усмехнулась:
— Опять ты?
— Ну я. Пить нельзя? Кем стану? — протараторил он вопросы.
— Нельзя, чертенушка. Козленочком станешь.
А тому все равно стало — так пить охота, что все равно, в кого оборачиваться. Подошел к озеру, посмотрел на себя в водицу. «Ну и рожа, — подумал, — козленочком может даже лучше». И давай пить. Вода чистая, прохладная, но потихоньку, действительно, стал замечать, что морда белеет, шерсть кудрявится. Рожки и копытца, правда, практически такими остались, как были.
— Видишь, говорила тебе! — запричитала Аленушка. — Возись теперь с тобой, недоумок!
От обзывательств стало обидно, не без того. Зато напился и новый образ ему нравился немного больше чем чертячий.
— Пошли, — девушка надела на его шею платок и потащила за собой. — Сколько говорю: «Не пейте, идите до колодца!» А они гигиену не соблюдают и пьют прямо так. Ладно кипятить — про это уж не молвлю, — приговаривала Аленушка ворчливо.
«Козленок» послушно плелся вслед за ней. Позабылась баба из деревни и даже виноградник. Он помнил, что все эти девицы могут запросто превращаться в ведьм и прочую нечисть, типа Бабы Яги, Снежной королевы или русалки, что тянет на дно морское. Несмотря на такие мысли, захотелось пощипать травки и позвенеть колокольчиком. Только вот колокольчик на шее не висел, а спросить не получалось — лишь бекалось и мекалось…
***
В «Ясных зорьках» Герману и Сереге сразу сказали, что никакая Малика у них никогда не работала. Вместо нее им бодро предъявили мощную русскую женщину Оксану Николаевну Голицину, и сразу заверили, что отношения к знаменитому роду Голициных она не имеет, хотя этот момент следователей как раз совсем не интересовал. Оксана Николаевна после встречи с представителями власти подхватила ведро с водой и, не оглядываясь, направилась к выходу.
— Понимаете, у нас загрузка минимальная. Часть номеров закрыта. Мы даже мысли такой не имели — нанимать кого-то в помощь Оксане, — оправдывался директор пансионата. — В прошлом году в сезон ей помогала женщина. Кстати, мусульманка. Но вы ведь сами сказали, что речь идет о мае-июне. Да и звали ее не Малика.
На всякий случай, Герман решил записать данные той уборщицы. Кто его знает, совпадение или не совпадение, ведь откуда-то Малика узнала о «Ясных зорьках».
— Могла просто мимо проходить и запомнить название, — предположил Серега.
— Могла, — согласился Герман, — но проверить не повредит.
Рабочий день походил к концу. Он обзвонил всех свидетелей преступления и попросил их быть утром следующего дня в дегустационном зале. Сегодня оставалось навестить бывшую уборщицу пансионата. Амина Хайруллина жила в многоэтажном доме советской постройки. Идти до него было от пансионата недалеко, но постоянно в гору. Водитель не стал смотреть на часы — не каждый день отравления случаются, и отвез Германа с Серегой по адресу.
Дверь подъезда оказалось открытой. Мобильный Амины был отключен, и оставалось надеяться, что она дома, а главное, что она скажет нечто важное. После вопроса «кто там» Герман долго показывал удостоверение, увещевая хозяйку квартиры впустить их. В итоге, она решилась на «отчаянный шаг». Внутри нарисовался мальчик лет десяти и громко лающая крохотная собачка на трясущихся ножках.
— Убери ее! — велела мать мальчишке. — Запри на кухне. Так чего вы хотите?
— Не знаете ли вы случайно эту женщину? — Герман показал фотографию Малики. — Она сказала, что работала в пансионате «Ясные зорьки», но там ее никто не видел.
Амина закивала:
— Да, я знаю Малику. А что она натворила?
— Она ничего не натворила. Ее сегодня утром отравили на заводе марочных вин. Но ни свекровь, ни муж не в курсе того, что она устраивалась на работу в алкосеть. Они уверены, что Малика работает в пансионате уборщицей.
— Ох-ох, — запричитала Амина. — Какое несчастье! Видите ли, мой муж дальний родственник мужа Малики. Поэтому они сюда переехали. Мы им особо ничем помочь не могли, но первое время они даже жили у нас. Недолго — квартира-то двухкомнатная, малогабаритная. Малика, конечно, знала, где я работаю. Меня летом взяли, а потом я оттуда ушла, потому что загрузки такой уже не было.
— Вы с ней часто виделись? — встрял Герман. — Были в курсе их дел?
— Нет, не часто, — вздохнула Амина. — Ее муж особо никуда не пускал. Отец и свекровь тоже строгих нравов. Да и мне некогда: сын школьник. То отведи его в школу, то забери. В секции он у нас ходит. В шахматы играет хорошо, подает надежды, — гордо сказала женщины. — Но кружок далеко отсюда, поэтому вожу его.
— Что ж, вообще ничего об их жизни не знаете? — настаивал Герман.
Амина покачала головой.
— Знаю, что была у них пекарня. На зиму закрылись, а потом так и не открылись. — Тут Амина хлопнула себя по лбу. — О! Я Малику видела недавно. Она шла по набережной с еще одной женщиной. Мы поздоровались и все. Уж пригодится ли это вам…
Герман полез в телефон.
— Посмотрите, нет ли той женщины среди этих, — он начал показывать фото свидетелей.
На третьей фотографии Амина тыкнула в экран пальцем.
— Вот, она! Яркая такая, потому запомнила. Рядом с Маликой смотрелась странно. Малика всегда ходила в платок закутанная, как положено. Платье простое, до пят. Без макияжа. А ведь красивая была… Как жаль-то! Да, а эта была в мини-юбке, на каблуках, в ярко-красной куртке. Вся расфуфыренная. Я удивилась, но всякое бывает — может случайная знакомая.
Вечером Герман сидел в кабинете, который он делил с Оленькой. Они заказали пиццу, решив дела на пустой желудок не обсуждать.
— Что у нас есть, — Оля листала отчеты. — Девяносто девять процентов ее траванули цианистым калием. Яд подсыпали в бокал с красным вином, который стажерки пили вторым. Видимо, Малике становилось все хуже, а после четвертого бокала она упала замертво. Когда пришла медсестра, делать что-либо было поздно. Впрочем, провести детоксикацию можно только в больничных условиях и быстро, сразу после отравления. Теоретически. В большинстве случаев люди умирают.
— Я правильно понял: в бутылках яда не нашли?
— Верно, — подтвердила Оля, прожевывая кусок «Маргариты», — только в бокале. Получается, сыпанул кто-то именно Малике. А ты что узнал?
— Малика зачем-то врала дома, что ходит на работу в пансионат «Ясные зорьки». О пансионате узнала от дальней родственницы, у которой ее семья останавливалась в том году. Вопрос, зачем врала и куда ходила на самом деле.
— Врать могла, потому что ей бы не разрешили работать в дегзале, — встряла Оля.
— Верно, версия неплохая сама по себе. Но устроилась она в «Чачу-бухачу» недавно. А врала с мая. Куда она ходила каждый день? Завтра попробую выведать. Попросил всех свидетелей собраться