листок в прозрачном файлике, где крупными буквами напечатали: «Дети до 21 года дегустируют сок».
— Сюда! — призывно распахнула дверь «Ленка».
Они с Германом чуть-чуть потоптались у входа, пропуская друг друга вперед, в итоге Герман сдался на милость победившему феминизму и прошел внутрь. Справа, как и обещала надпись, красовались туалеты, слева располагался прилавок магазина, за которым стояла явно перепуганная женщина.
— Никуда не уходите, — велел ей Герман. — Я вас позже допрошу.
Та помотала головой: мол, никуда ни ногой.
Экскурсоводша повела детектива вверх по лестнице. На втором этаже массивные двери, которые вели в дегустационный зал, стояли распахнутыми, а в самом зале перед глазами представала застывшая картина. Возле окна стоял полукруглый стол, на котором красовались бокалы и пиалы с печеньками. За столом сидели четыре женщины, одна горестно всхлипывала. В центре зала на стуле сидела, как изваяние, пожилая дама — видимо, Нелли Павловна. Возле стены, на другом стуле, примостилась еще одна женщина. Она обмахивалась веером и вздыхала, закатывая глаза к потолку.
— Здравствуйте, где потерпевшая? — с надеждой, что мертвая все-таки не совсем мертва, спросил Герман присутствовавших.
— Тут она, — ответила тихо одна из стажерок, показывая на пол.
Детектив подошел к столу и увидел, что, действительно, на полу лежала «потерпевшая», рядом с ней валялся стул.
— Кто-то ее уже осматривал?
— Я осматривала, — откликнулась женщина с веером. — Я тут медсестрой работаю. Меня сразу вызвали, как она упала.
— Так, начнем по порядку. — Герман прошел к краю стола, достал из портфеля бумагу, ручку и мобильный телефон. — Сейчас я все тут сфотографирую. Из полиции уже должна была выехать машина с судмедэкспертом и другими специалистами. Поэтому пока так и сидим, ничего не трогаем. Они снимут отпечатки пальцев, заберут посуду и бутылки.
Детектив начал скрупулезно фотографировать все подряд. Потом он сел за стол и включил диктофон. На листе бумаги размашисто написал: «Протокол».
***
На сей раз вышвырнуло из человеческого мира в пустыню совершенно бесчеловечно. Даже такому бестелесному созданию было больно и обидно. Он мысленно потер несуществующими руками несуществующие бока, вспомнив, как его напоследок отделали скалкой. А дело было так. Попала Сущность из пустыни в деревню. Вообще-то, Сущность — это не «он» и не «она», поэтому такая путаница в местоимениях. По той же причине Сущности все равно, в кого превращаться в мире людей. В поисках портала, который бы вывел из пустыни, он забрел на скотоводческую ферму — очередной мираж, понятное дело, — и нашел там дырку в заборе. Пролез. А вылез уже в деревне. Лучше б не вылезал, потому что вошел в тело сильно пьющего мужика. Тот уж помирать после очередной попойки собрался, а тут сущность его тело и забрала, не вникнув в суть дела.
— Ах ты тварюка така! — до сих пор звучал в условной голове голос «супружницы». — Знову напывся, собака! Хай тоби грець!
И баба помчалась за ним со скалкой по деревенской улице. Никакого сострадания к попаданцу (знал он это название из человеческих книг и посчитал, что оно к нему прекрасно подходит) из другого мира. К тому же попаданцу в тело алкоголика. Более того, попаданцу в деревню, где кругом лужи, никакого тебе асфальта, грязь и хрюкающие свиньи. Не попадал он доселе в такие места, хоть и знал о них в теории. Теперь вот на практике посетил, черт бы их побрал! Но черт не поберет — очередная выдумка людская. Знавал он чертей. Ленивые твари. Лежат целыми днями в гамаках, пузо почесывают. Совсем не страшные. В людской мир ходить не любят — суетно им там. К тому же люди сильно орут, их заметив.
Короче говоря, бежал он с трудом: к чужому телу привыкнуть не успел, и дорога не способствовала быстрому передвижению. Тем более, что тело было сильно выпимши, а под ноги, как назло, бросались с бешенным лаем собаки. Животные часто чуяли в нем неладное и тут аж завыли.
— Дывытесь, люди добры, — орала преследовавшая его баба, — знову супостат напывся! Всю заначку на горилку спустил! А це ж Оксани було на черевычкы видкладено! Ирод!
Кто такая Оксана он не знал, но понимал: сделало его новое тело нечто совершенно бессовестное. Пришлось бежать еще быстрее, однако, ноги заплетались и подкашивались — видимо, тело в самом деле выпило лишнего.
— От я тебэ! — преследовательница шлепала резиновыми сапогами уже совсем близко. — Выдшибу тоби, Вакула, бажання пыты! Все життя мени порушив! Молодисть згубыв!
Не губил он ей молодости — всего-то в этой деревне несколько минут. Но возражений «супружница» явно не приняла бы. Тут внезапно разразилась метель, а из трубы дома, мимо которого, с трудом перебирая ногами, пыталась бежать сущность в новом теле, выскочил черт. На нем сидела баба и погоняла его со всей мочи.
«Ох, я попал!» — успел подумать он, чуть притормозил, переваривая увиденное, и тут получил скалкой по спине, голове и прочим частям несчастного тела.
Очнулся в пустыне — видимо, «супружница» до смерти мужика приложила. Все несуществующее тело ломило, голова гудела и хотелось выпить. Но не воды. «Сушняк», — вспомнил он странное людское слово. Оно сюда точно подходило. Не знал, почему, но чуял — подходило! «Больше ни капли! — опять мелькнула странная, незнакомая мысль. — Завязываю!» Но душа требовала опохмелиться. Да где ж тут в пустыне опохмелишься. Слово-то какое — опохмелиться. Он пожевал его, покрутил, повертел. Понял, что прежде чем «завязывать» следует выпить. Нет, не воды…
Побрел дальше в надежде найти очередной портал. У людей точно выпить найдется, «опохмелиться». Повсюду лишь желтел горячий песок, да небо аж заходилось от синевы. Так бродить можно было годами. Впрочем, в пустыне времени не существовало. Но по-людски — годами. В мареве неожиданно мог появиться мираж. Тоже не гарантия спасения: не в каждом мираже находился портал. А, может, и в каждом. Только не всегда его отыщешь.
Вдруг вдали он заметил зеленое поле. Ага, вот началось. Подошел ближе. Перед ним ровными рядами стояли многочисленные деревца, подпертые деревянными палочками.
— А ты, чертяга, что ж не работаешь? — послышался окрик.
«Что-то они все чертей всуе поминают? Не к добру», — подумал он.
— Марш виноград собирать! — ему сунули в руки большую плетеную корзину и дали пинка. — Не прохлаждаться!
«Прохладишься тут, как же». — Он поплелся к деревьям, нагибавшимся к земле под тяжестью виноградных гроздьев. Вдали стоял грузовик. К нему подбегали черти и вываливали в кузов черные ягоды. «Не повезло», — подумалось больной несуществующей голове.
***
В дегустационном зале стало шумно: Серега снимал отпечатки пальцев, Оленька исследовала труп, Герман продолжал допрос свидетелей.