Но Чудовищу знать об этом необязательно.
Замут ухмыляется и грубовато укладывает свою ручищу мне на плечи, марширует вперед, утаскивая за собой к кроссоверу.
— Обсудишь это лично с Громом. Давай полезай в тачку!
Строго говорит и, открыв дверь авто, с размаха обжигает мне ладошкой задницу.
— Больно!
— Не обманывай, у тебя же стальной дух мятежницы.
Наемник запирает врата на территорию. Возвращается к машине, падает за руль. Молча и невозмутимо заводит мотор, топит педаль газа.
Я напрягаю горящие ягодицы и полностью застегиваю кофту до самого горла. Хотя погода сегодня ясная, даже через тонированные окна достаточно светло. Я застегиваю кофту до самого горла, чтобы скрыть синюшные метки, оставленные губами наемника на моей коже. С его страстью сложно контролировать силу, но он старается.
Я боюсь представить, что со мной будет, когда обман раскроется и Замут во мне разочаруется.
Мы выезжаем из коттеджного поселка к трассе, и желая разбавить немую тишину в салоне наемник включает магнитолу с отвратительными песенками. И это даже не шансон как по логике.
Рабочая неделя окончена, и мы вместе с мирными гражданами, которые собрались на дачи, чтобы прополоть грядки вынуждены стоять в пробке на выезде из города.
— Может, по обочине проедем?
— А ты подстрекательница. Жарко что-то, да?
Замут опускает окна и прибавляет громкость на магнитоле. Не знаю куда себя деть. Я краснею, потом бледнею от стыда и встречаюсь глазами с ошалевшим дедом из соседней полосы. Ор-р-рет. Оглушает басами черный новенький кроссовер всех путников. Гребанными матерными частушками известной группы.
— Выключи! Выключи!
— Не-а. — Он хлопает меня по рукам, не дает увернуть громкость. — Сейчас про Север куплет будет. Так что мотай на ус, чем пользоваться, чтобы не пропала.
— Зачем ты это делаешь?!
— К тебе вопрос тот же.
— Ты привлекаешь лишнее внимание, а бандиты должны оставаться в тени…
— У меня сегодня выходной.
— То есть по субботам ты не преступник? Скажи еще, что в августе у тебя отпуск. В Крым полетишь. Ракушки собирать!
Он издевается.
Я скрещиваю руки на груди и сползаю по сиденью от глаз деда. Наглый Замут все-таки следует моему совету и нарушая правила, обруливает пробку, сворачивает с трассы на грунтовую дорогу. Лишь теперь я возвращаюсь в нормальную позицию, с опаской выглядываю на хвойный лес.
Как считаете, много ли Громов вместе с Замутом прикопали тут неугодных?
Оранжево-коричневые стволы мелькают перед глазами, а в ноздри пробирается знакомый запах хвои. Я наслаждаюсь и глубоко дышу, выставив лицо в окошко, пока Замут не решает покурить. Испортив мне все блаженство своим вонючим дымом. Морщусь, но ничего не говорю, потому что это бесполезно.
Извилистая дорожка, к несчастью, так быстро заканчивается и взору предстает заросшее поле, усеянное маленькими желтыми цветочками. Дальше берег реки и камышовые кусты. Порадовалась бы непривычной природе, ведь где я жила раньше, такого не встретишь.
Порадовалась, если у того самого берега не было темного глянцевого внедорожника, что больше похож на гробину. И несколько больших автобусов тоже с тонированными стеклами. Наш кроссовер трясет по кочкам, но это не мешает движению.
Чем ближе подъезжаем, тем отчетливее я вижу в стороне скопление парней. Толпу. Около сотни не меньше. Ток крови замедляется и вопреки солнцу становится холодно до дрожи. Впиваюсь ногтями в подлокотники кресла.
Я вижу молодых парней. Высоченные спортсмены все как один коротко стриженые. Кто в футболках, кто без. Они общаются между собой, разминая свои шеи, накаченные плечи. Злобно озираются. Встреча с одним из них в подворотне точно добром не кончится.
— Замут, кто они?
— Считай новобранцами.
Хмыкает Чудовище и останавливает машину. Я готова продать душу дьяволу или еще кому-нибудь, лишь бы сейчас остаться в салоне.
— На выход.
— П-пожалуйста…
— Живо.
