— Но Салазар утверждал… — продолжал упорствовать дед Сириуса, но был прерван вкрадчивым голосом Финеаса:
— В каком именно трактате или дневнике написано про то, что магглородженные волшебники недостойны нашего внимания? Можешь назвать источник, в котором записана эта информация?
— Об этом утверждали его современники, — не сдавался Арктурус, уже понимая, что напрасно испытывает терпение предка, и что тот будет придерживаться своей точки зрения.
— Тогда как мы можем утверждать, что Слизерин говорил именно о чистой крови, а не ослаблении магических возможностей при браках с людьми, не несущими в себе магических задатков, проще говоря, с магглами? Руководствуясь этими правилами, мы довели свой род до того, что нашу кровь действительно надо разбавлять маггловской, — возразил бывший директор, смотря на своего пристыженного оппонента. На этот раз магу нечего было возразить, в то время как Финеас, немного подумав, добавил: — Ещё один аргумент в пользу того, что, не зная всей информации, нельзя судить, что истинно, а что ложно. Мы считали Сириуса позором своего рода, в то время как его служба в Аврорате послужила своеобразным щитом для всего нашего рода.
— Профессия защитника, — задумчиво протянула Элла Макс, внимательно смотря на сына и понимая его правоту. — Мальчик интуитивно избрал верный путь, как и дочь Андромеды. Обеспечивая тем самым наш род шансом на восстановление. Однако действовать следует незамедлительно, иначе все пойдет прахом.
— Как? Мы мертвы, — возразила матери сестра Финеаса Элладора Блэк. — Что мы можем сделать в этой ситуации?
— У гоблинов в банке есть картины, через них мы сможем связаться с нашим поверенным и выясним, как нам действовать в данной ситуации, — заговорил племянник Элладоры, Cигнус Блэк II. — Далее необходимо, чтобы Сириус тайно восстановил в правах Андромеду и ввел её в род. Маггла тоже надо взять под защиту рода.
— Восстановить в правах нужно и всех остальных, кого мы отвергли из-за связей с магглами, — тихо произнесла Элла Макс. На её заявление маги только кивнули, прекрасно понимая, кого она имела в виду. Ни для кого здесь не был тайной поступок Ислы Блэк, вышедшей в свое время за маггла и изгнанной за это из рода.
— Нужно также пригласить сюда и обитателей с портретов других семейств, — заговорил Альфард Блек. — Так правда постепенно будет распространяться, что впоследствии может стать важным фактором в дальнейшем развитии событий.
Все присутствующие изображения только согласно кивнули на внесенное предложение. В комнате снова воцарилась тишина, каждый думал, что ещё можно сделать, чтобы улучшить существующую ситуацию.
— Чего я никак не могу понять, это почему мой внук, несмотря на его природу, не искал своего партнера, — снова заговорила Ирма Кребб. — В книге сказано, что найти спутника жизни для анимага является одной из самых важных задач. Но в поведении Сири не было ни намека на то, что хотя бы отдаленно напоминало написанное в книге.
— Ты права… — задумчиво протянул Финеас. — Его поведение было далеко от описанного. Никакого тебе принюхивания, никакой грусти и разочарования и, тем более, никакой разборчивости в связях. На последних курсах мальчишка наоборот словно с цепи сорвался. Едва ли не каждую ночь он встречался с новой пассией. Создавалось впечатление, что ему абсолютно не важна ни внешность визави, ни статус, ни возраст. Единственное, что было неизменно — это всегда были девушки. И встречался с ними наш гриффиндорец не больше двух раз, а потом находил себе новую игрушку.
— Откуда такие сведения? — изумлено уточнил у сына Сигнус Блэк.
— Что-то видел сам. О чем-то рассказывали остальные директора, — нехотя ответил Финеас, а потом, увидев неверящие взгляды родни, добавил: — Или вы думаете, что остальные портреты не спешили рассказать мне об очередной проделке моего непутевого потомка, чтобы в очередной раз поехидничать по этому поводу?
Маг замолчал. Молчали и остальные, прекрасно понимая, как чувствовал себя Финеас после каждого такого сообщения. Бывший директор, однако, быстро справился с собой и снова заговорил:
— Итак, мы теперь все знаем, что поведение, демонстрируемое нашим наследником в годы учебы, для анимага, коим он и является, просто противоестественно. Так что возникает резонный вопрос к родителям: что именно вы сделали со своим первенцем?
часть 8 (102)
— Профессор, — бросилась к магу слизеринка, загораживая ему гриффиндорца и тем самым лишая возможности разглядеть того как следует. — Мы видели, как Гарри Поттер напал на упавшего с метлы Драко и отрезал ему руку!
— Тише, мисс Паркинсон, — зельедел принял свой обычный невозмутимый вид и стал с привычной иронией смотреть на взволнованную девушку. — Я всегда считал, что ученики с моего факультета знают, где и о чем можно говорить, а где — нет. Мне было бы очень неприятно ошибаться в этом вопросе.
Ведьма смутилась, осознав правоту декана. Однако дело не терпело отлагательств, это понимали все присутствующие, кроме находящегося в невменяемом состоянии Поттера, так что маг посторонился, пропуская пришедших в свои покои.
Слизеринцев, без слов понявших намек декана, не нужно было приглашать дважды. Первой зашла Паркинсон. А за ней появились и парни. Профессору сразу бросилось в глаза, что гриффиндорец даже не пробовал переставлять ноги, его, приподняв, тащили Крэбб и Гойл. Подойдя к креслу, слизеринские великаны просто сгрузили в него гриффиндорца и молча отошли.
— Первое. Это вы его так? — спрашивая это, Снейп чувствовал, как внутри него поднимается гнев. Ему нужно было срочно узнать, что произошло сегодня на летном поле, а единственным источником информации, пока Драко был без сознания, оставался Поттер. Теперь же благодаря инициативе и мстительности его же подопечных для того, чтобы узнать правду, нужно было сначала вылечить гриффиндорца. Как же отразится эта задержка на состоянии Драко, зельедел никак не мог предсказать.
— Наши только лицо и пара ребер. Все остальное — наверное, сломал Малфой, — пожав плечами, ответил Винсент Крэбб.
Теперь, когда гриффиндорец полусидел-полулежал в кресле, находясь в хорошо освещенном по сравнению с коридором помещении, у зельедела появилась возможность рассмотреть его получше. Живое место на лице парня трудно было отыскать, оно было укрыто гематомами и кровоподтеками. Это служило страшным, хотя и весьма убедительным доказательством того, что Крэбб и Гойл не прощали обидчиков своего лидера. Но судя по тому, что видел зельевар, не это было хуже всего. И даже пара ребер, о которых упомянули громилы, и сломанная нога быстро поддавались лечению. Они почти не вызывали беспокойства у зельедела. А вот психическое состояние гриффиндорца и его правая кисть, травмы на которой профессор никак не мог распознать, — вот это беспокоило больше всего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});