– Да, я знаю эту сказку… – сквозь дремоту проурчал Баюн. – Рассказать?..
– Нишкни, кошка блудливая! – прикрикнула на него баба-яга. – Из-за тебя, гулены, все напасти! Змиуланыч до сих пор не в себе – третий день из своей горницы не вылазит!
– Да ладно тебе, бабушка… – зевнул Калин. – Зато силу нашу Всеволоду показали – теперь-то он точно забоится на Кащея лапку задирать…
– Хорошо, коли так… – пожевала морщинистыми губами Яга Ягишна. – Ан сумлеваюсь я все ж… Навьюшка, а ты что ж воротилась-то рано так?..
– Холодает на Руси… – еле слышно прошелестела Моровая Дева. – Морозы крепчают… Да и попы нас затравили вконец – лютует отец Онуфрий, роздыху не дает… Зимовать здесь будем…
– Морозы крепчают? – довольно прокряхтел Карачун, вваливаясь в дверь с тремя глиняными горшками в охапке. – Эт хорошо, эт правильно! Ох и лютая же зима будет на Руси в этот год, ох и промерзнут же людишки! Аж до самых косточек!
– Так что, в этом году воевать не идем?.. – с легким сожалением спросил Калин, чуть приподымая голову. – Жалко… Змиуланыч расстроится…
– Откладываем до весны, – пожал плечами Карачун. – Раз уж Глеб-князь на приманку не поддался, к нам сюда не ринулся, так нам и это сгодится. Государь живо все планы по новой обернул, чтоб и из нового расклада себе пользу поиметь. На Русь он моего братца-дуралея натравил – пущай поработает, поморозит людишек… Небось половина за зиму передохнет! А нам это на руку – мы пока еще посидим, подождем, силенок поднакопим!
– Поймал мыша – ешь не спеша! – важно вздел коготь Баюн. – Кошачья народная мудрость.
– Во-во, – согласился Карачун. – А у нас-то здесь зима будет теплая, уж я позабочусь… Припасов тоже вдоволь… да вы угощайтесь, свеженькое!..
Он бухнул на стол свои горшки – в них оказалась превосходная говурма. Скот за лето порядком отъелся – теперь, в холода, как раз время его забить, пока не начал худеть. Прямо сейчас вокруг Костяного Дворца сотни скотников разделывают туши, удаляют кости, нарезают свежее мясо небольшими кусками и хорошенько прожаривают в собственном жиру, в меру подсаливая. Пока не успело остыть – в глиняные горшки и залить сверху толстым слоем жира. Лучше всего бараньим – он застывает быстрей всех. Потом оные горшки закрыть, замазать и остудить – здесь труды скотникам изрядно облегчил могучий Карачун.
В чем, в чем, а уж в холоде-то он толк знает!
– Вай, батоно Карачун, это ты молодец! – обрадованно потер сухонькие ладошки Джуда, подлетая к столу. – Давай сюда, сейчас будем хинкали делать!
– Бери, сколько надобно. Ф-фух, ну и жарко же у вас тут!.. – расстегнул шубу дух мертвящего холода. – Как вы не упарились-то еще, а?..
Под шубой у него не оказалось ничего, кроме голого тела. Синюшного, жуткого, так и веющего зимней стужей.
Точь-в-точь мертвец замороженный.
– Да мы привычные… – пожал плечами Джуда, с трудом поднимая огромный горшок. – По мне – так ничего и не жарко, в самый раз…
Карлик-колдун взялся за дело сноровисто. Закатав рукава халата, он заработал скалкой, раскатывая тесто в тоненькую лепешку, и начал быстро-быстро вырезать аккуратные кружочки.
– Душенька Яга, ты с чем больше хинкали любишь – с мясом или с сыром? – обернулся Джуда, взвешивая на руке голову тушинского сыра.
– Ой, да мне все равно! – кокетливо махнула на него рукой старуха.
