Читать интересную книгу Израиль и США: Основные этапы становления стратегического партнерства 1948–2014 - Татьяна Карасова

Итак, события в Иордании предоставили Бен-Гуриону возможность доказать свой вклад в развитие обстановки на региональном уровне, что соответствовало в тот момент интересам западных держав. Публичные высказывания представителей американской администрации о способности «внести вклад в стабильное международное положение» во время иорданского кризиса показывали, насколько сильно изменилось восприятие Израиля администрацией Эйзенхауэра по сравнению с прохладным отношением к нему вначале. Так, например, на встрече с послом Израиля в Вашингтоне Аббой Эбаном, состоявшейся 21 июля 1958 г., Даллес высказывался совершенно в ином стиле, чем полтора года перед этим, в разгар «операции Кадеш». Госсекретарь впервые неофициально подтвердил обязательство США выступить гарантом безопасности Израиля, если возникнет угроза самому его существованию, заявив, что американское правительство «обязано дать Израилю уверенность в том, что администрация отреагирует «на любую израильскую просьбу» и что существование Израиля в любой ситуации включено в зону жизненных интересов США»[121].

Меняющийся подход к Израилю был отражен и в документе, который сформулировал 19 августа 1958 г. председатель комиссии планирования США Эверетт Глисон. Документ, озаглавленный «Следует ли США снова взвесить их политику по отношению к Израилю?» проанализировал комплекс угроз и проблем, стоящих на повестке дня администрации на Ближнем Востоке, и решительно заключил: «Если мы хотим сражаться с радикальным арабским национализмом, то логическим выводом из этого будет поддержка Израиля как единственной прозападной силы, оставшейся на Ближнем Востоке». Через два дня на заседании, состоявшемся в Совете национальной безопасности, на основании документа, сформулированного Глисоном, Эйзенхауэр сделал следующее замечание: «Ирония заключается в том, что мы были должны помешать Израилю стать стороной, инициирующей агрессивные действия по отношению к арабским государствам, а не наоборот»[122].

Бен-Гурион вновь и вновь обращался к американской администрации с просьбой о поставках современного оружия. После того как Даллес впервые неофициально подтвердил американские гарантии безопасности еврейского государства, израильское правительство стало активно добиваться превращения Соединенных Штатов в основного поставщика оружия. Как отмечал В. Румянцев, это объяснялось обострением ситуации в Алжире, которое вынуждало Францию – главного на тот момент стратегического партнера Израиля – воздержаться от заключения новых сделок по продаже оружия израильской армии[123].

Израильские политики считали в 50-е гг. ХХ в., что очередной виток гонки вооружений на Ближнем Востоке начался в результате «чешской сделки» в сентябре 1955 г. – поставки советского оружия в Египет, что нарушило баланс сил в регионе «в пользу коммунистов»[124]. Особенно активно поддерживали эту идею представители правого лагеря Израиля. Лидер оппозиции Бегин во время своего визита в Вашингтон в 1957 г. обращался к руководству Соединенных Штатов, умоляя изменить отношение к Египту и его «диктатору Насеру», который «открыл дверь для коммунистической экспансии» на Ближний Восток». Бегин и его последователи считали, что давление Эйзенхауэра на правительство Бен-Гуриона и угроза экономических санкций против Израиля во время Суэцкого кризиса (в частности, угроза эмбарго на частную и общественную финансовую помощь со стороны американских произраильских организаций и частных лиц), а также нежелание Америки поставлять оружие играет на руку арабским врагам еврейского государства и создает базу для постоянных атак против Израиля. Бегин и его партия Херут были ярыми противниками «антиизраильского» курса Эйзенхауэра. В американской столице он встречался с группой сенаторов, в частности с сенатором-республиканцем Вильямом Ноуландом и лидером большинства Линдоном Джонсоном, которые открыто критиковали «антиизраильский курс» администрации Эйзенхауэра[125]. Вообще, среди израильских лидеров и представителей еврейской общины в Соединенных Штатах существовало мнение, что Эйзенхауэр и Даллес были враждебно настроены к Израилю, считая его «помехой» в реализации стратегических замыслов ведущих стран НАТО на Ближнем и Среднем Востоке. Очевидно, что дело было не в личной антипатии Эйзенхауэра или Даллеса: руководство республиканской администрации просто никогда не забывало, что нефтяной фактор арабских стран тоже должен учитываться.

Решение США от 9 мая 1956 г., накладывающее запрет на продажу оружия Израилю, оставалось в силе. В то же время Америка, не колеблясь, использовала страх Каира перед возможностью военного вмешательства Израиля в иорданскую ситуацию. Даллес объяснял своему британскому коллеге Селвину Ллойду при их встрече 12 августа 1958 г.: «Предпримет ли Израиль военные действия в Иордании, в случае, если хашимитское королевство рухнет? Важным является то, что Египет подумает об этой возможности. Если Египет придет к выводу, что в данном случае Израиль начнет широкомасштабную войну, сомнительно, что он будет продолжать свои действия в Иордании, так как в такой войне Египет потерпит поражение от Израиля»[126].

