Нам подают канапе и шампанское, и пока мы закусываем и потягиваем напитки, в комнате воцаряется неловкая тишина. Молчание нарушает Кэрол, но её первые слова только усугубляют ситуацию.
— О, тост, конечно. За любящую пару. Должна сказать, Иветта, я не представляла тебя подходящей для мальчика-игрушки, — Кэрол легко смеётся. — Это не было подколом. Я и сама люблю мужчин помоложе, уверена, вы все знаете о моих подвигах, о которых так любят писать газеты.
— Ах, но ты-то как раз редкость, Кэрол, — плавно перебивает Нико, его голос глубокий, с несомненным сексуальным акцентом. — Ты — вечная красавица. Большинство мужчин сочли бы за честь носить тебя на руках, — Он поднимает свой бокал и улыбается ей.
Я смотрю на Кэрол и удивляюсь тому, что её щёки заливает краска.
— Ну, спасибо. Как мило. Итак… вы, голубки. Расскажите мне о вашем медовом месяце, — она фокусируется на Иветте с милой улыбкой.
— У нас его не будет, по крайней мере, не сразу, мы очень заняты, — Иветта смеётся, и это слишком высоко и слишком коротко.
— Да, я понимаю, вы очень заняты… Чем ты занимаешься, Иветта?
О, Боже, не делай этого, Кэрол. Ты обещала.
— Я, конечно же, управляю домом. Теперь у нас есть постояльцы. Ну, или были, пока Нико не переехал.
— Да, Кэрол, я уверена, что ты помнишь, как я тебе это говорила, — я бросаю быстрый взгляд на свою крёстную, но она лишь улыбается мне в ответ.
— О, конечно. Какая оригинальная идея — превратить поместье Рейвенбрук в гостиницу. Как… причудливо.
Приносят первое блюдо, и мне удаётся запихнуть в себя лишь пару ложек водянистого супа, так как я чувствую лёгкое недомогание. Айрис, к счастью, спасает положение, легкомысленно рассказывая о своей странной вере в то, что всю необходимую энергию можно получить от солнца, и если бы у нас в Северной Европе было достаточно солнца, то людям не нужно было бы есть. У неё много странных убеждений, в основном связанных с едой и альтернативными методами лечения. Некоторые из них обоснованы, а некоторые кажутся мне совершенно странными.
Летом она два месяца пила только зелёный сок во время очищения организма. В другой раз я застала её с раздвинутыми ногами, обнаженной на траве, под лучами солнца на её заднице, потому что, видимо, в наши дни это в порядке вещей. Если на свете и существует какая-то форма учения, Айрис о ней слышала и была ею увлечена.
— Если бы ты не ела несколько месяцев подряд, даже в тропиках, ты бы умерла, — Нико насмехается, делая большой глоток вина.
Она сужает на него глаза.
— Я не говорю, что не надо есть вообще, но можно прожить на гораздо меньшем количестве пищи. Одни только фрукты и много воды могут прокормить человека в солнечном климате. Нам нужно менять рацион в зависимости от того, где мы живем. Здесь, на севере, нам нужно много мяса.
— Ты не ешь мясо, — отмечает Нико.
— Нет. Я этический веган, но, если бы я им не была, я бы ела мясо.
Я не могу понять, как человек, столь социопатически настроенный по отношению к людям, может испытывать чувства к животным, но очевидно, что Айрис может. Хотя то, что она не ест мясо, похоже, не распространяется на одежду.
— Ты носишь кожаные вещи, — говорю я. — Этический веган, конечно же, не будет носить кожу?
Она покраснела, и её ледяной взгляд метнулся в мою сторону. Чёрт, я не должна была её злить. Эта женщина и так безумна, без того, чтобы я её раздражала.
— Кожа — это побочный продукт, — терпеливо объясняет она, как ребенку, — поэтому я использую её, так как в противном случае она пропадёт, но я не поддерживаю промышленность, употребляя мясо в пищу.
— А, конечно. Понятно. Это, конечно, более этично, чем позволить бедной шкуре прозябать где-нибудь на свалке, — Кэрол говорит это с полной серьёзностью, и я использую свою салфетку, чтобы скрыть улыбку.
Знает ли Айрис где-то в глубине души, что люди находят её напыщенность и идиотские рассуждения забавными? Думаю, ей было бы неприятно, если бы это было так.
