иногда брюзжал по-стариковски и говорил не совсем ладные вещи (на то он и журналист), все это искупалось его преданностью царю и любовью к родине. Вот у кого девиз «За веру, царя и отечество» был не только красивыми словами, но и делом.
Мы расстались, крепко расцеловавшись и надеясь встретиться после его возвращения из Ставки.
Ко мне заехал один из сенаторов, бывший губернатор, с которым мы согласно работали в одном из городов при поездке государя в 1913 году. Человек неглупый, опытный, ловкий. Он рассказал поразительные вещи о легкомыслии и о полном незнании своего дела Протопоповым. Он просил при случае сказать дворцовому коменданту, что он весь в полном распоряжении его величества и желал бы еще послужить активно. Сенатор не находил ничего угрожающего в настоящем положении и смотрел на будущее совершенно спокойно. Я обещал исполнить данное мне поручение в точности. Признаться, такое желание получить пост министра внутренних дел (я так понял мысль сенатора) в настоящий момент меня весьма удивило. И прежде всего — своими смелостью и оптимизмом, с которыми сенатор смотрел на все происходящее. Неужели же, думалось мне, в Петрограде много таких сановников-оптимистов? Неужели правы именно они?
Но, заглянув в здание Департамента общих дел справиться о приеме у министра, я нашел то же самое спокойствие. Оказалось, что приема мне еще не назначено. Что за странность, думалось, вызвали срочно, а приема нет. Ну что же, подождем. А кругом шла тихая, спокойная, по-видимому, работа.
В 7 часов вечера, в мундире при всех орденах и в ленте, я входил к дворцовому коменданту, в его казенную квартиру на Мойке. Генерал хлопотал, устанавливая что-то в большой белой комнате. Он любил белую окраску комнат с красными шелковыми занавесами. Целый полк всяческих сапог был выстроен около одной стены.
Как всегда самоуверенный, полный здоровья и энергии, генерал встретил меня более чем радушно и любезно и попросту. Он только что приехал из Царского и собирался на обед к тестю, графу Фредериксу. Обменявшись личными фразами, разговорились о текущем моменте. Я излил все накопившееся на душе так же откровенно, как привык говорить ему правду, когда был ему подчиненным.
Наконец, я высказал удивление, что государь уезжает в такой тревожный момент, и передал все слухи, как все беспокоятся и ждут чего-то нехорошего. Делая свое дело, генерал слушал меня внимательно, иногда взглядывал на меня и, наконец, остановился и начал очень серьезным тоном: «Александр Иванович, вы за вашу долголетнюю службу в охране государя знаете, что дворцовый комендант живет информацией министра внутренних дел. Дворцовый комендант политики не делает. Это не его дело. Моя обязанность — охрана государя. Хотите, я сейчас протелефонирую Протопопову, и вы сами услышите его мнение о текущем моменте». И, не ожидая моего ответа, генерал взял быстро телефонную трубку, вызвал Протопопова и, передав мне вторую трубку для слушания, начал разговор. Генерал спросил Протопопова о положении дел в столице и его мнение о возможности отъезда государя в Ставку. Разговор происходил по дворцовому проводу. Протопопов отвечал весело. Он уверял, что в столице полный порядок и полное спокойствие, что никаких беспорядков или осложнений не предвидится. Что его величество может уезжать совершенно спокойно. Что уж если что и намечалось бы нехорошего, то, во всяком случае, он, дворцовый комендант, будет предупрежден об этом первым.
Протопопов, как говорится, рассыпался в телефон с ответами, и видно было, что он очень заискивал в генерале, что меня не удивило.
Генерал слушал министра с улыбкой и, глядя на меня, поднимал иногда брови, как бы говоря: «Слышите, я вам говорил».
Условившись затем с Протопоповым, где он подсядет в императорский поезд, если государю угодно будет принять его с докладом, генерал распрощался. Трубка повешена. Вопрос исчерпан. Мы стали говорить о Ялте. В общих чертах я рассказал ему о своих предположениях, планах. Я передал акварели, дабы показать их величествам. Широкий по размаху во всех делах, генерал отнесся очень сочувственно к моим проектам. Генерал сказал мне, что о причине вызова меня я узнаю от его величества. А о том, когда и где государю будет угодно меня принять, генерал завтра утром спросит его величество и утром же протелефонирует мне.
Мы расстались. А на следующее утро генерал Воейков протелефонировал мне из Царского Села следующее. По его докладу государю о моем приезде, его величество повелел, дабы я оставался в Петрограде до возвращения государя из Ставки, после чего государь и примет меня. Переданные мною генералу документы пересланы мне на квартиру.
После интересной беседы с дворцовым комендантом я отправился на обед к генералу П. И. Секретеву. В отдельном кабинете у Пивато[146] собрались: лейб-хирург С. П. Федоров, его брат Николай Петрович, сенатор Трегубов и С. П. Белецкий. С. П. Федоров собирался уезжать назавтра с государем. Сенатор Трегубов назначался на какую-то политическую должность в Ставке. Белецкому что-то предстояло получить очень важное. Предприимчивый молодой генерал Петр Иванович почему-то решил нас объединить за этим обедом.
Все, очевидно, знали, в чем дело, кроме меня, провинциала. В начавшихся разговорах вскоре выяснилось, что Белецкий получит назначение на пост генерала Батюшина по заведованию и контрразведкой, и борьбой со спекуляцией, и еще с чем-то очень важным. Видно было, что Белецкий вновь набирал ход. Около Протопопова, с уходом Курлова, было пустое место. Конкуренция исчезла. На женской половине дворца фонды Белецкого стояли высоко. Его недолюбливали как человека, но верили в его деловитость и всезнание. Когда-то А. А. Вырубова была в восторге от него. Если бы был он — Распутина бы не убили. Так думали. Он умел охранять.
Вино развязало языки. В уютном кабинете все были веселы и довольны. Петр Иванович подсмеивался над думцами-революционерами. Они что-то говорят. У них даже списки составлены, кого они будут арестовывать.
— Все мы, дорогой Александр Иванович, все мы записаны в этот списочек. Записаны и вы там, хотя вы и ялтинский градоначальник. Там есть у них такой господин Некрасов. Вот он всех нас и зарегистрировал. Всех, всех голубчиков… Но ведь и мы не дураки, — потирал руки Петр Иванович. — Мы тоже не дураки. Мы как выкатим наши грузовички да как поставим на них пулеметики, так все сразу и будет закончено…
И генерал заразительно смеялся, подливая в бокалы вина, как любезный хозяин. Смеялся и всезнающий С. П. Белецкий, ухмылялся, попыхивая сигарой, лейб-хирург… Все как будто верили во всемогущество частей Петра Ивановича (он ведал всеми автомобильными частями в Петрограде и всей поставкой автомобилей на армию). Все были спокойны. У всех были планы на будущее. Я дал свое меню, прося