— сыщик вошел, увидел хулиганов. Они нецензурно выражались и распивали крепкие спиртные напитки. В ответ на замечание выхватили огнестрельное оружие и устроили бесплатный тир. Капитан Крюков вынужден был открыть огонь на поражение. Это и поразило всех троих.
С улицы стрельба была хорошо слышна, но отличить звук выстрелов ТТ от «Макарова» смог бы только опытный специалист. Так что с этой стороны у Крюкова также все было в порядке.
Табельный пистолет, из которого были убиты отморозки, Крюков сдал на экспертизу. На прощанье он, не удержавшись, бросил Кибальчичу:
— Как же ты их на свободу-то выпустил, юный следопыт?
Но тот только поморгал в ответ с дурацким видом. Да, вот уж действительно, стыд глаза не ест.
С начала Крюков отправился в отдел. О происшедшем следовало доложить прямому и непосредственному начальнику — полковнику Галкину. Конечно, старик снова примется пить кофе пополам с валерьянкой, но тут уж ничего не поделаешь. Переться добровольно на расправу к Альпенгольду Крюков не собирался. Только по приговору суда или под воздействием неодолимой силы.
Время было обеденное, коридоры управления были пусты, двери кабинетов распахнуты. В помещениях царили тишина и полумрак — Альпенгольд распорядился экономить электроэнергию. Только где-то вдали позвякивало ведро, когда его задевала шваброй уборщица. Неожиданно тишину прорезал дикий вопль на высокой ноте.
— Есть! Попалась! — обрадованно вскричал Крюков.
Но не тут-то было. Едва не сбив капитана с ног, мимо него прогалопировал Нечаев Тимур Тимурович. Лицо, плечи и прочие детали корпуса майора, кои принято увековечивать в виде бронзовых бюстов, были у него щедро посыпаны родам и новым порошком. Капкан сработал.
«Альпенгольд мне такого надругательства над любимым холуем не простит, — подумал Крюков. — Будет лучше, прямо сейчас начать подыскивать себе новое место работы. Как там называется частная лавочка Женьки Шабанова? «Щит и меч»? Очень хорошо, тем более, что у них там, кажется, три вакансии образовались».
Сыщик, стараясь не привлекать внимания, вышел из управления и поехал искать новую контору своего друга.
* * *
Опальный генерал Шабанов, коротавший рабочее время в довольно обшарпанном кабинете на пару с пузатой бутылкой зеленого стекла, встретил Крюкова как родного, даже лучше. Судя по всему, у Шабанова возникли трудности с привыканием к своему новому статусу, которые он и преодолевал с помощью французской микстуры из провинции Коньяк… Крюков в двух словах изложил суть дела.
— На работу? Ко мне? — обрадовался Шабанов. — Хоть сейчас! По капле сакэ, Крюкояма-сан?!..
На самом деле Крюков с Шабановым пили коньяк «Курвуазье» — неплохой, но за это название стыдно брать такие деньги. Пили долго, со средней крейсерской скоростью литр в час. И даже не заметили, как их непринужденное дружеское общение перевалило за третий литро час. Или часо-литр?
В общем-то, Крюков сам собирался поплакать Женьке в жилетку; пороптать на свою злую судьбину, но вышло наоборот. Тот не не дал ему и рта открыть, сетуя на интриги завистников и несправедливое устройство общества. Исчерпав собственные аргументы, Шабанов обратился к классике.
— Да, Крюк. Нет правды… где? Ах, да, в ногах… Но нет ее и выше! Выкинули, как паршивую собаку! И даже не за штат, не в резерв. На улицу! Знаешь, что это за помойка такая «Щит и меч»? Богадельня для таких, как я. Для тех, кто вполне еще может работать, но для новой элиты рылом не вышел. И за что выперли? Формально — за Чистильщика! Я, видите ли, не могу обезвредить преступника, действия которого вызывают сильный общественный резонанс накануне выборов. А я ведь его почти что вычислил. Брать собирался, а тут бац! И в народное хозяйство! И вот я здесь.
Тут в пьяную голову Крюкова пришла удивительно здравая мысль.
— А может, тебя потому и вышибли, что ты к Чистильщику близко подобрался?
Шабанов вдруг посмотрел на друга совершенно, казалось бы, трезвым взглядом. Хотя это было практически исключено!
— Ты знаешь, я и сам так думал, только признаваться себе не хотел. Только уж больно страшно получается. Что же, выходит, кто-то у нас на самом верху Чистильщика прикрывает? Но зачем? Гангстерские войны давно закончились, рынок поделен. Или опять передел собственности, как это у нас принято?
Крюков задумался. Мысли его с трудом находили дорогу в извилинах мозга, в ушах стоял шум, и комната качалась, как при шторме, но то, что он выдал вслух, на трезвую голову ему не приходило.
— Рынок-то поделен, но не всем нравится — как! — Заявил он тоном политэксперта. — Кому-то очень хочется его перекроить. Ты прав, это все та же гангстерская война, только тихая, партизанская. И Чистильщик в ней — главная ударная сила. А хозяин или заказчик, как хочешь называй, сидит в нашем министерстве. Так что ты вовремя свалил в эту тихую заводь.
Шабанов взял пустую тару и приложил ее горячему лбу. Легче от этого не стало, и он понял, что надо выпить. Он встал, опираясь на стол руками, пошатываясь, подошел к сейфу, достал очередную бутылку и налил себе и приятелю еще по одной.
— Как сказать, — невесело признался он. — Я пока толком не врубился, но, по-моему, тут тоже не все в порядке. Пятерых сотрудников в одну ночь завалили, как раз накануне моего прихода. Трое, говорят, те самые, что Тодорковского и его семью потрошили. Двоих других в машине взорвали. И знаешь где? По соседству с домом твоего друга Волкова. Как раз там, где его убили. И в ту самую ночь. Все пятеро из так называемого «Отдела безопасности». Меня, хоть я и директор фирмы, к этому отделу на пушечный выстрел не подпустили.
Крюков был разочарован: он-то рассчитывал поживиться информацией за счет Шабанова!
— А я думал, ты тут главный, — пошутил он, — на хлебное место меня поставишь.
Но Шабанов, пропустив его слова мимо ушей, продолжал бубнить свое:
— По идее здесь только наши отставники должны работать, ну и бывшие армейские офицеры. А в этом «Отделе безопасности» — ты бы их морды видел — одно урло. Чуть ли не рецидивисты. И, хоть я тут без году неделя, но у меня уже создалось впечатление, что вся остальная контора существует только для прикрытия этого отдела.
Они замолчали, потом добавили по чуть-чуть, а потом еще добавили. На этом запасы алкоголя закончилась, и вконец измученный коньяком Крюков засобирался.
— Мне п-п-пора. У меня за-за-завтра будет т-т-трудный день.
Шабанов, взяв приятеля под руку, пошел провожать его к машине. Мысль его продолжала развиваться, а может, и свиваться, в том же направлении.
— Слышь. Крюк, а может, они меня сюда поставили