Читать интересную книгу Папство и крестовые походы - Михаил Заборов

Нормандских рыцарей Южной Италии возглавил князь Боэмунд Тарентский. О целях, которые он преследовал, отправляясь в поход, свидетельствует уже его прошлое.

Боэмунд давно враждовал с Византией. Еще в начале 80-х годов, участвуя в походе своего отца Роберта Гвискара, Боэмунд стремился добыть земли на Балканском полуострове. Греки нанесли ему поражение. Теперь этому князю вновь представлялся удобный случай реализовать свои давнишние намерения. Владения Боэмунда в Южной Италии были сравнительно незначительны: он унаследовал лишь маленькое княжество Тарент. Анна Комнина, описывая впоследствии его войско, отметила, что армия Боэмунда была невелика, ибо у ее предводителя не хватало денег. Поход на Восток, к которому призвал папа, открывал перед князем Тарентским широкие возможности. О богатствах восточных стран, о раздорах тамошних правителей он был хорошо осведомлен: вести об этом приносили купцы из Бари и Амальфи. Основать обширное независимое княжество на Востоке стало заветной целью Боэмунда. Он обладал недюжинными военными и — что было не менее существенно — дипломатическими способностями и с самого начала принялся обдуманно и методически проводить в жизнь свои планы.

Когда Боэмунд во время осады восставшего Амальфи объявил, что принимает крест, его примеру последовал и племянник — безудельный и потому особо воинственно настроенный рыцарь Танкред, хитрый, алчный и совсем лишенный качеств военачальника авантюрист, двоюродные братья Боэмунда и многие мелкие сеньоры Южной Италии и Сицилии.

Войско Боэмунда Тарентского, наиболее одаренного, умного и едва ли не самого жадного среди вождей крестоносцев, в октябре 1096 г. погрузилось на корабли в Бари и, переплыв через Адриатическое море, высадилось в эпирской гавани Авлоне, на западном берегу Балканского полуострова. Отсюда италийские нормандцы через Македонию и Фракию двинулись к столице Империи.

В октябре 1096 г. в крестовый поход отправилась также большая армия из Южной Франции. Ею предводительствовал знакомый уже читателю граф Раймунд IV Тулузский. Жажда завоеваний еще в 80-х годах вовлекла этого князя в испанскую реконкисту. Однако подобно тому как Боэмунд Тарентский ничего не достиг в Греции, Раймунд IV потерпел фиаско в испанской авантюре. Эта неудача еще сильнее разожгла его предприимчивость.

Раймунд IV, невзирая на свой почтенный возраст (ему было далеко за пятьдесят), первым отозвался на Клермонскую речь Урбана II.

Бодри Бургейльский описывает красочную сцену, происшедшую в Клермоне вскоре после выступления папы: здесь появились послы Раймунда Тулузского, которые во всеуслышание объявили о желании графа Сен-Жилля выступить по призыву апостольского престола в поход за дело христианства. Мы уже знаем, что Раймунд IV встал в ряды активных участников крестового похода еще до его официального провозглашения. Все действия графа Тулузского в принципе были согласованы с Урбаном II, и церемония, исполненная графскими послами в Клермоне, была лишь эффектной формальностью.

Раймунд Тулузский в течение целого года готовился к тому, чтобы вступить со своими людьми «на стезю господню». Он рассчитывал прочно обосноваться на Востоке, создав здесь собственное княжество, — недаром граф захватил с собой в поход и супругу — Эльвиру Кастильскую, и младенца-наследника.

Под знамена Раймунда IV встало большое количество средних и мелких феодалов Южной Франции, — из Бургундии, Оверни, Гаскони, Прованса и других приморских областей, в том числе несколько епископов. Среди них находился папский представитель (легат) в крестоносном войске — епископ Адемар Монтейльский из Пюи, который должен был блюсти в походе интересы римской церкви. Этот слуга божий был в то же время и опытным воином. Один хронист рассказывает, как, облачившись в рыцарские доспехи, епископ Пюи сражался против соседних сеньоров, нападавших на его церковь. Он умел недурно обращаться с оружием и, по словам современника, ловко держался в седле.

Южнофранцузское феодальное ополчение в октябре 1096 г. двинулось через Альпы, вдоль берегов Адриатики, миновало Истрию, Далмацию и далее пошло по Эгнатиевой дороге к византийской столице.

В это же время за оружие взялись сеньоры и рыцари Северной и Средней Франции. Раньше всех собрался в дорогу младший брат французского короля, знатный рыцарь, владевший лишь небольшим графством — приданым жены — и потому упорно стремившийся к власти и богатству, — Гуго Вермандуа. Он сколотил небольшой отряд из своих и королевских вассалов и еще в августе 1096 г. направился в Италию, а оттуда, из Бари, — морем к берегам Греции. Этому незадачливому авантюристу (между прочим, к нему присоединились некоторые рыцари, уцелевшие от разгрома над Никеей осенью 1096 г.) с первых же шагов не повезло: у восточных берегов Адриатики буря разбила его корабли, многие спутники Гуго погибли, а сам он был выброшен на берег близ Драча.

