того, чтобы обвинить мать в цинизме? Разве мой сын когда-нибудь давал понять, что ему недостает поздравительных открыток от норвежской бабушки? Нет. А если бы ему все же недоставало бы их – он сказал бы мне об этом? Джон никогда не интересовался своими норвежскими родственниками, он чувствовал мое нежелание говорить о них, подобно тому как Ригмур не спрашивала мать обо мне – видимо, она тоже догадывалась о том, что матери неприятно? И все же я рассказала Джону о том, что называла конфликтом или разрывом. Что мать с отцом были недовольны моим выбором профессии и супруга, тяжело восприняли мой внезапный отъезд, и им не понравились мои картины, однако картины я ему не показала – чтобы не навязывать сыну мое мнение. Или чтобы не усложнять себе жизнь? Не показала из страха, что в отвернувшейся матери, погруженной в собственные переживания, он узнает меня? Но ведь я-то не такая, как моя мать! Не вмешивалась и не навязывала Джону свои желания, у меня вообще не было никаких желаний, наверное, из-за пережитого, но вдруг Джону, наоборот, не хватало моей заинтересованности, большей вовлеченности, а значит, я стала такой же беспомощной матерью, только иначе, кинулась в другую крайность, потому что наивно предполагать, будто материнская боль, посеяв во мне тревогу, не проросла в Джоне. Но если бы он когда-нибудь признался мне в этом, раскрыл свое сердце в письме вроде того, что я отправила матери с отцом, то я безропотно выслушала бы его! И все же я не требую от матери безропотности, я хочу лишь искренне поговорить с ней, к тому же отношения между матерью и сыном – не то же самое, что между матерью и дочерью, потому что мать – это зеркало, в котором дочь видит себя в будущем, а дочь – зеркало, где мать видит себя ушедшую, получается, мать не желает меня видеть, потому что не хочет знать, что именно от нее ушло? Бывает, что ребенок вынужден разорвать отношения с родителями, чтобы осознать собственные желания, обрести свой путь, и если родителям это окажется по силам, то со временем между ними выстроятся более равноценные отношения: в пылу споров все успели предстать обнаженными и беззащитными, все сложности и двусмысленности обрели словесное выражение, чего между мной и матерью так и не произошло. А чтобы разомкнуть порочный круг, это необходимо – может, я этого и добиваюсь?
Разве нет у родителей пожизненных обязательств, которыми не обладает ребенок? Согласно Библии, все наоборот, это дети обязаны чтить мать с отцом, чтобы обеспечить себе долгую жизнь, но Библию написали родители, которым требовалось держать в узде своих детей.
Я звоню Джону. Он не отвечает, но потом он него приходит сообщение: он летит в Вену, будет выступать в Обществе друзей музыки. Я горжусь им, о чем ему и пишу. Пишу, что не надо бояться говорить о неприятном. Он присылает мне эмодзи – рожицу с кривой улыбкой.
Зайдя в квартиру, мать ставит на пол пакеты с покупками, садится на стул и сбрасывает обувь. Она устала, хоть усталость эта и приятная. Сколько времени? Наверное, шесть. Конец сентября, и птицы уже прячутся в деревьях, вечер наступает раньше, он похож на тень, которая медленно надвигается на балкон, мать выходит туда посмотреть на птиц, тех, что улетают, и тех, что с неизменным постоянством остаются. За четыре дня здесь я ни разу не видела людей, лишь птиц, овец, лосей. Возможно, она выпьет на балконе бокал вина, страх перед зависимостью давно прошел. Да и врачи говорят, что ей полезно выпить бокал-другой, когда захочется. Я возвращаюсь в избушку, наливаю себе бокал и опять выхожу на крыльцо, от древесины пахнет горячей смолой, я облокачиваюсь на бревна, овечьи колокольчики неспешно приближаются, когда мимо проходят овцы, мне радостно, но с лосем все иначе.
Пятьдесят три километра от того места, где я сижу.
На балконе мать одолевает дремота. Здесь так приятно греет вечернее солнце, она видит его красный шар за еще не опавшими листьями деревьев. Но потом она смотрит на часы, встает и идет в спальню. Там стоит односпальная кровать? Рут помогала матери выбирать мебель, возможно, они выбрали двуспальную кровать, потому что мать всю свою взрослую жизнь спала на такой, да и вдруг у матери появится новый приятель, тетушка Фреда познакомилась со своим последним женихом, когда ей был восемьдесят один год, и сейчас счастлива. Возможно, они купили новую кровать шириной метр двадцать и новое постельное белье для нее. Покупать постельное белье – поступок символичный. Разбирая вещи в старом доме, они много чего выбросили, избавились от отца и того, что осталось от меня, вот оно, настоящее очищение. От отца избавлялись с любовью – гладили костюмы и галстуки, нюхали старые свитера, шапки и шарфы, бережно складывали их в коробки, которые потом отправлялись в Армию спасения. Обувь, носки, нижнее белье – после человека столько всего остается. Армия спасения – молодцы, теперь кто-то еще носит отцовские костюмы и обувь, возможно, я проходила мимо этих людей на улице. Может, некоторые вещи мать сохранила, оставила на память. Отцовские часы и обручальное кольцо она хранит в тумбочке, а по вечерам достает, разглядывает и вспоминает отца – может, так оно и есть? Вряд ли. Странно, наверное, когда так долго живешь с кем-то совсем рядом, проживаешь вместе день за днем, год за годом, потом один из вас умирает и превращается в землю. Говорят, что в животных, долго живущих вместе, пробуждается взаимная любовь и что в таких же ситуациях люди проникаются друг к другу ненавистью. Разговаривали ли мать с отцом по душам? Нет, это было бы чересчур опасно. Они беседовали на самые удобные темы: дети Рут, дела у отца на работе, розы в саду – эти темы были их любимыми еще в те временя, когда я их знала, а потом отец умер, и матери стало не с кем обсуждать розы. Выбросив старое постельное белье и полотенца, мать купила новое, ей предстояло начать новую жизнь в новой квартире. У меня до сих пор хранится комплект постельного белья, который я когда-то забрала из родительского дома. Я прихватила его случайно, а когда возвращалась в родной город, по ошибке положила белье с собой. Некоторые предметы из детства по необъяснимым причинам по-прежнему у меня, они следовали за мной повсюду, и выбросить их сложно. Украшенная латунная пепельница, привезенная отцом из Нидерландов, несколько дощечек