Читать интересную книгу Израиль и США: Основные этапы становления стратегического партнерства 1948–2014 - Татьяна Карасова

Хотя обстоятельства и изменились, Эйзенхауэр все отвергал попытки форсирования организационного оформления быстро развивающихся американо-израильских отношений, как затем и Кеннеди в начале его президентского пути. Развернувшиеся во второй половине 1950-х гг. региональные события, в ходе которых Израиль однозначно выступил на стороне западных стран, резко усилили его стратегическую ценность в глазах Вашингтона.

Ситуация с Иорданией дала возможность Израилю доказать свою значимость. В начале 1956 г. король этой страны Хусейн отказался от своего изначального намерения присоединиться к Багдадскому пакту и стал подумывать о сближении с Египтом. Однако думал он недостаточно быстро, и его положение внутри страны ухудшалось: усилилось давление со стороны сторонников насеровской программы всеарабского единства в его собственном правительстве и армии, включая премьер-министра Сулеймана Аль-Набулси и командующего Генерального штаба Али Абу-Навар. В апреле 1957 г. это вылилось в «заговор Зарка», целью которого было свержения хашимитского режима Абу Наваром. Над правящей династией нависла угроза египетского вторжения.

Король Хусейн, опираясь на верные ему бедуинские военные части и при поддержке США, которые прислали в регион свой 6-й флот, сумел справиться с заговорщиками и вынудил Абу-Навара удалиться в ссылку в Сирию, а Аль-Набулси уйти в отставку. Во время этих событий Вашингтон в первый раз использовал возможности Израиля для запугивания Египта с целью предотвратить его вмешательство в дела Иордании. С одной стороны, во время иорданского кризиса администрация США старалась разубедить правительство Бен-Гуриона в необходимости каких-либо военных действий со стороны Израиля в регионе, в основном на Западном берегу. С другой, американцы предупреждали, что они потребуют от Насера обуздать его сторонников и активистов в Иордании, а в случае его отказа Израиль вмешается в кризис[116]. В феврале 1958 г. произошло объединение Сирии и Египта в единое государство, получившее название Объединенная Арабская Республика (ОАР). Ее президентом стал Г.А. Насер.

Теперь американская администрация оценила потенциал Израиля, способного осуществить давление на Насера, в то время воспринимавшегося Вашингтоном как основная угроза американским интересам на ближневосточной арене. Стала очевидной ценность фактора израильского сдерживания, так как 6-й флот США не мог постоянно в одиночку обеспечивать необходимую защиту пошатнувшейся власти хашимитского короля. Именно во время иорданского кризиса начался процесс превращения Израиля в стратегического партнера США. Через пятнадцать месяцев после того, как королю Хусейну удалось подавить «заговор Зарка» и стабилизировать свою власть, разразился новый, еще более острый кризис, угрожавший существованию королевства. На этот раз, в отличие от событий в апреле 1957 г., правительству Бен-Гуриона была уготована роль защитника иорданского соседа, находящегося под угрозой с востока. Уроки, извлеченные администрацией Эйзенхауэра из действий Израиля при этом кризисе, еще более подкрепили опыт 1957 г.[117]

Прямым источником угрозы для власти короля Хусейна теперь был Ирак. 14 июля 1958 г. в результате военного переворота, организованного полковником Абдель Каримом Кассемом, была срублена иракская ветвь хашмитской династии. Любимый дядя короля Хусейна, иракский король Файсал, наследник престола Абдул Ила, и премьер-министр, традиционный друг Британии, Нури Саид были казнены. Хашимитское королевство в Иордании вновь оказалось под угрозой. Успех Кассема при захвате власти пробудил опасения, что революционная волна захлестнет соседнюю Иорданию и приведет к гибели единственного уцелевшего представителя династии. Параллельно усиливалось внутреннее сопротивление и саботаж против Хусейна, массовые демонстрации захлестнули Западный берег реки Иордан. В Вашингтоне и Лондоне пришли к решению о необходимости немедленных действий. Был разработан совместный британо-американский план оказания иорданскому королю экономической помощи и военной поддержки.

