больше ломается, болезнь все сильнее захватывает личность, и выбрать жизнь однажды станет просто невозможно.
В нашей культуре сложно с личными границами, сложно признавать право другого на его жизнь. Все это по какой-то причине считается бессердечностью и жестокостью.
Хотя что в реальности сложно, так это выдерживать собственное бессилие, отчаяние и смирение, если близкий выбрал не устраивающий нас путь. А говоря о зависимых, отпустить – это, по сути, единственное, чем можно помочь.
Вот 12 шагов «жесткой любви» для родителей наркоманов, которые нашли применение и у родственников других зависимых.
1. Я бессилен (бессильна) удержать сына (дочь) от употребления наркотиков. Я обращаюсь в этом за помощью к любящему Богу.
2. Мой сын (дочь) имеет индивидуальные потребности и чувства; я постараюсь бережно относиться к его (ее) внутреннему миру.
3. Я также осознаю, что у меня есть собственные потребности и чувства, я ожидаю, чтобы мой ребенок также уважал и мои чувства и потребности.
4. Постараюсь сделать все, что от меня зависит как от родителя, отвечающего за своего ребенка.
5. Я ожидаю от сына / дочери участия в жизни семьи.
6. Я постараюсь не быть злым и карающим родителем.
7. Постараюсь быть реалистичным в своих претензиях к больному сыну / дочери. Но я также стану отдавать себе отчет в своей обязанности установить рамки допустимого поведения в доме для него / нее.
8. Я знаю, человек не может быть совершенным, поэтому я не стану ожидать максимально хорошего как от себя, так и от наркомана. Приложу усилия, чтобы честно анализировать свои недостатки и ошибки, буду стремиться стать лучше.
9. Я знаю, что большинство родителей (или другие члены семьи) склонны спасать детей из бедственных ситуаций, которые дети создали сами. Я понимаю, что несение ответственности за другого человека не несет помощи ему, а, наоборот, ослабляет. Я буду стараться, чтобы ребенок нес на своих плечах последствия своего поведения, своего неверного выбора.
10. Каждый должен нести свой груз. Я приложу все силы, чтобы сопротивляться своему желанию быть с наркоманом «в паре», «в одной игре». Когда я попадаюсь на его уловки, это ведет меня к злым обидам, а ему дает повод бежать от меня дальше.
11. Я знаю, что единственным человеком, за которого я могу нести ответственность, являюсь я сам. Это нелегко. Но я постараюсь сделать все, на что способен, чтобы своими чувствами, поступками и мыслями не наносить вред себе и близким. Я способен справиться с чувствами жалости к себе и обиды.
12. Я нуждаюсь в людях, и я им нужна.
Глава 10. Меня нет
Она продолжала выдавливать из упаковки таблетки, когда в спальню вошел муж. Через зубы прошипел:
– Ты что творишь, дура!
Вырвал из рук алкоголь и лекарства, сказал ложиться спать. Она послушно легла и закрыла глаза. Без протеста. Без сожаления. Во внутренней тишине.
От входа в дом до этого момента прошло всего несколько минут. Ее планы нарушили. Она физически не умерла. Но внутри за это время как будто умерла. Сдалась. Ушла. И теперь было все равно.
На следующее утро в экстренном порядке муж повез детей к бабушке и попросил приехать Диму. Она слышала, как по телефону мужчины обсуждали, что, конечно же, это была провокация, манипуляция, конечно же, блеф. Наверное, ее удивляло, каким безэмоциональным остается муж. Но, по большому счету, все происходящее не трогало. Она знала, как на самом деле. Не нужно было никому ничего доказывать. Она все еще слышала ту мертвую тишину внутри.
Приехал Дима. Казалось, такой спокойный. Или на самом деле спокойный? Кого это должно волновать, в конце концов… Расположился в кресле напротив.
– Что случилось? Зачем?
Она сидела по-турецки на диване, откинувшись на спинку, и рассматривала кучку углей и пепла в темной дыре камина…
– Дим… Дим, я мылась с утра уже два раза. Я терла себя мочалкой до крови. Дим, я все равно грязная. Я пахну не собой… это так сложно и так бессмысленно объяснять… словно есть прекрасный цветущий мир, а есть я, как говно, которое все портит. Меня не должно быть. Я – ошибка. Я не подхожу сюда. Мне слишком сложно. Я никого не люблю. Меня никто не любит. Я не знаю правил, которые все вроде знают. Не знаю, как жить. Не знаю, кто я… Меня нет, Дим. Просто меня больше нет.
Дима попросил посмотреть ему в глаза и сказать еще раз то же самое.
Даже поднять глаза было невыносимо. От одного взгляда ему в лицо кружилась голова. Горло, казалось, сдавливает железный обруч. Но она собрала все оставшиеся силы, глядя в глаза, повторила:
– Меня нет.
И как будто в этот момент внутри все окончательно рухнуло.
Словно прошлой ночью катастрофа была поставлена на паузу, как недосмотренный фильм. А сегодня ее слова глаза в глаза нажали «плей», и обломки падающих конструкций, зависшие вчера на сантиметр от земли, загремели внутри, ударяясь о поверхность. Бесповоротно. Без надежды. Навсегда. Меня нет.
Пыль от разрушений оседала, а тишина и пустота становились острее. Навалилась дикая усталость. Усталость размером с жизнь. Она слышала сквозь нее, как Дима говорил:
– Это – дно. Ты на дне. Это самое сложное. Возможно, через некоторое время начнет становиться легче.
Но чтобы ждать или радоваться «легче», нужна надежда, нужно ожидание. А их больше не было. Ничего не было. Ни боли, ни страха, ни надежды. Ее не было. Она знала, что не повторит попытку. Это не имело бы смысла. Она уже умерла. И в этой смерти было так много покоя, которого она искала…
Ребенок, родившийся в семье, где у взрослых много собственных сложностей и отсюда – дефицит сил, чтобы уделять маленькому человеку достаточно безусловного внимания, интуитивно распознает правила, каким ему быть, чтобы его замечали и любили. Постепенно, день за днем и год за годом, он все больше идентифицирует себя исключительно с тем, кого в нем замечают взрослые.
К примеру, мать-одиночка, уставшая от слишком большой нагрузки на работе, эмоционально замечает дочку чаще всего тогда, когда она самостоятельно убирает игрушки или помогает с младшим братом. Получая снова и снова опыт теплых эмоций от мамы исключительно в моменты помощи ей по дому, девочка неосознанно делает вывод, что, чтобы быть любимой, нужно обязательно быть ответственной и помогающей. Девочка, вмещающая в себя целую вселенную состояний, проявлений и желаний и не увиденная во своем многообразии своего Я, надевает единственный образ одобренной мамиными глазами себя – психологическую маску семейного «героя».
А бывает, родители эмоционально реагируют наоборот, только