несколько потенциальных закладок, причём в разных частях города (Ваня принёс с собой схему на бумажке и потребовал, чтобы я быстро её заучил наизусть). Хватит ли их, будет ли у меня возможность добраться — другой вопрос, но тут уж как в известной поговорке, про тех, кто пьёт шампанское, пусть я не очень-то и люблю эту шипучую газировку.
Убедившись, что я вызубрил всё, вплоть до мелочей, Ваня одобрительно кивнул.
— Молодца! Так держать!
— Есть так держать! — бодро отрапортовал я.
— Уверен, что тебе револьвер не нужен?
— Уверен, — вздохнул я. — Сам посуди, что будет, если соседи по палате или Губан увидят у меня оружие… Хотя, конечно, без ствола как без рук.
— Ну ты вроде и руками неплохо справляешься, — заметил Иван. — И самому видеть доводилось, и ребята рассказывали.
Проходившая мимо медсестра заметила нас и, строго посмотрев на меня, велела возвращаться в палату.
— Не гневайся, сестричка! — улыбнулся Иван. — Сейчас распрощаюсь с товарищем и на службу. А вы уж сделайте милость, совсем на ноги его поставьте!
Мы распрощались, и я вернулся в палату, старательно изображая на морде вселенскую тоску. По легенде друг приходил ко мне, чтобы передать плохие новости. Осталось вести себя соответствующе, чтобы Губан заметил и обязательно спросил. От этого вопроса и моего ответа зависело дальнейшее развитие событий.
Повод представился быстро, моя скорбная мина привлекла внимание урки, а уж когда я, доставая из-под него очередную «утку», чуть было не уронил её на пол, расплескав содержимое, он не удержался от вопроса:
— Ты чего такой рассеянный, паря — аж всё из рук валится? Случилось чего? — голос у него был участливый, но это фальшивое участие плохо маскировало истинный интерес.
— Случилось, — подтвердил я, опускаясь на не заправленную койку.
Говоря, я старался выглядеть естественно и не переигрывать. У братвы, прошедшей огонь и воду, чуйка просто сверхъестественная. Фальшь срисуют моментом.
Чтобы не вызывать подозрения, надо не просто вжиться в роль, надо самому искренне верить в того перса, которого отыгрываешь.
— Кажись скоро перееду в тюремную больничку, — доверительным шёпотом произнёс я.
— Ты чё — серьёзно? — поразился Губан.
— Да как-то не до шуток, — сказал я и замолчал.
— Да ладно тебе, говори раз начал! — заволновался Губан.
Похоже мне удалось его заинтриговать, и рыбка постепенно начала заглатывать заживку.
Я покосился на соседей.
Губан понимающе кивнул.
— Расскажешь, как все курить пойдут. И да, — он нервно сглотнул. — за меня не переживай, я не трепло дешёвое. Лишний раз языком брехать не стану.
Мы дождались, когда вся дружная курящая компания выйдет из палаты, и я приступил к неторопливому рассказу.
— Я ведь сюда не просто так попал — в драке порезали. Был в увольнении, с мужиками самогонку дул. Знаешь, пока пили — всё хорошо было. А как бутылка закончилась, так слово за слово и понеслось. Меня ножом пырнули, но и я в долгу не остался — обидчику так в рыло закатал, что он с копыт долой.
Я замолчал, переводя дух.
— Ну, чего молчишь — продолжай, — нетерпеливо сказал Губан.
Я окинул его суровым взором.
— Слушай, зря я, пожалуй, с тобой разболтался. Ты ж вроде из этих, из легавых, соседи сказывали — в угрозыске работаешь…
Бандит ухмыльнулся.
— Думаешь, в угрозыске хороших людей нет?
— Да кто ж его знает?! — развёл руками я. — У тебя на лбу не написано: хороший ты или плохой… Может, я тебе сейчас душу выложу, а ты потом показания против меня дашь. Лучше помолчу. Целее буду.
Вряд ли Губану часто доводилось слышать подобное, но удар он держал хорошо.
— Дурак ты! Мне резона давать против тебя показания нет. Что я с этого иметь стану? Дырку от бублика?!
Он сменил тон с агрессивного на доверительный.
— Я ведь вижу — ты парень нормальный, без гнили. Таких нынче мало осталось. Рассказывай, что с тобой приключилось, а я, как сотрудник угрозыска, подумаю, как тебе помочь… Авось какой-нибудь полезный совет дам! Я ж в этих вопросах собаку съел.
Признав его логику убедительной, я стал излагать:
— Кореш меня сегодня навестил — ты его видел, наверное.
Бандит кивнул.
— Усатый что ли?
— Он самый. В одном взводе служим. Говорит: тому типу, которому я вмазал, совсем плохо стало. В любую секунду преставиться может. Чего-то я ему там сломал... Раньше я вроде как невиноватым считался, но мужики, с которыми я пил — против меня показания дали. Мол, это я сначала нож вытащил и махать им начал…
— А на самом деле как дело было?
— А я помню, что ли — пьяный был! — вздохнул я. — Но ножичек действительно мой. Так что кранты мне — как пить дать в тюремную больничку переведут.
Сказав это, снова посмотрел на Губана, но на сей раз с надеждой попавшего в серьёзную передрягу человека.
— Что, угрозыск, подмогнёшь с советом?
Бандиты замолчал и молчал довольно долго.
Я догадывался, какую лихорадочную работу проделывает сейчас его мозг, как шуршат винтики и шпунтики в башке негодяя.
Возможно, в другой ситуации мой рассказ не показался бы ему убедительным, а скорее всего — вызвал бы естественные подозрения, но сейчас у него просто не оставалось выбора. Тут или пан или пропал.
— Помогу, — наконец, ответил он.
— И как? Что делать, угрозыск?
— Бежать тебя отсюда надо, парень. Бежать так, чтобы только пятки сверкали!
— И куда это интересно мне бежать? — расстроенно проговорил я. — В родную деревеньку Большие сопли?! Так она мне вот где стоит! — Я провёл ребром ладони по горлу.
Губан ухмыльнулся.
— Понимаю. Я и сам хоть в селе родился, но уже привык в городе жить, тем более в столице. А бежать далеко не надо. Так и быть, я тебе тёпленькое местечко в Москве сыщу, заодно и сведу с хорошими людьми. Они помогут.
— С какой стати им мне помогать?
— Да с той, что они меня знают и слову моему верят. Считай, что повезло тебе, военный. Будешь жить чин чинарём — как сыр в масле кататься.
Он прищурился.
— Только, как понимаешь, любой долг платежом красен.
— Понимаю. Только что от меня требуется? — осипшим от волнения голосом спросил я.
— Самая малость, — продолжил улыбаться