Читать интересную книгу Путь один- в глубь себя - Бхагаван Раджниш

Для малыша нет ни плохого, ни хорошего... пока. Обо всем этом он даже не задумывался, подобное мышление прививаем ему мы. А мы могущественны. Мы поощряем его за поступки, которые называем правильными, и наказываем за то, что считаем неправильным. Не только мы навешиваем ярлык «плохой», все общество занято тем же. Ребенок — в одиночестве. Он такой естественный, но он одинок, слаб и беспомощен; он зависим от тех, кто окрестил эти порывы «неправильными». Они его кормят и одевают; они могут его отлупить или наказать еще как-то. Что же делать ребенку?

Если с «неправильным» можно было бы разделаться, просто обозначив его, ребенок быстро покончил бы со своими нехорошими порывами. Но нет, они никуда не деваются, и ребенок начинает их подавлять. Начинается подавление, и все, что родители на пару с обществом называют «неправильным», ребенок отправляет на задворки сознания. И все, им припрятанное, становится частью бессознательного. Так появляется бессознательное. Ребенок не желает сталкиваться с тем, что спрятано в самых глухих закоулках его сознания, ведь если все это проявится, он потеряет покой. Так ребенок начинает формировать в себе внутреннюю слепоту, чтобы вдруг не разглядеть в себе ничего дурного.

Ты, наверное, замечал, что при появлении чего-то страшного дети закрывают глаза. Может, они думают, что, если это страшное не видеть, оно пропадет. Это страусиная логика. При виде опасности страус зарывает голову в песок. Так он больше не видит врага, поэтому думает, что тот уже куда-то подевался. То, чего не видно, и не существует. А есть только то, что видно. Что же делать ребенку? Мы и представления не имеем, перед каким выбором стоит ребенок. Все, что ему преподнесли как плохое, теперь надежно упрятано глубоко внутри его существа; он больше этого не видит, он поворачивается к нему спиной. Именно так рождается бессознательное.

Ты, наверное, удивишься, если я скажу тебе, что человек не способен вспомнить себя раньше, чем в четырехлетием возрасте. Попробуй, и ты увидишь, что твои воспоминания заканчиваются в определенной точке и вспомнить что-то более раннее ты уже не в силах. Пять лет, четыре года... три — это для тех, кто может зайти дальше всех. И все. На этом все заканчивается. Ты совершенно стер из памяти первые три или четыре года своей жизни. Но если тебя загипнотизировать и спросить об этих годах, воспоминания вновь оживут. На самом деле, они не были стерты, ты просто постарался забыть о них, повернулся к ним спиной.

Зачем же тебе забывать первые четыре года жизни? Психологов очень занимал этот вопрос. Если уж на то пошло, ты был в полном сознании. Ребенок, которому меньше четырех лет, живет в мире сознательных переживаний; с ним происходят какие-то события — бывает, приятные, бывает, что и не очень. Почему же воспоминания о них теряются? Психологи пришли к выводу, что мы стараемся забыть неприятные для нас события. Так мы избавляемся от невзгод. Но все говорят, что их детство было таким счастливым временем! Если бы воспоминания о первых четырех годах и вправду были счастливыми, они бы никуда не исчезли. Ведь воспоминания о минутах счастья мы бережно храним, а все неприятное стараемся поскорее забыть. Если бы наше детство было счастливым, оно бы отпечаталось в памяти; мы никогда не упустили бы его из виду. Но мы помним из своего детства далеко не все, вот отсюда и представления о том, что детство было таким замечательным — просто обо всем плохом мы забыли. Эти четыре года, память о которых стерлась, стали нашим подсознательным.

Именно по этой причине Фрейд и его последователи, которые зашли дальше всех в исследованиях человеческого сознания, считают своей основной задачей восстановление у своих пациентов утраченных воспоминаний детства. Весь психоанализ сводится к восстановлению детских воспоминаний. «Чем бы вы сегодня ни болели, — говорят они, — корни болезни спрятаны в вашем детстве, она не исчезнет, пока не обнаружена причина». Все, что мы подавляли в детские годы, будет всю жизнь тенью следовать за нами, влияя на нашу личность и отражаясь во всех поступках. В шестьдесят лет ты можешь лишиться рассудка; но семя, из которого выросло твое умопомешательство, возможно, посеяно в первые четыре года твоей жизни. С годами это семя становится деревом, но корнями оно уходит в детство. Если мы доберемся до корней и отрежем их, погибнет все дерево. Отсюда такой пристальный интерес психоанализа к детству.

Бессознательное порождается подавлением. Подавление — дитя неприятия. Твои порывы спрятаны глубоко в подсознании. Все, что подавляется, обладает большой силой. Именно потому, что в нем заключена такая сила, общество окрестило это «плохим». Общество боится, что если все это не подавлять, то его мощь разнесет общественные устои на мелкие кусочки, разрушив их до основания.

