Читать интересную книгу Папство и крестовые походы - Михаил Заборов

Весной 1097 г. одно за другим рыцарские войска были переброшены в Малую Азию. Начался длительный, продолжавшийся свыше двух лет поход к Иерусалиму.

Впоследствии его описали многочисленные западноевропейские (или, как их обычно называют, латинские) хронисты[23]. Среди них были и рыцари, сами участвовавшие в войне с «неверными» (вроде анонимного автора «Деяний франков»), но большей частью летописцами похода выступали церковники. Некоторые из них тоже являлись его участниками (Раймунд Агильерский, Фульшер из г. Шартра), другие — только современниками, передававшими ход событий на основании рассказов тех, кто вернулся домой, или знавших об этих событиях из других источников (Эккехардт Аврейский и др.). Многие сочинения, написанные «по горячим следам», перерабатывались в более поздние времена церковными писателями, по тем или иным причинам интересовавшимися первым крестовым походом (Вильгельм Тирский, например, описал первый крестовый поход в конце XII в.).

Так на Западе возникла обширная литература о походе феодалов на Иерусалим. К сочинениям хронистов примыкает и рыцарский эпос — «Песнь об Антиохии» и другие произведения, воспевающие различные «подвиги» крестоносцев. Хотя этот эпос окончательно сложился много позднее крестового похода, и эпические произведения — это скорее поэмы, чем исторические сочинения в строгом смысле слова (слишком уж много в них поэтического вымысла, а подчас и сказочной фантазии), все же и эти памятники сохранили немало ценных сведений о крестовом походе.

Вся эта литература, однако, рисовала его в общем довольно однобоко: в хрониках и других произведениях, созданных на Западе, отчетливо чувствуется и западная точка зрения.

Иначе изображались события рыцарского похода писателями восточных стран. Здесь, на византийско-арабском Востоке, вокруг первого крестового похода сложилась своя литературная традиция. То, что ускользало из поля зрения латинских авторов или о чем они не желали распространяться, дабы не бросить тень на «дело божье», совсем по-иному представлялось образованным людям Востока. И надо отдать должное этим писателям: они судили о западных завоевателях более объективно, чем их собственные летописцы. Историку необходимо поэтому принимать в расчет и то, что сообщают гречанка Анна Комнина, армянские и сирийские историки XII в. (Матвей Эдесский, Михаил Сириец), а также арабские писатели этого и следующего столетий (в XII в. — Усама ибн Мункыз и Ибн аль-Каланизи из Дамаска, в XIII в. — Камаль ад-Дин, автор «Хроники Алеппо», Ибн аль-Асир и многие другие хронисты).

Вот как рисуется история большого крестового похода на основании многочисленных латинских и восточных источников.

Крестоносцы в Малой Азии. Первая битва с сельджуками была за Никею, столицу султана Килидж-Арслана. Рыцарские отряды, один за другим подошедшие к Никее, уже в мае 1097 г. приступили к ее осаде. Сам Килидж-Арслан, как об этом рассказывает Матвей Эдесский, воевал в то время с одним из сельджукских эмиров далеко в Каппадокии. Он был застигнут врасплох известием о нападении крестоносцев на Никею и не успел перебросить армию для защиты города. В июне крестоносцы предприняли общий штурм Никеи. В нем участвовали и византийские войска (ими командовал Михаил Вутумит): флот[24] и сухопутные силы. Они были посланы Алексеем I якобы в помощь крестоносцам, а на самом деле — для ограждения византийских интересов.

Закончилась эта битва неожиданно.

Осада шла успешно для крестоносцев. В разгар ее, в тот момент, когда рыцари уже собирались вскарабкаться на стены города, греческие части, к удивлению осаждавших, были кем-то впущены город, и тотчас ворота его заперты перед крестоносцами. На башнях Никеи сразу же были подняты византийские флаги.

Дело в том, что Алексей Комнин, хорошо понимавший цену вассальным обязательствам вождей крестоносцев и боявшийся, что, взяв Никею, воины христовы не выполнят условий договора с Византией, сумел за их спиной сговориться с командованием никейского гарнизона: сельджуки обязались сдать Никею в руки Михаила Вутумита, что и было сделано. Греки, таким образом, вероломно, с точки зрения западных рыцарей, овладели городом. Крестоносцы, возлагавшие большие надежды на богатую добычу, были обмануты в своих ожиданиях. Впрочем, они удовлетворились некоторой толикой золота и серебра, отданной им в награду за ущерб. Греки ведь захватили в Никее казну Килидж-Арслана, а обладание Никеей стоило того, чтобы поделиться кое-чем с западными варварами.

