Читать интересную книгу Время гарпий - Ирина Дедюхова

— Что случилось? — повернулся он к старику, нисколько не сомневаясь, что надо немедленно последовать его совету.

— Вас видела Подарга, — тихо ответил старик. — Она часто здесь бывает. Но вы-то нужны в другом качестве. За вами Мишку Стрельникова пошлют! Вам лучше согласиться на план Антона Борисовича, иначе вами займется Мишка, вы тогда инвалидность получите. А так… все же шанс есть.

— Я не хочу возвращаться домой пока там Даша с детьми, — сказал Мылин, опуская головки роз к полу.

— Ничего не поделаешь, придется вернуться домой, — захихикал старик. — Но вам же нечего переживать! После роз и кольца ваша милая Каролина подождет, сколько понадобится! Это в ваших интересах, они вас в покое сейчас не оставят.

Действительно, после роз и кольца Каролина выбежала к завтраку в приподнятом состоянии духа. Старик оказался прав, сообщение, что им надо срочно покинуть отель, а ему вернуться домой к жене и детям, нисколько не испортили ей настроения. Она ответила, что перед выходом на работу ей надо хотя бы дома у матери порядок в своей комнате навести. В машине она чмокнула своего «пусика» и, лучезарно улыбаясь, отправилась домой в новой соболиной шубке с букетом роз. Тоскливо посмотрев ей вслед, Мылин назвал шоферу свой домашний адрес.

На улице уже темнело, когда он, расплатившись с водителем, направился к своему дому, стремительно преодолевая вертушку возле консьержа. Решив не ждать лифт ради подъема на третий этаж, он стал подниматься по лестнице, ругаясь про себя, что на их лестничной площадке опять не горит свет. И только он поднял голову, вглядываясь в темноту, как получил прямой удар чьего-то свинцового кулака в лицо.

— Попробуй еще от Антона Борисовича сбегать, падла, — услышал он голос Мишки Стрельникова, неоднократно посещавшего с женой директорскую ложу в их театре. — Добегаешься у меня, балерун вшивый! Из-под земли достану!

Мылин, прижимая ладони к лицу, медленно опустился на ступеньки возле своей квартиры. В голове невыносимо гудело. Сквозь этот шум он слышал, как Мишка огромными скачками сбежал вниз, потом загремела вертушка возле консьержа, потом хлопнула дверь в подъезде. Стало очень тихо. Было слышно, как за дверьми с криками носятся его сыновья.

Он медленно, по стенке встал на ноги и нажал звонок, почти с облегчением услышав легкую поступь Дашки вместо невероятно тяжелых шагов ее отца.

За Дашей вприпрыжку к двери побежали его мальчишки, и с какой-то непонятной горечью он подумал: «Надо было предвидеть такое, надо было предвидеть! Надо было сразу, до праздников забрать их у Дашки к матери!»

16. Талия

Музы, молю — из толпы многогрешного града людскогоВечно влеките к священному свету скиталицу-душу!Пусть тяжелит ее мед ваших сот, укрепляющий разум,Душу, чья слава в одном — в чарующем ум благоречье.

Прокл

Из дверей театрального подъезда выпорхнула молоденькая девушка в сером пуховичке и с хохотом подскочила к ждавшему ее солисту балета, директору дачного кооператива «Услада» Александру Игнатенко. Она кинулась ему на шею и он начал кружить ее, заражаясь ее брызжущим через край весельем.

За этой сценой с тоскливой завистью наблюдал Антон Борисович, которого все больше придавливали тяжкие заботы последних дней. Вроде бы все шло по плану, но почему-то у него не возникало, как прежде, полной уверенности, будто он держит в руках все нити тщательно проработанной шахматной партии. В ней Александру Игнатенко досталась роль невзрачной пешки, открывавшей дорогу к ладье противника — премьеру балета Николаю.

Девушка Александра Игнатенко была ученицей Николая, упорно не предававшей его, несмотря на долгие отеческие уговоры Антона Борисовича, наезды пресссекретаря Никифоровой, прозрачные намеки замдиректора Мазепова.

Еще два года назад Антон Борисович понял бесполезность всех уговоров, потому что прочел рецензию на выступление ученицы Николая в статье «Нежный возраст, или Осторожно, звезда!» одного непредвзятого критика, известного своей точной аргументацией и бесспорными суждениями о балете.

