большой из районов АРА в России, и мне не нужно говорить вам, лучший. Это признают даже другие округа».
Известный американский военный корреспондент Артур Рул, который служил разъездным инспектором АРА летом 1922 года, укрепил репутацию Казани в отчете в Москву: «Учитывая все обстоятельства, Казань произвела на меня более благоприятное впечатление, чем любой из штабов округа, которые я видел... Казань действительно дает очень четкое представление о том, что нужно знать, о чем идет речь, и делать это разумно и тщательно. Варену повезло с его персоналом, и местное правительство, безусловно, оказало здесь больше помощи, чем во многих других местах».
Работа в Казанском округе была настолько приятной, что в ноябре 1921 года, когда Хаскелл хотел назначить Чайлдса районным инспектором недавно открытого Оренбургского округа, с помощью Варена Чайлдс избежал нежелательного повышения. Это было довольно необычное поведение для мужчины из АРА, и большинство мужчин из АРА сочли бы его неамериканским. Не Джон Бойд, который год спустя с помощью нынешнего районного инспектора Чайлдса сам избежал повышения до районного инспектора Симбирска. Позже он сменил Чайлдса на посту главы АРА в Казани. Такова была привлекательность благотворительной работы среди татар.
На вину Чайлдса за его решение указывает линия защиты в письме его матери, которая была столь же честолюбива по отношению к своему сыну, сколь и собственнической по отношению к нему: «Я бы предпочел быть вторым в самой успешной и самой важной миссии в России, чем первым во второсортной миссии. Вы со мной не согласны?»
Тем временем Чайлдс продолжал заполнять свой дневник и переписку ссылками на достижения Казанского округа, особенно если судить по «самым сердечным» отношениям, которые у него сложились с местными чиновниками. Путешествие Чайлдса летом 1922 года вниз по Волге в штаб-квартиры АРА в Симбирске и Самаре только усилило его чувство самодовольства. Контраст с Казаном был разительным: «Это было так, как если бы кто-то построил большой, отлаженный и высокоорганизованный магазин на Пятой авеню рядом с неряшливым магазинчиком на Шестой или Седьмой авеню».
В обоих городах он слышал, как американцы в большинстве своих трудностей винили непросвещенных местных чиновников, но его это не убедило: «Когда я подумал о сердечных отношениях, которые всегда существовали между Казанским районом АРА и правительством, я задался вопросом, лежит ли вина полностью на правительстве в том, что Самаре и Симбирску не повезло в той степени сотрудничества, которую им удалось добиться».
Ко времени его визита в Самару в июле 1922 года самый сложный этап восстановительных работ был завершен. Уилл Шафрот, проработавший окружным инспектором до окончания американской кукурузной кампании в апреле, заявил, что «сыт по горло» Россией. Он ясно дал понять, что недоверие правительства и обструкция были причиной большинства значительных трудностей Самарской АРА. Он напомнил, что в какой-то момент зимой самарская АРА была настолько разочарована отсутствием сотрудничества со стороны советских официальных лиц, что «только визит полковника. Хаскелл удержал наш боевой дух от падения».
Место Шафрота в Самаре занял Рональд Аллен, выпускник Гарварда 1914 года выпуска, которому не хватало опыта Шафрота, и некоторые американцы сочли его слишком молодым для должности районного инспектора. Рул в целом отметил молодость самарских сменщиков: «В Самаре нет той взрослой атмосферы, которую чувствуешь, например, в Казани. Они больше похожи на многих мальчиков, но на многих хороших мальчиков, и в том, что касается их жизнерадостности, готовности и семейной гармонии, их «моральный дух» действительно очень хорош».
Он указал, что сложные отношения округа с правительством могут быть вызваны молодостью и неопытностью. Тем не менее, даже у «многих мальчиков» могут быть законные претензии к местным властям. Это было совершенно очевидно Уильяму Келли, выпускнику Гарварда 1917 года выпуска, когда он посетил Самару из Уфы ранее летом. «Груз забот Аллена был настолько очевиден, что я начинаю думать, что мы в Уфе более слаженно сотрудничали с правительством, чем в любом другом районе».
Что касается Чайлдса, то визит в Самару и Симбирск подтвердил его веру в превосходные дипломатические способности казанских американцев. Критическая разница, на его взгляд, заключалась в том, что казанская АРА успешно сопротивлялась превращению недоверия в основу своих отношений с местным советом. Не предполагая автоматически, что все советские чиновники были нечестными и неспособными, им удалось посеять «семена доверия». «Мы избегали напускать на себя какой-либо высокомерный вид или буйствовать по отношению к мужчинам, по большей части из скромных слоев населения, которые первыми обиделись бы на любое проявление высокомерия. Более того, мы исходили из предположения, что им можно доверять. Нет более безошибочного источника недопонимания, чем подозрение».
«К счастью, — писал он в неопубликованных мемуарах в 1970-х годах, — мы жили не в Америке Маккарти 1953-1958 годов».
Это был триумф вильсоновской дипломатии, которого не смог добиться даже Вильсон. Влечение Чайлдса к Ленину и новой России, вероятно, было неизбежным. Это подпитывалось и, в свою очередь, подпитывало его отвращение к американской политической системе, да и к капитализму в целом. Он приберег наиболее яркие выражения своих сознательно неортодоксальных политических взглядов для своей матери. При чтении его писем к