Действительно, в ходе целой серии встреч, проведенных американскими представителями с президентом Насером и египетским министром иностранных дел Махмудом Фаузи на протяжении августа 1958 г., красной нитью проходил один и тот же устрашающий и однозначный постулат. «Если Египет будет упорствовать в своих действиях в Иордании, и в результате этого королевство падет, – предупреждал заместитель помощника государственного секретаря Роберт Мерфи президента Насера при их встрече 6 августа, – тогда Израиль нападет и США не сможет осуществлять контроль над его действиями»[127]. Впоследствии Мерфи докладывал Даллесу, что, «услышав эту угрозу, Насер похолодел и отрицал какую-либо вовлеченность Египта в происходящее в Иордании». На протяжении беседы с Мерфи египетский президент несколько раз возвращался к иорданской проблеме и вновь и вновь подчеркивал, «что у Египта, и у него лично, нет никакого намерения поощрять переворот или беспорядки в Иордании»[128].

На самом деле использование «израильского кнута» как угрозы Египту, которому было выдвинуто требование предпринять действия для тушения пламени в Иордании и обуздания его сторонников в иорданской армии и на Западном берегу, сделало свое дело. По крайней мер, к такому выводу пришли авторы американской политики, когда иорданский кризис стих. Впоследствии, при более поздних кризисах, потрясавших королевство, в особенности в 1963 и 1970 гг., администрации США будут предпринимать полностью идентичные действия, используя мощь Израиля как рычаг устрашения Насера или Сирии. При кризисе 1963 г. администрация Кеннеди повторила тот же прием. Израилю, в свою очередь, во время этих событиях было выдвинуто жесткое требование не пересекать границы Иордании также в случае крушения режима страны. Представители американской администрации продолжали давить на Насера, твердя, что в критических ситуациях при возникновении угрозы жизненным интересам израильского государства, их возможности оказывать на Израиль эффективное давление равны нулю[129].

Подводя итоги, можно сказать, что операция «Мужество» (кодовое название перевозки воздушной флотилии в Иорданию) стала важной вехой в истории развития стратегического партнерства между Вашингтоном и Иерусалимом. После того как правительство Бен-Гуриона помогло наладить перелеты через территорию Израиля, американцы решили, что можно изменить курс и отправить оружие оборонительного характера (противотанковые безоткатные орудия), поставки которого арабы не смогут охарактеризовать как потворство агрессивным планам Израиля[130].

Борьба за новые поставки ракетного комплекса «Хок»

Бен-Гурион и его единомышленники в правительстве, прежде всего И. Рабин, были твердо уверены в необходимости убедить США в своей ценности как главного регионального партнера и сделать их, взамен Франции, основным поставщиком оружия. Сторонники премьер-министра считали, что нужно как-то преодолеть два обстоятельства, негативно влиявших на военный потенциал страны: ограниченные финансовые источники и европейские поставщики оружия, которые не учитывали сложности израильской ситуации и действовали исходя лишь из своих интересов. «Команда» Бен-Гуриона считала, что полагаться в вопросе о поставках вооружений только на один источник, Францию, слишком рискованно. Кроме того, возможности Франции в поставках и их система кредитования не шли ни в какое сравнение с массивным поступлением советского оружия в арабские страны (летом 1957 г. между Сирией и СССР было заключено соглашение о поставках оружия)[131]. Против этой линии выступали гендиректор Министерства обороны Ш. Перес и командующий авиацией Э. Вейцман, которые ценили поставки оружия из Франции и Германии. Для достижения поставленной цели Бен-Гурион избрал свою излюбленную практику манипуляции: премьер-министр дал понять американцам (были посланы соответствующие письма Эйзенхауэру, Даллесу и Макмиллану), что политическое давление на него со стороны оппозиционных партий в Кнессете столь велико, что он не может гарантировать стабильность своего правительства в случае дальнейшей однозначной поддержки американских интересов в регионе. Только немедленные конкретные шаги Вашингтона в направлении обеспечения безопасности страны (поставки вооружений. – Т.К.) могли бы предотвратить правительственный кризис в Израиле. Кроме того, Израилю угрожает резкая реакция со стороны государств третьего мира и СССР[132]. Эта акция возымела успех: американцы пообещали продать систему раннего оповещения, но отказались поставлять наступательные виды вооружений, а также вновь подтвердили свое решение не становиться основным поставщиком оружия в Израиль[133].