Игра, похоже, пошла в одни ворота. Карты ложились на стол, я не успевал их рассматривать. Тут были уже знакомый мне «Дьявол», и неизвестный «Повешенный», и другие, такие же красочные, но потертые от времени по краям. Нетрудно было поверить, что им не одна сотня лет и они многое могли рассказать о человечестве.
— Что ж, — вздохнула Варя, — обратимся к твоему прошлому! Посмотрим, кого еще ты предал и что за эти серебреники поимел… — Не отрывая взгляда от расклада, подняла предупреждающе руку: — Помолчи, пожалуйста! Жена, надо понимать, от тебя ушла… Ребенок… девочка…
Я не стал ждать продолжения:
— Что значит «предал»? Ты выдаешь желаемое за действительное…
— Желаемое?.. — подняла Варя брови. — Какое мне дело до твоих заморочек! Я лишь повторяю то, что говорят карты…
— Ну, если уж они такие говорливые, — фыркнул я, — давай оставим мое темное прошлое в покое…
— Как скажешь, — легко согласилась она, — можем и оставить, только вряд ли оно оставит в покое тебя!
— Но это уже элементарно нечестно, ты пользуешься инсайдерской информацией…
Варя улыбнулась, но так, что лучше бы она этого не делала.
— Ты даже представить себе не можешь, насколько мы чужие люди! Но желание клиента для аналитика закон, я не имею права вторгаться в области, которых он не хочет касаться.
Вот и славненько! Откинувшись на спинку стула, я ослабил начавший душить узел галстука. Почему, спрашивается, я должен позволять всем подряд ковыряться в моем прошлом? И в первую очередь Варе!
Она тем временем сосредоточилась на разглядывании карт. Не отрываясь от своего занятия, поднесла к губам чашечку с начавшим остывать кофе.
— Итак, твое настоящее!
После этих ее слов в комнате воцарилась тишина. Интересно, думал я, что она скажет о том, что со мной происходит. Что вообще могут картинки рассказать ей обо мне? О том, как лихо меня колбасит? О ночах без сна и стакане водки под утро, чтобы хоть немного забыться? Вон как нахмурилась, хреново, видно, обстоят дела в Датском королевстве. Берется разгадывать чужую судьбу, а знает ли сама, что такое счастье? Хорошо, пусть я разгильдяй, что с меня взять, но она-то — доктор философии, психолог, ей по статусу это знать положено. Или жизнь ее так распланирована, что для таких глупостей нет времени? Для работы — есть, для общения с друзьями, для фитнеса, для секса… Чему это ты так удивился? Красивая, ухоженная женщина, опять же полезно для этого… — как она сказала? — для умственного здоровья! Или ты думаешь, расставшись с тобой, она, не позавтракав, побежала в монастырь? Востребованная во всех смыслах, с чего бы стала вдруг запирать себя в четырех стенах? Но случай, видно, достался ей не из простых, я крепкий орешек. Кропал в школе сочинения исключительно о лишних людях, не догадывался, что сам к ним принадлежу.
Варя продолжала молчать. Наконец подняла от расклада голову и произнесла едва ли не по слогам:
— Видишь эту карту? Она называется «Луна», а иногда «Сумерки». В сочетании с другими ее следует толковать, как блуждания души в потемках без понимания того, что происходит. Ты не в ладах с собой, тебе что-то мешает жить…
Я пожал плечами: тоже мне — откровение!.. Кто в наше время в ладах, кто собой доволен? Разве только народные избранники и клинические идиоты! Ну а жить я мешаю себе сам, столь ответственное дело другому не поручишь. Кимвал звучащий, писал про тех, у кого нет любви, апостол Павел, интересно, с каким инструментом сравнил бы святой отец меня, того, кто имел ее и по глупости потерял? С иерихонской трубой, что все вокруг, а главное себя разрушает? Смешной малый, научился жонглировать словами, но чего-то главного про жизнь так и не понял.
Варя смотрела на меня выжидающе:
— Хочешь что-то спросить? Таро располагает к диалогу, дает возможность заглянуть в глубины подсознания…
Я?.. Неужели, как сказал Бендер, я похож на человека, у которого могут быть родственники? Неужели я выгляжу столь глупым, что соглашусь на археологические в себе раскопки? Если уж на то пошло, в мое бессознательное без болотных сапог соваться не стоит, а лучше бы в противогазе и с фонарем.
— Ну, как хочешь! — истолковала как отказ молчание Варя. — В таком случае остается только узнать, что ждет тебя в будущем! Для этого, впрочем, ты ведь и выплыл из небытия…
Не добра ко мне была, не добра! Даже если бы это было правдой, могла бы промолчать, а это ложь. Зато с плаванием провидчески угадала. Плаваю, но не в небытии, а в фекалиях, причем норовлю все больше баттерфляем. Выскочишь так вот на поверхность, вдохнуть воздуха, и снова в глубину! И что радует, дерьма хватит не только на мой век, но и на грядущие поколения, человечество об этом позаботилось. Но спорить, а тем более оправдываться не стал, разом обрушилось безразличие. Показалось вдруг, что и жил блекло, и чувствовал глухо, словно через ватную подушку, а яркий, праздничный мир видел через мутное стекло.
Трудно сказать, как долго я практиковался в самоуничижении, только Варя за это время не произнесла ни слова. Отрезанные от остального мира границей света абажура, мы молчали, а если кто и говорил, то только наше прошлое. Не знаю, как ей, а мне оно нашептывало, что хорошо бы взять мокрую тряпку и стереть прошедшие годы. На книжной полке тикал будильник, звонка его я никогда не услышу.
Сказал, чтобы хоть что-то сказать:
— Читал где-то, занятие Таро — дело опасное…
Варя смотрела мимо меня куда-то туда, где за мокрым от дождя окном начиналось одиночество большого города.
— Так и есть, знание убивает! Особенно знание человеческой природы…
Вернулась взглядом к разложенным на белой скатерти картинкам.
— Очень необычный расклад, никогда такой не встречала…
Манией величия я не страдаю, но обратное было бы удивительным. Подняла на меня глаза. Я невольно вздрогнул. Появившееся в них выражение я видел у хирурга, объяснявшего мне, почему отказывается оперировать моего друга. Покойного.
— Никакой надежды?
— Сказать так было бы слишком просто! — попробовала улыбнуться Варя. — Боюсь, для истолкования расклада мне недостает квалификации…
С докторской диссертацией в кармане и двадцатью годами практики за спиной?.. В этом была вся Варенька! Та нежная, большеглазая девочка, которую я знал когда-то. Сжаться в комочек, спрятаться в раковину, только бы невзначай кого-нибудь не обидеть. Вранье это, что человек со временем меняется, стопроцентная лажа. Как же убог наш язык, как неразвита фантазия, если те же слова про квалификацию произнес и хирург!
— А ты не истолковывай, ты скажи, что