— Этичный веган, который носит кожу. Новаторская идея, но грандиозная. Думаю, мы все можем за это выпить, — Кэрол поднимает свой бокал с шампанским, и Айрис, явно не понимая, насмехаются над ней или чествуют, медленно поднимает свой, улыбаясь.
Сейчас на столе красное и белое вина и шампанское, и большинство из нас пьют белое вино. Кэрол пьёт шампанское, а Нико — красное вино.
Время от времени я ловлю себя на мысли, что смотрю на него, но тут же отвожу взгляд. Я не хочу смотреть на него. Для моих невинных глаз он слишком привлекателен. Его профиль поражает своей красотой, но не в чистом, скучном виде. Нет, в его облике есть что-то блудливое.
В свете, отбрасываемом люстрой, его глаза кажутся морским стеклом, вымытым на берег. В его взгляде есть опасность, такая же глубокая, как дно океана. Когда он смотрит на свой бокал с вином, его ресницы разметаются по щекам, закрывая взгляд слишком красивой для мужчины, густой завесой. Но меня интригуют именно коварные отметины человека, который не в себе. Зазубренный шрам, яркий и свирепый, как удар молнии, пересекает его загорелое, закалённое лицо, а сильные, жилистые руки отмечены синяками мужчины, который отказывается, чтобы с ним возились.
Он просто великолепен. Однако этот неоспоримый факт не означает, что я должна терять от него голову. Внешняя красота, которой он обладает, ничего не стоит, если за ней скрывается гнилая суть.
Окончание ужина наступит ещё не скоро. Айрис продолжает нести чушь, Кэрол наблюдает за происходящим и тихонько подначивает Айрис на всё новые и новые нелепости. Иветта выглядит неуверенной, барахтающейся, а Нико наблюдает за всем этим с забавными голубыми глазами, которые сегодня кажутся больше зелёными, чем тёмно-синими. Это свет люстры и свечей накладывает чары на всё, говорю я себе. Вот почему его глаза выглядят как никогда красивыми.
Когда приносят десерт, я отсчитываю время до окончания трапезы. Я очень люблю Кэрол и полностью ей доверяю, но то, как Иветта подкрадывается к ней, вызывает у меня чертовские подозрения. Что Иветте нужно от моей крестной?
— Жаль, что вы не можете остаться дольше, чем на ночь или две, — сетует Иветта.
— Я знаю, дорогая, — говорит Кэрол. — Это так неприятно, но приходится иметь дело с сквоттером. Мне нужно выселить незваного гостя из моего дома. Ты ведь всё знаешь об этом, дорогая Синди, не так ли?
Я вздрагиваю, и меня охватывает ужас. Иветта сужает глаза и переводит свой злобный взгляд с Кэрол на меня и обратно.
— Ты помнишь? Крыс? Ох, сколько ловушек нам пришлось расставить, чтобы выгнать их отсюда, — Кэрол хорошо скрывает истинный смысл своих слов.
Я облегчённо смеюсь, потому что у нас действительно были крысы, и нам пришлось очень творчески подходить к ловушкам, так как они были довольно умны, чтобы не попасться.
— Да, крысы. Ох, от них было трудно избавиться.
— Паразиты всегда есть, — Кэрол кивает, потягивая шампанское. Затем она устремляет взгляд на Иветту. — Но в конце концов паразитов всегда уничтожают или прогоняют. Так или иначе.
— Или паразиты прогоняют хозяина, — с холодной улыбкой говорит Нико.
Его взгляд скользит по мне, ленивый, уверенный, забавляющийся.
— Паразиты переносят болезни, даже чуму, и могут уничтожить своего хозяина раньше, чем тот успеет с ними справиться. Хозяин должен действовать быстро. Если ты снова найдёшь мышей, Синди, тебе следует избавиться от них, пока они не успели устроиться поудобнее.
— Верно! — восклицает Кэрол, поднимая бокал за Нико.
— Мы всё ещё говорим о крысах? — спрашивает Айрис. — Или здесь были и другие нашествия? Пауки? — она вздрагивает, и её глаза расширяются.
— Конечно, только крысы, — говорит Нико с безразличной улыбкой. Не то чтобы он знал. — Ты не хотела бы их убивать, Айрис, не так ли? Не с твоим этическим веганством.
— О, нет, крысы — это другое. Крысы отвратительны, их можно убивать. И пауков. И мух, конечно. И слизней тоже.