то. Я безумно скучаю по этому маленькому человечку и жалею о своем решении оставить его с ней, но потом напоминаю себе, что для Амира так лучше. Я появляюсь дома только по вечерам, какой ему толк от такого папаши?
— Не надумал еще привезти Амира? Зарина по нему скучает, — добавляет Максуд, имея в виду свою жену, которая дружила с Луизой.
— Я бы хотел, но не могу, — пожимаю плечами. — Мама не хочет сюда переезжать, а с ней ему лучше, чем здесь с няней. Неизвестно еще, как она будет с ним обращаться, учитывая, что я весь день на работе.
— И то правда, — вздыхает Максуд. — В любом случае, тебе надо что— то придумать. Если ты будешь так часто брать отпуск, руководству это не понравится.
Я ничего не отвечаю на это. Кроме Максуда никто не знает, что не я реальный владелец компании. Да и он узнал далеко не сразу, только после того, как доказал на что способен. Компания занимается инвестициями, вот только клиентура у нас не простая. Ничего незаконного, конечно, но те, кто затеял все это, не хотят светиться, так что я успешно играю роль главного акционера. В мою работу редко вмешиваются, но слишком частые отлучки, тем более на родину, рассматриваются с подозрением, потому что все начиналось оттуда, но эти связи мы пресекли еще пару лет назад.
Я понимаю риски, но не могу иначе. Мне с трудом удалось смириться со смертью Луизы, с тем, что я снова одинок, а ведь именно стремясь заполнить свою жизнь чужим присутствием я принял когда— то решение жениться, хоть и не любил ее. Теперь я снова оказался в том же положении, но что ужаснее всего — так это разлука с сыном, которым я хоть и не занимался полноценно, но которого привык видеть каждый день и полюбил больше, чем считал себя способным любить кого— то, кроме матери.
Разлука давит на меня с каждым днем все больше. Хоть мама и не хочет сюда переезжать, я надеюсь уговорить ее хотя бы приезжать гостить на пару недель. Она даже няню может взять с собой, чтобы Амир не вынужден был привыкать здесь к новому человеку. Надо как— то решать эту ситуацию, потому что летать на родину каждые два— три месяца для меня не вариант.
* * *
— Самира, ты уже приняла решение? — спрашивает меня отец.
Это наша первая встреча с момента моего ухода из дома и я с жадностью рассматриваю его, отмечая, что седина еще больше украсила его темные волосы и бороду, а морщинки вокруг глаз стали глубже. В груди зреет привычная обида на его бесстрастность. Он не то, что не пытается меня обнять, даже разговаривает, как с одним из своих подчиненных. И на что я надеялась, соглашаясь на эту встречу?
— Я же говорила тебе, папа, — говорю мягче, чем собиралась. Нельзя давать слабину, иначе он насядет, почуяв мою слабость. — Я не хочу возвращаться домой. Я уже самостоятельная женщина и не нуждаюсь в том, чтобы меня брал на содержание отец.
— Не говори ерунду! — отмахивается он. — Пока ты не вышла замуж — ты на моей ответственности.
— Именно поэтому я и ушла из дома! Я не хочу замуж, и тем более за того, кого выбрал мне ты!
Голос невольно срывается на высокие ноты и я испуганно оглядываюсь, надеясь, что тетя нас не слышит. Пришлось пригласить папу к нам домой, потому что он настаивал на конфиденциальном разговоре, а ехать к нему я не хотела. Как только его машина припарковалась у наших ворот, я встретила его и завела внутрь, коротко познакомив с тетей. Та вежливо поздоровалась и ушла в спальню к Амиру, оставив нас наедине в гостиной.
— Я не буду тебя больше никому сватать, только вернись домой, — говорит он мне. — Это неприлично, дочка. Ты должна жить в моем доме, а не у чужих людей.
— Тетя Разия — приличная женщина и я никак не могу тебя опозорить, живя в ее доме, — не соглашаюсь я. — И, если хочешь знать, мне здесь намного лучше живется, чем когда— либо у нас дома. Моя дорогая мачеха очень постаралась, чтобы выжить меня, так что же вы теперь зовете обратно?
Отец устало вздыхает, как и каждый раз, когда речь заходит о его жене. Он женился на Азизе, когда мне было одиннадцать лет. Мама не смогла вынести того, что он взял вторую жену, и, всеми правдами и неправдами добилась развода для себя, хоть папа и пытался удержать ее. В наказание, он запретил ей видеть меня — своего единственного ребенка, и через несколько лет мама переехала во Францию, хотя мы тайно поддерживали связь по телефону. Азизу же я ненавидела всегда, на что она отвечала мне взаимностью. Эта стерва дождаться не могла, когда же я уйду из их дома, выйдя замуж, и, именно она подговорила папу выдать меня за того старика, когда я вернулась из Франции, куда сбежала к маме.
— Азиза ничего тебе не скажет, это мой дом, — отрезает папа на мой справедливый упрек. — Пойми, Мира, ты уже не ребенок. Перестань позорить меня, ради Бога! Я же публичный человек, если кто— нибудь узнает о том, что ты живешь с чужими людьми, то слухов не оберешься.
— Это все, что тебя волнует, не так ли? — глотая слезы, спрашиваю я. — Твоя репутация, твоя политическая карьера. Ты поэтому решил меня милосердно простить и принять обратно? Удалось, наконец, замять ситуацию с несостоявшимся браком?
— Ты же знаешь, что я люблю тебя, дочь, — смягчившись, говорит папа.
Знаю. Он любит меня даже больше сыновей, которых родила ему Азиза, потому что я ребенок от его любимой женщины, хоть потом он ее и предал. И раньше его обещания и ласковые слова всегда срабатывали, потому что я отчаянно нуждалась в его внимании. Но не в этот раз.
— Знаю, — шепчу, вытирая бегущие по щекам слезы. — Но себя ты любишь больше, так что едва ли тебя можно считать хорошим отцом.
— Неблагодарная, как ты смеешь?! — багровеет папа. — Что ты знаешь о любви, Самира? Ты просто безответственная эгоистичная девчонка, которая делает только то, что хочет, наплевав на других!
— Значит, я