— Ну что, смертнички, похоже мы недалеко от заключительного акта нашей героической эпопеи. — весело сказал я, обнаружив недавнее присутствие в избушке людей в виде бурдюка еще не протухшей воды и других следов пребывания местных вурдалаков, или кем там они являлись. — Быстро осматриваем поляну и сваливаем, не оставляя следов, обратно к дому. Не хватало еще, чтоб нас обнаружили раньше времени.
— Придется ждать полнолуния. Они обычно в это время обращаются. — вдруг высказался Рога, доставая из кармана нательный крестик на цепочке и вешая себе на шею.
Я на минуту задумался. Мысль была здравой, вот только не факт, что местные оборотни следуют классическим правилам средневековых ужастиков. Увидев, что спасенный морячок приближается к избушке, я велел вору заткнуться. Мы и до этого обсуждали дальнейшие планы, пользуясь его отсутствием, а сейчас и вовсе назревала кульминация нашего слегка безумного рейда. Так что, обойдя поляну по периметру, рысью устремились к нашей стоянке. Напротив пунктика месторасположения деревни я мысленно поставил галочку.
Вечером, после того, как вернулись, сразу устроил большой военный совет типа ставки Кутузова в Филях. Опять разразились горячие споры по поводу нашей «подсадной утки», которая в данный момент была услана на берег собирать плавник для костра. Монах предложил по этому поводу несколько другой план, более гуманный, по его мнению. Воспользовавшись нашими бездонными сумками, мы дружно прячем в них оружие и, беззащитные, с поклажей направляемся в деревню. Риск, безусловно есть, но он оправдан, нельзя живое существо отдавать на заклание, так только ИГИЛовцы поступают, а мы — люди православные. Я, мрачно глядя на просветлевшие разом лики Майки и Роги, вынужден был согласиться на эту авантюру, пригрозив Монаху лично отомстить, добавив стальное жало собственной стрелы в его настырный зад, когда нас начнут рвать на части. А после перерождения еще и запихнуть в глотку кляп, чтоб больше не слушать проповедующих гуманность речей.
Насчет вчерашних дневных мыслей Роги высказался против ожидания полнолуния. Если придем в деревню и убедимся, что ее жители — оборотни, вырезаем паршивое гнездо без всякой пощады, тем более в полнолуние эти гады особенно сильны. Рога согласно кивнул и протянул нам нательные крестики, как две капли воды похожие на его. Я осторожно взял один из них в руки. Цепочка была из меди, а вот сам крест оказался серебряным. Заметив мой взгляд, Рога пояснил:
— Я читал, оборотни очень боятся серебра, вот и купил в порту для всех.
— А ты шаришь, братан! — хлопнул бойца по плечу Гном. — От имени всего отряда выражаю благодарность с занесением в личное дело. Стало быть, не сожрут нас вороги, подавятся? Серебряный кинжальчик для себя, надеюсь, не забыл прикупить?
— Не паясничай! — одернул я Гнома. — Вот такие, — достав из своей сумки и выставляя на всеобщее обозрение стрелу с посеребренным жалом, — обошлись мне в 200 золотых за десяток. — Сколько стоит кинжал, просто не представляю. Крестики же на самом деле могут здорово пригодиться.
— Это как же? — заинтересовался Гном.
— Если убьешь или подранишь зверя, сунь ему в рану крестик и рассыпется прахом. — объяснил я. — Прочитал такое в книжках. Может и врут, но Рога все равно молодец. — в свою очередь похвалил зардевшегося слабым румянцем парня.
— У кого еще вопросы по завтрашнему дню?
— Если нас сразу свяжут, что будем делать? — раздался вопрос Иоланды.
— Дружно благодарить Монаха, готовясь к растерзанию через ломание хребта в праздничные для тварей дни. Полагаю, Совет закончен. Пора расходиться и не забыть почистить зубы перед сном. Улетать с чистыми, без кариеса, зубами на перерождение — хороший знак для игры.
Мы стояли на поляне, нерешительно глядя на тянущуюся вниз тропинку.
— Ну, была не была, — вздохнул я и пошел по ней вниз, внимательно озираясь по сторонам. Тропинка, петляя около часа между сосен и жестких кустов, вывела отряд на небольшую поляну с журчащим с краю ручьем.
