Каждый учитель знает, что в пятницу, когда за порогом школы ребятишек ждут два свободных весенних дня, очень трудно добиться внимания, а уроки природоведения для этих маленьких сельских жителей столь же необходимы, как лекции миссис Битон об искусстве приготовления яиц всмятку. Так что они пользовались любым поводом, чтобы насторожить свои маленькие ушки и тут же забыть об уроке.
При звуке двигателей Тим Броклбенк чуть не сорвался со стула и, полный надежды, сообщил, что тут, наверное, состоятся маневры полка королевской артиллерии и, да будет всем известно, его дядя водит самый большой грузовик в британской армии.
— Сядь, Тим, — попросила я. — Да, мы в курсе. Как-то он приезжал повидаться с тобой. Но эти машины не имеют к нему отношения.
Но по-настоящему заставила Тима замолчать лишь Дженис Пибоди.
— И вовсе это не армия, — презрительно заявила она. — Кто тут увидел армию? Кино тут будет. Кино у мисс Воген. — И, заставив замолчать Тима, она повернулась ко мне. Ее розовая ленточка в волосах прямо подрагивала от удовольствия, что ее хозяйка очутилась в центре внимания. — Моя мама, — сообщила она, — перед обедом звонила вашей маме. Я вошла, когда моя мама отключилась от вашей мамы.
Должна уточнить, что миссис Пибоди, кроме заведования нашим почтовым отделением, исполняла еще и обязанности телефонистки, что при жизни в Дервент-Лэнгли имело столько же преимуществ, сколько и недостатков. При звонке кому-то на другой конец деревни было очень удобно кстати узнать, что соседка отправилась навестить сестру, или к зубному врачу, или лежит с простудой и не хочет, чтобы ее беспокоили. Можно было обойтись без звонка к парикмахерше, ибо миссис Меллор, которая звонила как раз перед тобой, услышала, что все время в парикмахерской расписано до конца недели. Но столь же приятно было бы отсутствие чрезмерного интереса к твоим делам и знать, что, даже если на почте нечего делать, никто не подслушивает чужих разговоров.
— Вот! — объявила Дженис Пибоди, торжественно вставая со стула. — Это только первая машина. А всего будет три, мисс. Две поедут в южную сторону. А вот та, большая, везет все снаряжение. И она останется на дороге, потому что ей некуда пристроиться.
Теперь весь мой класс, вскочив с мест, приник к окнам, наблюдая, как два полуторатонных грузовика и огромный фургон с прицепом выруливали к Джипси-Лейн, которая фактически была продолжением Хай-стрит, и там, протестующе визжа шинами и скрипя тормозами, размещались в Т-образном тупике.
— Конечно, — продолжала Дженис, демонстрируя явное нежелание возвращаться к лягушачьей икре, — вы не могли этого знать, мисс. Вы же не ходили домой обедать.
— Ах да. Спасибо, Дженис. Мы знали, что прибытие киногруппы ожидается к концу недели и что они пробудут тут два месяца. Только не было известно точное время приезда. Все это требует сложной организации. А теперь, дети, вернемся к икринкам…
— Мама говорит, что они построят целую новую деревню. На том месте, где вы живете, мисс.
— Папа говорит, что они и у нас будут жить, мисс! — Это подал голос уже Чарли Дани, чей отец Фред содержал «Белого оленя». — Он вовсе не против. До сентября они займут все номера. А кинозвезды тоже остановятся у нас. Тот большой босс, что ездит в белой «ланчии», устроит у нас свою штаб-квартиру. И еще он сказал, что если можно устроить специальную ванну для его леди, то пусть папа пришлет счет прямо ему.
— Его леди, — мечтательно протянула Дженис. — Какая она красивая! Как из сказки, говорит мама. В прошлую субботу она зашла купить несколько открыток, и мама взяла у нее автограф для меня.
— Ну, все, — твердо сказала я. — Это очень интересно. Тем не менее, дети, мы не можем позволить, чтобы появление кинематографистов мешало учебе. — Мысленно я добавила, что они вообще никому не должны мешать.
Но в течение дня Дженис Пибоди думала только о команде кинематографистов. Девочка хранила молчание, глядя на меня остекленевшими глазами человека, чьи мысли витают где-то далеко; я же продолжала тщательно вырисовывать на доске процесс появления у головастика передних лапок. Ни с того, ни с сего она подала голос:
— А ты не прав, Чарли. И вовсе она не его леди. Не его настоящая леди. Она его ведущая актриса. А это совсем другое.
— А вот и да!
— А вот и нет!
— Да! Потому что она и то и другое. Так мне папа сказал. А на пальце у нее алмаз размером с желудь.
— Ничего это не означает!
— Дженис, у тебя в одном предложении два отрицания.
— Моя мама знает, что все не так. Он ей вовсе не жених, тот, в белой машине. На самом деле это мистер Фуллер. Наш мистер Фуллер. Мама говорит, хорошо бы он на ней женился. Интересно, кинозвезда, в самом деле будет здесь жить?
— Дженис, помолчи! Будьте любезны, сосредоточьтесь. И не повторяйте пустых сплетен.
У меня был такой голос, что она (да и все остальные) затихли до конца урока. Но я видела, что Дженис, чье мышление, по мнению всех учителей, было на редкость заторможено, до сих пор обдумывает проблему, не дающую ей покоя. Лицо ее, то покрывалось румянцем, то снова обретало прежний цвет.
Наконец, когда я с горем пополам дорисовала лягушку, которая, сидя на листике кувшинки, ловит мушек, а Тим Броклбенк, дежурный по классу, вытер доску, Дженис подняла руку:
— Пожалуйста, мисс, теперь я могу что-то сказать?
— Да, пожалуйста, Дженис.
— И вовсе это не пустые сплетни, мисс. Чарли просто ничего не знает. Если она… ну, эта леди из кино, обручена с режиссером, почему мистер Фуллер звонит ей каждый вечер? Прямо в Лондон. По личному телефону. А, мисс?
И с честью доказав свою правоту, Дженис встала, вежливо попрощалась со мной и вместе со всеми отправилась в спортзал, на урок физкультуры.
— Вот вас-то я и хотел видеть, мисс Воген!
Во вторник в школу можно было являться чуть позже. В доме все было перевернуто вверх дном. Мы еще не перебрались наверх, но почти все вещи были сложены. Так что я оседлала велосипед и, опустив голову и подавшись вперед, летела по пологому склону, как вдруг у пересечения с Т-образным тупиком на Джипси-Лейн чуть не попала под большую белую машину.
К счастью, у меня хватило ума не соскакивать со смущенным видом с велосипеда, но я пережила несколько неприятных секунд, когда чуть не пошла юзом по травянистой обочине, услышав визг тормозов. Мне показалось, водитель издал резкий гневный возглас, хотя я не была в этом уверена, ведь когда мистер Пембертон остановил машину, его лицо было совершенно спокойно и невозмутимо.
Утро было теплым, и мистер Пембертон откинул верх, так что между нами состоялся непринужденный разговор. Слишком непринужденный.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});