Трясущейся рукой я открываю дверцу и на негнущихся коленках вываливаюсь из кроссовера. Придерживаюсь за капот машины, тихонечко шагаю.
Оборачиваюсь и с противоположной стороны, в метрах пятидесяти от толпы, я вижу расстеленный на полянке плед. На нем женщину. Она тоже в спортивном костюме как у меня, только не синем, а зеленом. Незнакомка как ни в чем не бывало поправляет шляпу на голове и тянется рукой к термосу. Мне странно наблюдать ее спокойствие. Будто женщине все равно на происходящее.
— Надя?
Вздрагиваю, когда слышу ненавистный голос. Тут же перевожу внимание на звук.
Здоровенный Громов смотрит на меня насмешливо. Сегодня он не в рубашке и брюках, как обычно, а майке и штанах с тремя полосками. Невольно пялюсь на его татуированное тело, пусть и художественной росписью, но все равно уголовник! Такие люди другими быть не могут. Это против законов природы.
— Здравствуйте…
— Не прячься. Иди, — кивает в сторону женщины на пледе, — познакомься с Вероникой Сергеевной. Потрещите, пока мы тут делами занимаемся.
Ничего себе дела!
На автомате тоже киваю Громову и со стеклянными глазами шагаю, куда велели. Я шагаю, однако, не чувствую земли, ветра, жужжания пчел. Оглохла, почти ослепла. Словно мне это все снится.
— Привет, Надя.
Ох… Голос жены Громова отрезвляет в секунду. Низковатый хорошо поставленный тон. Таким обычно актрис в Голливуде озвучивают. Вероника Сергеевна почти моя ровесница, может лет на пять-семь старше. Она приветлива, ухожена и чем-то похожа на Джоли, только красивее. Намного. Вероника Сергеевна улыбается и жестом предлагает сесть рядом.
— Здравствуйте.
Это единственно слово, на которое я пока способна. Плюхаюсь на самый краешек так, что половина задницы на пледе, а вторая на земле. Наблюдаю как жена Громова все с той же милой улыбочкой разливает из термоса чай в розовые пластиковые кружки.
— Отравлен?
— Расслабься Надя, это всего лишь ромашка и мята. — Она демонстративно пробует чай первой. — Откуда ты? Чем занималась. Мне интересно знать все.
Вероника Сергеевна разговаривает со мной как с подружкой. Но меня не проведешь! Я сразу чувствую фальшь, ведь жену подослал Громов, чтобы рассекретить меня. Приходится рассказывать ей всю ту же басню про служанку, но на этот раз уверенней. Было достаточно времени для придумывания деталей вранья.
Я говорю, говорю, а Вероника покачивает головой и сканирует своими зелеными глазищами. Такими пронзительными, что мама не горюй. Но знаете, я тоже не промах. Сейчас передо мной не двухметровый Замут со звериной силой и хваткой, а женщина. Поэтому поддерживаю наш маленький театр двух актрисуль и позволяю себе похихикать. Словно я беззаботная гостья и бояться мне нечего.
Вероника наигранно хвалит меня за любовь к чистоте, а я отмахиваюсь от надоедливой мошки у лица. Через секунду мы обе пугаемся, когда слышим командирский бас Замута:
— До сих пор не могу привыкнуть к бойцу моего мужа. И как ты с ним общаешься? Он же дикий грубиян. — Охает Вероника.
Ага, на своего Громова посмотри. Тюрьма по нем плачет.
— Замут очень интеллигентный и обходительный мужчина. У нас дружеские отношения, но я уже купаюсь в комплиментах и букетах роз.
Не понимаю, зачем я это рассказываю. Наверное, во мне взыграла некая злость. Хотя не должна была бы…
Вероника парирует белыми лилиями с утра от Громова, вздыхает:
— А еще Замут боксер и самбист. Знала?
Глава 9
Зачем она мне это говорит? Напугать хочет?
Вероника обмахивает себя шляпкой как веером, но тоже жарится и не снимает кофты. Я-то засосы прячу, а она? Издевательства, наверное. От такого человека, как Громов всего можно ожидать.
— Нет, не знала. — Отхлебываю чай, разглядываю Веронику. — Для чего Замут расставил парней?
— О… Сейчас будет одна из моих любимых частей отбора. — женщина потирает ладошки с азартом и указывает на Чудовище. — Смотри!