От Никеи крестоносцы, двинувшись двумя армиями (одна шла вслед за другой на небольшом расстоянии), направились на юго-восток. К этому времени общая опасность заставила Килидж-Арслана помириться и даже объединиться со своими вчерашними врагами — каппадокийскими эмирами. Второе крупное столкновение крестоносцев с сельджуками произошло 1 июля 1097 г. неподалеку от г. Дорилея. Битва эта развернулась в долине, окруженной холмами. Сельджуки, расположившиеся здесь накануне, атаковали в лоб передовые части крестоносцев во главе с Боэмундом и осыпали их градом стрел. В этот момент подоспели остальные рыцарские войска под предводительством Раймунда Тулузского, которые потеснили сельджуков. На исход сражения, между прочим, повлияло выступление рыцарского отряда, которым командовал не кто иной, как папский легат Адемар. Действуя по собственной инициативе, почтенный прелат, вооруженный палицей, неожиданно для сельджуков обрушился на них с холмов во главе своего отряда. Противник был обращен в бегство; сельджуки бросили на поле боя все снаряжение, даже палатки султана и эмиров, полные драгоценностей. Силы Килидж-Арслана потерпели при Дорилее серьезное поражение, и это предрешало исход войны в Малой Азии.

Тем не менее, дальнейший переход крестоносцев (к Иконию, затем — Ираклии) через горные, подчас безводные местности, при палящей июльской жаре оказался нелегким.

Не только зной изнурял крестоносцев. Сельджуки постарались затруднить продвижение противника. Мосты через реки разрушались; колодцы приводились в негодность. Многие области были опустошены, и подчас рыцарям приходилось испытывать острый недостаток в продовольствии и воде. От нехватки воды гибли кони. Одним рыцарям пришлось спешиться, другие пересели на волов, погрузив снаряжение в повозки, запряженные козлами, овцами и даже собаками.

Однако жажда завоеваний оказалась сильнее всех препятствий. Рыцари устремились за добычей, стараясь наверстать упущенное в Никее. Золото и серебро — вот что прежде всего слепило глаза «спасителям гроба господня». Что значил по сравнению с этим блеском жар солнца, изнурявший и людей, и лошадей? Накануне битвы при Дорилее Боэмунд Тарентский для поднятия боевого духа своих воинов произнес перед ними речь. Он призвал их «быть единодушными в вере Христа»: «Все вы станете богатыми, если бог дарует нам сегодня победу над погаными», — заявил князь Тарентский. Нормандский авантюрист знал, чем возбудить храбрость воинов божьих. И не случайно латинские хронисты, рассказывая о переходе крестоносцев через Малую Азию, о происходивших там битвах с сельджуками, всегда самым тщательным образом перечисляют все, что доблестные рыцари креста приобретали в результате успехов своего оружия. Золото и серебро в этих описаниях — на первом месте. Крестоносцы «взяли большую добычу — золото и серебро, коней и ослов, верблюдов, овец, быков и многое другое», — пишет, например, Тудебод, южнофранцузский священник, очевидец событий, об итогах дорилейского сражения. Такими сообщениями пестрят хроники западных летописцев крестового похода. «Гроб господень» и освобождение «братьев-христиан» были оставлены.

Попав в Малую Азию, сеньоры с жадностью кинулись на завоевание земель.

В сентябре 1097 г. главные силы крестоносцев направились от Ираклии на северо-восток, в обход горной цепи Тавра, через Кесарию, Коману, Коксон — к армянскому городу Марашу. Избрать этот путь рекомендовал крестоносцам предводитель византийского отряда, участвовавшего в походе, — Татикий. Византийские политики преследовали свои цели: в данном случае речь шла о том, чтобы попытаться вернуть под власть империи армянских князей, которые только формально считались подчиненными Константинополю. Главари крестоносцев согласились последовать совету Татикия, так как дорога, которую он указывал, была все же менее опасной по сравнению с другой, проходившей горами Тавра и ведшей затем через сирийские горные проходы в долину реки Оронта. Это была очень узкая и в дождливое время года труднодоступная дорога.

Однако некоторым предводителям крестоносцев совет Татикия пришелся не по душе: они не могли забыть коварства Алексея Комнина при взятии Никеи и, подозревая греков в новых «изменах», решили действовать по-своему. Отряды, которыми командовали Балдуин, брат Готфрида Бульонского, и Танкред, вскоре по выходе из Ираклии отделились от остальных и круто повернули на юг, в армянскую Киликию. Каждый из этих предводителей (у одного было около 2500, у другого — 300 воинов) стремился как можно скорее стать владетельным князем, подчинить себе земли и города в этой стране.