Самой могущественной силой является секс; поэтому он вызывает наибольшее сопротивление общества. Общество стремится к полному подавлению секса, ведь если подавить сексуальные порывы индивида, он становится рабом общества. Посмотри на вола и сравни его с быком. Вол кастрирован, а сексуальность быка осталась при нем. Кажется, что эти животные даже не принадлежат к одному виду. Достоинство, плавность движений, сила быка делают его совершенно непохожим на вола. Вол лишен жизненных сил, в нем нет страсти, но если нам понадобится животное, которое тянуло бы телегу, то вол как раз подойдет; бык — такой сильный, что его нельзя удержать в упряжке. Никогда не знаешь, куда он направится. Он потащит телегу, куда ему вздумается, по ямам, через канавы, по буграм и колдобинам. Ни одна телега этого не выдержит. А со слабым, ручным волом все совсем иначе.

Ребенок рождается быком; общество превращает его в одомашненного вола, ведь только так можно усмирить, приручить его силу, одеть на него ярмо; только после этого его можно будет использовать. Оттого, что дикое животное мы превратили в домашнее, жизни недостает красок, изящества и величия. А мы так долго этим занимались, что больше не ведаем — мы себе даже не представляем, — что же мы творим.

Общество боится: что натворит новое поколение, если каждому ребенку дать полную свободу в сексуальной сфере? Станут ли они тянуть воз общественных забот? Есть опасения, что не станут. Будет ли у них желание стать школьными учителями? Есть опасения, что нет. Будут ли они работать клерками, всю жизнь просиживая в офисе? Есть опасения, что нет. И главное, сможет ли институт семьи выстоять под ударами сильной, выпущенной на волю сексуальной страсти? Мужа охватит испуг: а будет ли жена обо мне заботиться? При мысли о такой неуемной энергии возникает страх. Все погрузится в хаос, и, как следствие, наступит полная анархия.

Общественный страх перед энергией засел очень глубоко; отсюда и потребность сделать ребенка слабым. Но эта слабость лишь поверхностная, так в погасшем костре тлеют и мерцают угли, согревая золу своим жаром. Верхний слой твоей личности напоминает пепел. Вот почему ты такой замученный, жалкий, блеклый и пришибленный, ведь нельзя стать радостным и счастливым, если в тебе нет энергии.

Переживание чистой энергии — это счастье.

Уильям Блейк, великий английский поэт, сказал: «Энергия — это наслаждение». Там, где энергия идет на убыль, уходит блаженство и появляется слабость. Еще одно название слабости — нехватка интереса. Все общество старается ослабить тебя и все, что прячется внутри тебя. То, что обладало силой и было в тебе погребено, время от времени будет всплывать на поверхность, заводить тебя и подталкивать.

Так что, когда ты пытаешься наблюдать или медитировать, с одной стороны в тебе будет присутствовать наблюдение, а с другой — из твоего подсознания станут подниматься обжигающие волны. Проснутся желания, зашевелится гнев. Избежать этого никак нельзя. За всем, что подавлялось, теперь нужно будет наблюдать; придется встретиться лицом к лицу со всем, что скрывалось внутри тебя. Там, где мы предпочитали стать слепцами, нам придется создать себе новые глаза. Придется избавляться от всего, чему нас учили в детстве, придется переделывать все заново и совершенно по-другому. Нужно будет вернуться к тому моменту в детстве, где нас лишили энергии. Вот почему вся религиозность — не что иное, как исправление детства.

Иисус говорит, что только те, кто подобен маленьким детям, попадет в Царство Божие. Подобен детякт! Это состояние чистой энергии, непрерывной и неразделенной, где нет никаких определений вроде сознательного или бессознательного, лишь непрекращающийся поток единого и неразделенного сознания; где безумие правильного и неправильного еще не родилось; где все принимается; где ребенок еще не начал думать, где никакое мышление и не ночевало, — это состояние нужно обрести заново.

То, что я называю религией, — это путь освобождения от всех несправедливостей, совершенных против тебя обществом. Религия жаждет вернуть тебе все, что общество у тебя украло. Вот почему религия никогда не может быть социальной. Религия в основе своей революционна и асоциальна. Вот почему, где бы религиозный человек ни появился — будь то Иисус, Будда, Махавира или Кришна, — общество всегда выступает против него. Общество никогда не принимает религиозного человека, ведь главное в нем — бунтарство. Его первейшая задача — разрушить все несправедливое, что совершило с тобой общество, когда тебя обездвижили, лишили энергии, перекрыли струю в фонтане твоей жизни. Он освобождает тебя полностью и окончательно.