– Ну, сделаю тогда всяких понемногу! – решил карлик, погружая руки в месиво из рубленого мяса, лука, перца и всякой зелени. Длиннющую бороду он обвязал вокруг пояса – чтоб не лезла в миску. – Да уж, в хинкали главное – перцу не жалеть! Перец – он везде к месту!
Кот Баюн, услышав о хинкали, открыл один глаз, хотел сказать, что ему одного мяса без теста и зелени, но потом передумал. И без того нажрался так, что живот чуть не лопается. Вместо этого он сложил лапы на необъятном пузе и сладко замурлыкал:
– Мур-мур-мур, мур-мур-мур, мур-мур-мур-мур! Мур-мур-му-у-ур, мур-мур-му-у-ур! Мур, мур, мур-мур-мур, мур-мур-мур, мур-муууууурррррр… Мур! Мур-мур!
– Эх, до чего ж душевно поет! – аж прослезился Соловей, восхищенно сверкая единственным глазом.
– Только припев что-то слабоват… – задумчиво молвил Калин.
– Слышьте вы, мужуки хреновы! – облокотилась локтями на стол Яга Ягишна. – Вот вы тут лежите-полеживаете, пуза наращиваете, отеть-матушку лелеете, песенки распеваете… а что у нас с царем происходит, никому дела нет!
– А что происходит? – чуть приподнял голову Калин. – С женой уединился – ну и чего?.. Законное дело. Я тоже бывает, как пойду к своим женам, так добрую седмицу нет меня!
– Тем пуще – время ныне спокойное, зима на носу, русичи не сунутся… – согласно зевнул Соловей. – Пускай отдыхает государь, заслужил…
– Ах вы, межеумки неповоротливые!.. – набросилась на них старая ведьма. – Все вам трын-трава, ни до чего дела нету! Фу, фу, фу! Помирать царь-батюшка будет – так тоже разок глянете, да прочь пойдете?!
– Не будет, он бессмертный, – лениво отмахнулся Калин.
Яга Ягишна зачерпнула из чашки горсть изюма, швырнула в рот и сердито зачавкала, испепеляя Калина с Соловьем бешеным взглядом. Не переставая работать кривыми зубами, она прошамкала:
– Неужель не ясно, что девка эта Кащеюшку чернокнижьем приворожила?! Аль, по-вашему, он в самом деле…
– Бабусь, да разве ж найдется на нашего царя подходящий приворот? – вяло пожал плечами Соловей. – Правильно Калиныч говорит – бессмертный он… Никакой заразой его не возьмешь…
– Коли хорошенько поискать, так на всякий замочек ключик сыщется! – сурово насадила на длиннющий ноготь изюмину баба-яга. – А ну-тк, Баюнище, поведай нам – как там дело было? Приворожила Василиска Кащеюшку, аль как?
– Мрррррррр… – запыхтел котище, чуть приоткрывая сонные глаза. – Мрррррр… Нет, не знаю пока. Рано. Вот пройдет лет хоть парочка – так все расскажу, до последней пустяковинки…
– Через пару лет не нужно будет! – отмахнулась баба-яга. – Думайте, пустоголовые, думайте, шевелите умишками-то! Я-т приворотными зельями никогда шибко не увлекалась, а вот сестрица моя меньшая как раз их все превозмогла! Видать, и Василиску тоже обучила! Вот ты что скажешь, орел горный? Какое средство на свете сильнее всех будет?
– М-м-м… – пожевал губами Джуда, любовно раскладывая мясную начинку по кружочкам из теста. – Да немало рецептов хороших есть… Вот я своих жен всегда зельем особым пою, чтоб любили меня крепко, да по дому не тосковали. На полчашки голубиной крови две ложки крови гадючьей и три капли своей собственной, помешивать куриной лапкой, дать выстояться, добавить…
– А на царя нашего эта твоя пакость подействует? – перебил его Калин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});