Думы в самолете
А мы порой живём нелепо!И суетливо…ПотомуЯ отлучаюсь часто в небо,Чтобы остаться одному.
Чтоб вспомнить то,Что позабылось,Уйти от мелочных обид,И небо мне окажет милость —Покоем душу напоит.
И я смотрю на землю сверхуСквозь синеву,Сквозь высоту —И обретаю снова веруВ земную нашу доброту.
И обретаю веру в счастье,Хотя так призрачно оно.Как хорошо по небу мчаться,Когда вернуться суждено.
Окончен рейс…Прощаюсь с небом.Оно печалится во мне.А всё вокруг покрыто снегом,И пахнет небом на земле.
И жизнь не так уж и нелепа.И мир вокруг неповторим.То ль от недавней встречи с небом,То ль снова от разлуки с ним.
* * *
Я во сне не летаю…
Я во сне не летаю,А падаю вниз.Для полётов, как видно,Года мои вышли.Вот гора надо мной,Словно черный карнизУ покатой.Окрашенной в синее крыши.
Я боюсь высоты.Наяву.И во сне.И когда я лечу в бесконечную пропастьОбрывается сон.И приходит ко мнеОжидание чудаИ смутная робость.
Начинается день.Забывается сон.Но лишь встречу тебяТа же на сердце робость.Улыбаешься ты.Я как будто спасён,Хоть опять я лечуВ бесконечную пропасть.
Авторитет
Я помню, до войныУ нас в деревнеМы старших почитали…
А теперьУсмешку может вызватьСтарец древний.Старуху могут выставить за дверь.
Теперь всё по-другомуКто моложеДа посильнееТот авторитет.
Сын на отцаУже прикрикнуть может,Послать подальше,Несмотря что сед.
И чья-то мать,Когда-то просто мама,Не знала, что дождётсяЧерных днейИ кулачки,Что к сердцу прижимала,Вдруг силу будутПробовать на ней.
А мы рослиСовсем в иной морали:Когда я в детствеЧто-то натворил,Чужие люди уши мне надралиИ батька их за то благодарил.
Последний листок
Я иногда хочу быть одинокСреди людей —Как тайна между строк.
Не надо мне тогда застольных фраз,Чужого понимания и вздоха.
Я одинок,Как вечно одинокаВселенная, глядящая на нас.
Я одинок.Как одинок цветок.Когда его срывают и уносят.
Я одинок,Как одинока осень,Когда последний падает листок.
Мне хорошо, когда я одинок,Как будто в чём-то я себе помог.
* * *
Живу не так, как бы хотелось…
Живу не так, как бы хотелось.Заели суета и быт.И осторожность, а не смелостьПорою мной руководит.
Живу не так, как мне мечталось,Когда я пылок был и юн.И только музыка осталасьОт тех, не знавших фальши, струн.
Живу не так, как нас училиУшедшие учителя.Когда судьбу земли вручили,О чём не ведала земля…
Живу не так…Но, слава богу,Я различаю свет и мрак.И не судите слишком строгоВы все,Живущие не так.
Хлеб
Трудно родится хлеб.Трудно хлеб достаётся.Тот, кто душою слеп,Может быть, усмехнётся.
И похохмит над тем,Как я, с достатком в доме,Хлеб суеверно ем,Крошки собрав в ладони.
Это живёт во мнеПамять о той войне…
Горькие времена!Худенький мальчик, где ж ты?В сутки — лишь горсть зерна,Триста граммов надежды.
Бабушка нам пеклаХлеб из скупой мучицы.Жизнь,Что давно прошла,В сердце моё стучится.
Хлеб нас от смерти спас.Он и сейчас бессмертен…Всё настоящее в насЭтою мерой мерьте.
Те минуты
Везли по улицам МосквыПрах Неизвестного Солдата.Глазами скорбиИ любвиСмотрели вслед мы виновато.
И в те минутыВся странаПрильнула горестно к экранам.И ворвалась в сердца войнаИ к молодым,И к ветеранам.
Ко дням потерь и дням разлукНас память снова уносила.И рядом с дедом плакал внук,Ещё всего понять не в силах.