«Единственная танцовщица, способная претендовать на роль воистину современной балерины, — Ангелина Воронова. В эпоху, когда преобладают деструктивные тенденции, исполнить волю богов — значит, следовать нисходящей. Стихия Ангелины — дионисийство, оргиастическая исступленность, языческие культы и варварские ритмы. Она пробуждает и пропускает сквозь себя такие энергии, что становится страшно: еще чуть-чуть — и девушку сметет, она не справится с теми силами, которые вызвала.

Ангелина олицетворяет самый архаичный и жестокий женский миф, она высвобождает хтонических чудовищ, но, как и подобает изначальной женщине, сама — ничто. Это не отрицательная категория, это потенция, способность быть оформленной и заполненной извне. Сама пустота спасает ее от разрушения. Глядя на девушку, ее победительную улыбку, невольно вспоминаешь слова Гумилева про «злое торжество» в женских глазах.

Танцовщица богато одарена, но может стать главной проблемой русского балета. Не о характере речь, я о нем ничего не знаю, речь о хаосе.

Не сомневаюсь, что девушка будет танцевать много и в главных партиях. Беда в том, что, следуя своему предначертанию, она может разрушить любой спектакль, тогда как, сдерживая себя, она лишится главного достоинства, окажется заменимой. Ее легко представить в балетах Начо Дуато или Мауро Бигонцетти, кровно связанных с дионисийской традицией Средиземноморья, и практически невозможно — в русской классике.

Отдаваясь хаосу, Ангелина завораживает и потрясает, исполняя экзерсис, обманывает ожидания. Лишенная онтологической сущности, она нуждается в хореографе, способном «оседлать тигра», ей необходим руководящий мужской принцип, иначе — саморазрушение. Или — уклонение от воли богов, измена себе и как итог — саморазрушение. Вариантов немного, и это трагично.

Найдется такой мужчина — мы увидим уникальную для нашего балета звезду. Не сыщется — история не простит нынешнего худрука балета: он нашел драгоценность, но не смог ее конвертировать в знаки вечного».

Антон Борисович уже знал, какой сущностью может быть заполнен этот «хаос», гибким плющом льнувший к Николаю, которому он под любыми предлогами избегал показываться на глаза. Критик искренне поддерживал легенду, которую Антон Борисович проработал вместе с Мылиным несколько лет назад, когда тому пришлось стать художественным руководителем театра, куда более низкого ранга, чем главный театр страны. Он «запустил в народ» красивую сказку, будто Гелю «открыл» именно Мылин, а потом сделал все для переезда в столицу неблагодарной начинающей балерины. На самом деле эта история балетной Золушки была куда более прозаичной.

Однажды Даша рассказала отцу, что премьер балета Николай вместе с главной их примой, женой бывшего директора театра, открыли на конкурсе молодых артистов балета удивительную девушку, которую называли «солнечным зайчиком». Девушка обучалась в каком-то провинциальном училище, и все члены жюри конкурса соображали вслух, как перевести будущую балетную звезду в Москву. Они уже оповестили администрацию театра и дирекцию хореографического училища, дело оставалось за малым.

Через два года девушка должна была окончательно перейти в театр и с легкостью «отбить» все главные партии, блистая на сцене всеми гранями своего удивительного дарования. И тогда Даша, только-только начавшая завоевывать в театре крепкие профессиональные позиции после изгнания балерины Владимирской, — окончательно опустилась бы до «вечной корды», так никогда и не увидев своего имени на афишах.

Антон Борисович, решивший помочь дочери, откуда-то знал, что за девушкой давно следили внимательные светло-голубые глаза того, кого он про себя называл странным именем «Холодец». Впрочем, и сам он мог видеть отдельными панорамами, соединяемые им с безупречной логикой шахматиста, картины недавнего прошлого победительницы международного конкурса артистов балета.

Перед ним, один за другим, разворачивались яркие снимки, на которых пожилая женщина, бывшая балерина, выходила из своего дома, направляясь в хореографическое училище на урок, где ее ждала юная Ангелина. Пожилая дама улыбалась про себя, предвкушая очередное занятие с девушкой, класс с которой стал для нее на закате жизни настоящим праздником.

Вот женщина делала шаг к пешеходному переходу, еще не видя, как из-за поворота прямо на нее несется на полной скорости огромный КамАЗ…

Потом Антон Борисович видел Ангелину, безутешно плакавшую на похоронах старой балерины. А затем взгляд его перемещался в просторный кабинет директрисы хореографического училища. Ангелина с осунувшимся личиком безучастно слушала цветущую молодую особу в директорском кресле, просившую у кого-то по телефону деньги на свою триумфальную поездку на конкурс молодых исполнителей со своей «новой феноменальной ученицей».