В те же самые дни Ливан оказался на пороге гражданской войны в свете попытки президента Камиля Шамуна изменить ливанскую конституцию таким образом, чтобы это позволило ему выставить свою кандидатуру на дополнительный шестилетний период президентского правления. Эйзенхауэр решил послать свои войска на ливанскую сцену. Когда судьба короля Хусейна висела на волоске, а угроза иракской революции стала очевидной, администрация решила ответить на обращение президента Шамуна, признавшего «доктрину Эйзенхауэра», и послать на побережье Бейрута 1500 десантников, хотя основной противник Шамуна в борьбе за власть, генерал Фуад Шихаб, не был связан прямым или косвенным образом с каким-либо «коммунистическим заговором»[118].

Американское вмешательство, которое началось уже через сутки после иракской революции, действительно содействовало стабилизации прозападной власти Шамуна и понижению уровня насилия в Ливане, изобилующем межобщинными расколами и трениями на религиозной почве, но оно не изменило ни на йоту ситуацию на иорданском фронте. Если американские действия предназначались для того, чтобы вдохновить и поощрить осажденного иорданского короля (а также противников нового режима в Багдаде), то эта цель не была достигнута, главным образом из-за внешнего и внутреннего давления, которое усиливалось с каждым днем.

Был план решить «иорданскую проблему» путем запуска совместной американо-британской воздушной флотилии в Амман. Однако Эйзенхауэр и Даллес отвергли предложение премьер-министра Британии Г. Макмиллана послать военную силу в Иорданию. Британия решила направить самолетами в Амман десант из 220 парашютистов, а Вашингтон согласился участвовать в операции спасения посредством поставки нефти и дополнительного жизненно необходимого сырья в Иорданию. Транспортные самолеты также были американскими.

В последнюю минуту возникло препятствие, которое грозило все сорвать. Король Саудовской Аравии не позволил самолетам заправляться горючим на воздушной американской базе Дахран, на Саудовской земле. Иорданский порт Акава не представлял собой практической альтернативы, так как путь по суше из Акавы в Амман не подходил для перевозки контейнеров с горючим и сырья в больших объемах. Тем, кто планировал операцию, остался всего лишь один выбор: запустить воздушную флотилию с британской базы Аркотири на Кипре через воздушное пространство Израиля, прямо в осажденный Амман.

Бен-Гурион на это согласился и в июле 1958 г. воздушное пространство Израиля пересекли десятки самолетов. Эта американо-британская воздушная флотилия сыграла свою роль в стабилизации положения в хашимитском королевстве, хотя и не создала рычага для контрреволюции в Ираке. Король Хусейн пережил кризис: как и в 1957 г., ему удалось расстроить заговор против себя с помощью верных бедуинских подразделений и на фоне британского военного присутствия в его столице. Решение Бен-Гуриона позволить авиационной флотилии западных союзников пересечь воздушное пространство Израиля имело больше значение. Хотя Израилю не пришлось направить свои войска в Иорданию, Эйзенхауэр и Даллес признали, что принять такое решение Бен-Гуриону было вовсе не просто и что премьер-министр был вынужден взять на себя значительный риск, когда решил открыть небо Израиля самолетам «Глобмастер».

Вашингтону было ясно, что Бен-Гурион оказался под давлением снаружи и внутри, осложнявшим его решение. Основные его партнеры по коалиции из левого лагеря, возглавляемые министрами социалистической партии МАПАМ, с большим упорством сопротивлялись этому решению, которое, по их мнению, усиливало стратегическую связь между Израилем и Западом, а также угрожало обострить и так осложненные отношения между Иерусалимом и Москвой[119].

Через сутки после того как премьер-министр дал «зеленый свет» пересечению воздушного пространства Израиля западными военными силами, советское правительство потребовало от Бен-Гуриона немедленно аннулировать свое решение. Бен-Гурион также опасался, что «сотрудничество с западными колониалистами» может резко ухудшить его отношения с государствами третьего мира, с которыми Израиль стремился установить дружеские связи, рассматривая их как возможных союзников в противовес враждебности арабского окружения.

В конечном счете, Бен-Гурион выдержал давление. Левые фракции не осуществили своего намерения выйти из правительства, а угрожающие демарши Кремля относительно вклада Израиля в операцию не перешли в практическую плоскость. Однако премьер-министр потерпел неудачу в своих ожиданиях немедленной и осязаемой американской награды (будь то в форме поставки американского оружия или в виде получения американских гарантий) за принятое им решение открыть свое небо. Его абсолютно не удовлетворили абстрактные заявления Вашингтона о том, что «недавние события сблизили Соединенные Штаты и Израиль». Премьер-министр считал, что помощь, оказанная его страной западным державам, должны немедленно принести Израилю «стратегические дивиденды»[120].