9 Мая 1981 года
И твой отец надел медалиИ боевые ордена.А мысли все его виталиВ тех днях,Когда была война.
К нему пришли однополчане:Улыбки, слёзы, седина.И в доме тосты зазвучалиИ воцарялась тишина.
А ты не пела, не смеялась.И уходила в боль свою.И в этот миг тебе казалось,Что твой любимый пал в бою.
Он был, наверно, много старше,Но уравняли вас года.Солдаты вспоминали павшихИ снова брали города.
И пели бывшие солдаты,Но песня их была грустна,Как будто были виноваты,Что ты на празднике одна.
Колокола Хатыни
Вновь иней на деревьях стынетПо синеве, по тишинеЗвонят колокола Хатыни…
И этот звон болит во мне.
Перед симфонией печалиМолчу и плачу в этот миг.
Как дети в пламени кричали!
И до сих пор не смолк их крик.
Над белой тишиной ХатыниКолокола — как голосаТех,Что ушли в огне и дымеЗа небеса.
"Я — Анна, Анна, Анна!" — издалека…"О где ты, мама, мама?" — издалека…Старик с ребёнком через страхИдёт навстречу.Босой.На бронзовых ногах.Увековечен.Один с ребёнком на руках.
Но жив старик.Среди невзгод,Как потерявшийся прохожий.Который год, который годИз дня того уйти не может.Их согнали в сарай,
Обложили соломой и подожгли.149 человек, из них 76 детей,Легло в этой жуткой могиле.
Он слышит: по голосам —Из автомата.По детским крикам и слезам —Из автомата.По тишине и по огню —Из автомата…
Старик всё плачет.Не потому, что старый.А потому, что никого не осталось.
Село оплакивать родноеИдёт в сожжённое село.По вьюгам, ливням и по зноюНесёт он память тяжело.Ему сюда всю жизнь ходить.И до последних дней149 душ хранитьВ душе своей.
Теперь Хатынь — вся из гранита —Печально трубы подняла…Скрипят деревья, как калитка,—Когда ещё здесь жизнь была.
Вновь иней на деревьях стынет.По синеве, по тишинеЗвонят колокола Хатыни.И этот звон болит во мне…
Годовщина победы
Б. Н. Полевому
— Ну, что ты плачешь, медсестра?Уже пора забыть комбата.— Не знаю…Может и пора. —И улыбнулась виновато.
Среди веселья и печалиИ этих праздничных огнейСидят в кафе однополчанеВ гостях у памяти своей.
Их стол стоит чуть-чуть в сторонке.И, от всего отрешены,Они поют в углу негромкоТо, что певали в дни войны.
Потом встают, подняв стаканы,И молча пьют за тех солдат,Что на РусиИ в разных странахПод обелисками лежат.
А рядом праздник отмечалиИх дети —Внуки иль сыны,Среди веселья и печалиСовсем не знавшие войны.
И кто-то молвил глуховато,Как будто был в чём виноват:— Вон там в углу сидят солдаты —Давайте выпьем за солдат…
Все с мест мгновенно повскакали,К столу затихшему пошли —И о гвардейские стаканыЗвенела юность от души.
А после в круг входили парами,Но, возымев над всеми власть,Гостей поразбросала «барыня».И тут же пляска началась.
И медсестру какой-то пареньВприсядку весело повёл.Он лихо по полу ударил,И загудел в восторге пол.
Вот медсестра уже напротивВыводит дробный перестук.И, двадцать пять годочков сбросив,Она рванулась в тесный круг.
Ей показалось на мгновенье,Что где-то виделись они:То ль вместе шли из окруженьяВ те злые памятные дни,
То ль, раненого, с поля бояЕго тащила на себе.Но парень был моложе вдвое.Пока чужой в её судьбе.
Смешалось всё —Улыбки, краски.И молодость, и седина.Нет ничего прекрасней пляски,Когда от радости она.
Плясали бывшие солдаты,Нежданно встретившись в путиС солдатами семидесятых,Ещё мальчишками почти.
Плясали так они, как будтоВот-вот закончилась война.Как будто лишь одну минутуСтоит над миром тишина.
Полной мерой