— Похоже пришли, — глядя на первый увиденный домик, почерневший от времени, вымолвил Гном. Деревней это поселение можно было назвать с натягом. Несколько бревенчатых строений, окруженных пристройками, вот собственно и все, что мы увидели.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Встретили нас достаточно равнодушно, лжекрестьяне, отложив свои дела в сторону, издалека цепкими взглядами ощупывали одежду и вещи. Дойдя до первого дома, мы в растерянности остановились, не зная к кому обратиться. Наконец, на крыльцо вышел косматый мужик и жестом пригласил войти внутрь. Выслушав нашу жалостную историю про кораблекрушение, он почесал в затылке и спросил, где нас выбросило, если они ни нас, ни обломков галеры не видели на берегу пару дней назад, когда охотились. Я объяснил, что разбились о скалы на левой оконечности острова. Мужик в ответ понятливо кивнул и больше каверзных вопросов не задавал, пригласив к столу и крикнув жене, чтобы принесла еды. Та метнулась в чулан и вынесла оттуда большой горшок мяса и второй с незнакомыми нам тушеными кореньями, из разнообразия которых мы опознали только морковь. Все тотчас же накинулись на еду, с утра жрать отряду я для достоверности рассказов о наших мытарствах запретил. Тем более от черепах, сваренных в панцире, всех уже стало понемногу тошнить. Как оказалось, про икру Верещагин в «Белом солнце пустыни» говорил абсолютно правдиво, любой деликатес в товарных количествах через некоторое время начинает вызывать отвращение и хочется обычной картохи, она редко когда надоедает.
Когда хозяин, громко рыгнув, встал из-за стола и вместе с хозяйкой вышел на улицу, Майка тут же пристала с вопросами.
— Ребята, вы уверены, что все эти люди — оборотни? Вроде на вид нормальные…
— Ага, ты видела хоть его бровищи? — Рога вопросительно уставился на магиню.
— Что с ними не так? Неприятные, да, и волосы неухоженные. Можно понять, всю жизнь из большой воды только море, а в нем особо не помоешься…
— Неприятные, мало сказано! То, что они сросшиеся, заметила? В описаниях оборотней так и сказано: «сросшиеся на переносице брови». Еще «волосы огненно-рыжие или черные», а этот черный, как смола и даже не пытался причесываться, зачем оно ему. И мясо это!
— Что не так с мясом? — поинтересовалась Иоланда. — По мне, так обычный стейк с кровью, только кусками, как в шашлыке.
— Вот! — торжествующе подняв вверх указательный палец, шумно выдохнул рога. — это еще один пункт доказательства моей правоты. «Вкусовые пристрастия к плохо прожаренному мясу, часто с кровью».
— Так Ивлев, по-твоему, тоже оборотень, если стейки с кровью рекомендует попробовать?
— Насчет Ивлева не знаю, они там в телеке часто полную пургу гонят. Тем более, он уже дедушка, может деменция началась и подзабыл, что любил в зрелом возрасте. А этот — точно оборотень, клянусь последними носками без дырок.
— От него еще несло отрицательными флюидами. — добавил Монах.
— Это как, святой отец? — заинтересовался я.
— Очень просто. То, что выдыхает смрад, это пустяки по сравнению с тем, что вместе с нечистыми миазмами изо рта я чувствую в его говоре злобу на людей и угрозу гостям. Не радуется он нашему приходу, только притворяется радушным хозяином, а сам недоброе с супругой вышел замышлять супротив нас. Сейчас якшается с соседом, руками машет. Тот видать, той же диавольской породы, кивает согласно, а у самого кулаки сжимаются. Не зря я у окна сел, все вижу.
— Хватит, святой Аниськин, уморил своими детективными страшилками — умоляюще попросил Гном.
— Ой, где ты их видишь? — рванулась к окну Майка.
— Цыц! — пшикнул я на нее. — Не смотри на них, а то догадаются! Монах врать не способен, наблытакался на своих религиозно-демократических извращениях. Старшина, что думаешь делать?
— Да вроде бы ничего. — равнодушно окинув всех взглядом, ответил вояка. — Сидим ровно, дышим, продолжаем благодарно принимать харч. Подмечаем все странности в поведении врага и докладываем о них командиру. Что еще разведчикам делать?