Несколько позже двинулись в путь большие феодальные ополчения французских рыцарей под предводительством Роберта, герцога Нормандского, Стефана, графа Блуа и графа Роберта II Фландрского. У себя дома Роберт Нормандский, старший сын Вильгельма Завоевателя, находился в стесненных обстоятельствах: в постоянных войнах с братом, английским королем Вильгельмом II Рыжим, он безуспешно оспаривал свои права на престол и едва не лишился Нормандии. Крестовый поход избавлял его от всех этих неурядиц и сулил завоевание новых земель. Различные мирские побуждения толкнули к участию в походе и достаточно богатого, но жадного графа Блуа, оказавшегося впоследствии весьма трусливым крестоносцем, и Роберта II Фландрского.

К герцогу Нормандскому примкнули не только его французские вассалы, но и бароны и рыцари из Англии и Шотландии; изрядное число крестоносцев потянулось и за двумя другими предводителями.

Все эти войска французских и отчасти английских рыцарей, перейдя через Альпы, в ноябре 1096 г. прибыли в Италию и большей частью остались на зиму. Только весной следующего года они из Бриндизи направились морем в Драч, а оттуда, по той же римской дороге (через Охрид — Водену — Солунь — Редесто — Селимврию), — в Константинополь.

Так, разными путями, но примерно из одинаковых побуждений двинулись на Восток ополчения феодалов Запада. Впрочем, они состояли не из одних «благородных». За рыцарями пошло немало бедняков из крестьян, надеявшихся, что в дальних странах им удастся добиться лучшей доли.

Конечно, сеньоры и рыцари были несравненно лучше подготовлены к походу, чем толпы первых крестоносцев.

Они постарались запастись средствами на дорогу. Одни отняли последнее у своих крестьян; другие, не довольствуясь своими, обобрали крепостных своих соседей; третьи сочли за лучшее распродать или заложить свои земли и другое имущество (полностью или частично). Готфрид Бульонский заключил сделки с льежским и верденским епископами: за 3 тыс. марок серебром он продал им некоторые из своих поместий и даже родовой замок Бульон заложил первому из них. Подобным же образом поступили с иными своими владениями Раймунд Тулузский и многие из его будущих соратников из Лангедока.

Примеру знатных сеньоров старались следовать и феодалы меньшего ранга, которые распродавали свои права (право охоты, суда) и закладывали недвижимость.

Клюнийские монахи, на словах порицавшие алчность и корыстолюбие, на деле не прочь были умножить богатства своих обителей за счет крестоносцев. Да и вообще католическая церковь не преминула воспользоваться обстоятельствами для того, чтобы увеличить свои земельные владения: епископы и аббаты Южной Франции, Лотарингии и других областей, спеша не упустить благоприятный момент (падение цен, нужда крестоносцев в деньгах), скупали имения сеньоров, собиравшихся в крестовый поход. Говоря словами американского историка Ф. Данкэлфа, церковь «сделала хороший бизнес на закупках и приобретении в залог за деньги собственности крестоносцев»[22].

Запасаясь звонкой монетой, рыцари и сеньоры не забывали и о другом: для успешного похода прежде всего необходимо было оружие. Вооружение и снаряжение рыцарского войска было значительно совершеннее, чем у крестьян. Каждый рыцарь имел при себе меч с обоюдоострым стальным клинком. Это оружие иногда служило и для религиозных надобностей: перекладина, отделявшая эфес от клинка, придавала мечу форму креста, и рыцарь мог, воткнув его в землю, читать перед ним молитвы. У рыцаря было также деревянное копье с металлическим наконечником — обычно в форме ромба. Помимо своего прямого назначения, копье тоже выполняло одну подсобную функцию, — оно являлось древком для флажка с длинными лентами, прикреплявшегося под наконечником; ленты, развеваясь, когда рыцарь скакал на коне, не только придавали живописный вид самому копьеносцу, но и... пугали лошадей противника. Необходимой принадлежностью рыцарского вооружения был также деревянный, обшитый металлическими пластинками щит (круглой или продолговатой формы). В бою рыцарь держал его левой рукой. Голову крестоносца прикрывал шлем, а тело — кольчуга (некоторые захватили с собой даже двойные кольчуги) или латы. Защищены были не только голова и туловище, но и ноги: на них надевались кожаные наколенники и поножи, также снабженные металлическими пластинками. Словом, рыцарь в полном вооружении представлял собою как бы крепость в миниатюре, и притом подвижную, на коне. Много всякого военного имущества везли крестоносцы — нужно было иметь при себе и запас копий или дротиков, и палатки, и сбрую для коней — всего не перечислить.