А там, у врат Нифльхейма, Антон оставался одним из последних, кто, отступая, взошёл на полотно подвесного моста. Ещё несколько десятков дварфов продолжали сражаться вместе с ним на самых подступах к замку — все остальные уцелевшие и выжившие уже были внутри.
Часть горгулий каким-то образом смогла прорваться в Центральную галерею, но тут же все они были прикончены сверкающими молниями Татьяны. Вместо того, чтобы бренными телами падать вниз от поражающих их разрядов, горгульи каменели прямо в полете, и их с треском разносило в разные стороны: они рассыпались повсюду мелким дождем каменного крошева. Разноцветные вспышки магии без устали озаряли Центральный зал, отскакивая от малахитовых колонн в виде древесных стволов и оставляя на них глубокие царапины и трещины.
Ещё несколько дварфов рухнули на каменном крыльце замка, пронзённые арбалетными стрелами.
«Мост!» — пронеслось в голове у Антона. Он позволил себе оглянуться лишь на миг, чтобы увидеть, что некогда поддерживавшие его железные цепи бессильно лежат, разорванные, с запутанными в них стеблями плюща, разметанные тут и там по крыльцу, по земле, свисая и уходя в воду охранного рва. Поднять его теперь было уже невозможно.
«Надо его разрушить, иначе орда проникнет в замок!» — подумал Антон.
— Отступайте! — крикнул он дварфам, создавая водяные щиты вокруг тех, чтобы они поскорее могли уйти от сыплющихся на них со всех сторон ударов.
Пытаясь одной рукой удержать только что сотворенные им щитовые чары, другой он начал управлять водой из окружного рва: мутная гладь взбурлила волнами, начав ударять в основание моста и пытаясь разрушить каркас из металлических крепежей. Вода бесновалась вовсю, мост заходил ходуном, но — бесполезно: в его основу было вбито сварное железо, которое не так-то просто оказалось сломать.
Неожиданно откуда-то сбоку, между дварфами, из облаков дыма вынырнул Семён. При каждом новом взмахе руки, казалось, прямо из его пальцев разлетались в стороны цельнометаллические иглы. Несколько бросившихся на него друмлинов взвизгнули с пробитыми горлами и упали на настил, мёртвые. Лицо Семёна всё было перепачкано кровью.
— Сеня! — крикнул ему Антон. — Я думал, все уже в замке, — и, приглядевшись, воскликнул: — Боже, что у тебя с лицом?! Ты весь в крови!
— Это не моя, — выпалил Семён, тяжело дыша. — Это друмлинская кровь.
— С тобой всё в порядке? Ты не ранен?
— Кажется, нет. Где все остальные?
— Понятия не имею! — ответил Антон. — Надеюсь, что в крепости. Помоги мне сломать этот чертов мост, иначе все эти твари проникнут внутрь!
— Каким образом? — крикнул Семён, пригнувшись — рядом с его лицом только что просвистела стрела. Мост продолжал сотрясаться под новыми ударами бьющей снизу воды, но пока безрезультатно.
— Там, в основании, железный каркас. Разломай его! — у Антона уходили последние силы, чтобы поддерживать водяной щит.
Сеня кивнул. Раскинув руки в разные стороны, он вперился взглядом в полотно моста. Раздался жалобный скрежет гнущегося металла, из досок и бревен тут же начали вылетать мелкие гвозди и скобы.
Внезапно сквозь неплотно сомкнутые края водяной завесы проскочили несколько друмлинов. Разбрызгивая воду, они, зарычав, кинулись на Антона. Отвлекшись на нового противника, Антон быстро создал водяные сферы, послав их в атаку. Синие переливающиеся шары окутали морды друмлинов, и те, лишенные возможности дышать, заметались в беспорядке в разные стороны, сталкиваясь с мертвыми, друг с другом, падая с моста в ров и уходя на дно.
Пока Антон сражался с ними, водяной щит пал, рассыпаясь на капли, и отряды мертвых, сметая на своем пути последних защищавших врата дварфов, бросились к нему и Семёну. Водяные сферы не могли им помешать — для зомби дышать было вовсе необязательно. Снова раздались звуки спускаемых затворов, засвистели арбалетные стрелы и болты.
Каркас моста, благодаря Семёну, начал разрушаться: самые крайние балки, лишившись железных связок, стали отваливаться и падать вниз, в мутную воду рва. Но тут Сеня вскрикнул и зарычал от боли — одна из стрел всё-таки попала ему в руку. Он схватил торчащую из кисти стрелу за оперённый наконечник и невероятным усилием воли выдернул её назад. Из раны хлынула кровь. В глазах моментально потемнело, и он пошатнулся. Антон подхватил его, и они, продолжая отступать, последними вошли под своды замка.
В наступившей вслед за тем неразберихе кое-кто из подоспевших дварфов попытался захлопнуть створы ворот, — но они не успели. Мертвые и друмлины ворвались в залы Центральной галереи, круша и громя всё на своем пути.
Страшную службу сослужил в тот день опущенный подвесной мост — широкий и прочный, враг пересек по нему охранный ров и проник в замок, доселе не знавший подобного в лоне своих каменных стен.
Ослепительные молнии Татьяны метались под потолком, сбивая влетающих горгулий, но они не поспевали поразить абсолютно всех. А новые стаи крылатых бестий, разбивая узкие окна, ворвались в галерею с боков: сопротивление лучников на стенах было сломлено, а оставшихся дварфов — слишком мало, чтобы воспрепятствовать им.
Мелкая каменная крошка и песок носилась по залам, впиваясь в глаза и ослепляя друмлинов — это магия Вячеслава пыталась обезвредить противника. Взрывы и землетрясения в замке устраивать было небезопасно — так можно случайно покалечить и своих друзей, и, чего доброго, обрушить перекрытия.
— Смерть! Смерть захватчикам! — доносился откуда-то от дверей рёв Алексиса.
Вот уже и внутри чертогов засвистели алыми росчерками пылающие стрелы — зомби-арбалетчики тоже проникли в замок, неся огонь, разрушения и гибель. Черная мгла расползалась от крыльца внутрь Нифльхейма, и нельзя было ни остановить её, ни спастись. Сверкающие мраморные плиты пола потемнели, помутнели от дыма и пятен повсюду разливающейся крови.
Отважные дварфы вперемешку с друмлинами, зомби и осколками горгулий лежали в беспорядке тут и там. Прекрасные белоснежные мраморные статуи оказались сброшены со своих постаментов и расколоты вдребезги. Мозаика в окнах растрескалась и осыпалась мириадами осколков, а дивные тканые гобелены на стенах, вышитые золотом и драгоценностями, охватило неистовое пламя: они гибли в огне, и красота их навеки покидала этот мир…
* * *
Остатки выжженной травы и обугленных веток жалобно хрустели под тяжёлыми ботинками — Евгений медленно шёл по пепелищу, наслаждаясь каждым шагом, каждой новой пядью завоеванной им земли. Вот он и наступил — момент, к которому пришлось идти так долго, момент его триумфа, его непоколебимой силы и могущества. Теперь никто более не осмелится сказать, будто он ничего не стоит. Никто не дерзнёт сомневаться в том, что он — Величайший из Бессмертных, и впредь остерегутся произносить вслух имя Огненного Князя — все слабые останутся позади, там, за его спиной, и будут лишь шёпотом, из уст в уста, передавать историю о том, как он — ОН! — покорил неприступный дотоле Нифльхейм, разбил его считавшуюся непобедимой армию и утвердил здесь свою власть, и все склонят пред ним свои головы, а непокорные будут преданы долгой и мучительной смерти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});