улице в Брайтоне, поженились, когда ему было восемнадцать, а ей – семнадцать, как только им удалось уговорить своих родителей. Он служил в морском флоте и почти не бывал дома, и миссис Гудселл переживала, что дети его забывают.
– А что насчет опасности вторжения? Вас это тоже беспокоит?
– Не настолько, чтобы я не спала по ночам, – ответила миссис Гудселл, не спуская глаз с Джонни и Стенли. – Сирены во время налетов беспокоят – это да. Только я уложу Кэрол, как они начинают.
Старший из мальчиков, Джонни, устав от попыток преодолеть преграду, пришел послушать, о чем говорят взрослые.
– Но, мама, ты же сама говорила: береженого бог бережет.
– Да, говорила, – признала его мать. – И в самом деле, лучше поберечься и слышать сирены. – Она нежно потрепала его волосы. – Пожалуй, вам троим пора домой – чай пить.
– Спасибо, что поговорили со мной, – сказала Руби. – Статья будет, вероятно, в следующем выпуске журнала, если захотите найти.
– Захочу. Спасибо. Надеюсь, вы безопасно доберетесь до дома.
На вокзал они возвращались другим путем, потому что мистер Ренфру настоял на том, чтобы показать Руби Королевский павильон. В книге, которую выдал ей мистер Данливи, целая глава была посвящена этой необычной архитектуре и непростой истории увлечения принца-регента, но сухая проза не шла ни в какое сравнение с реальностью, которая предстала глазам Руби.
Павильон был… павильон был… как должна она была реагировать на такое сооружение? Луковицы его куполов, мавританские арки, изящные минареты – все это придавало павильону вид сказочного дворца из «Тысячи и одной ночи», и она никак не ожидала увидеть подобное сооружение в Англии[4].
– Я и представить себе не могла, – сказала она, пытаясь подобрать подходящие слова.
– Именно так и реагируют большинство людей, когда видят его. Мы, конечно, очень гордимся этим павильоном, он ведь и в самом деле необыкновенный.
Хотя роскошь и величие архитектуры никуда не делось, дворец имел затрапезный вид: краска в некоторых местах облупилась, большинство окон было забито досками, оставшиеся стекла обклеены полосками бумаги.
– Королевская семья все еще его навещает?
Этот вопрос вызвал громкий смех у Мэри, которая не произнесла ни слова с того момента, когда они покинули набережную.
– Они к нему и на милю близко не подходят. Только посмотрите, как он выглядит.
Услышав это, мистер Ренфру тяжело вздохнул.
– Мисс Бьюканен права. Королева Виктория продала его городу много десятилетий назад. Его не так давно начали было реставрировать, но теперь с этим придется подождать до конца войны.
Они попрощались, и Руби вздохнула с облегчением, когда Мэри очень вежливо поблагодарила мистера Ренфру за помощь. Она не возражала против молчания ее коллег, но предпочитала, чтобы они не оскорбляли людей, которым собираются задавать вопросы. Неужели они не знают, что даже муху, прежде чем поймать, нужно заманить?
Как только их поезд тронулся, Руби вытащила блокнот, собираясь сделать побольше записей, пока все это свежо в памяти. К тому же это поспособствовало бы тому, чтобы путешествие прошло быстрее.
– Вы там хорошо поработали, – сказала Мэри в тишине. – С человеком из ОМО и миссис Гудселл. Знаете, вы умеете найти подход к людям. Большинство людей просто трещат о себе.
– Какой в этом смысл? Никогда ведь ничего не узнаешь, если сама не закрываешь рта.
– Согласна. Но вы, казалось, были искренне заинтересованы в ее ответах.
– Конечно, была. И потом, люди обычно чувствуют, если ты задаешь вопросы просто для того, чтобы их размягчить. Ты должна интересоваться их ответами. Должна слушать.
Мэри согласно кивнула.
– У некоторых уходят годы, чтобы додуматься до этого. Даже Кач, когда был помоложе…
– Вы его давно знаете?
– Да, тыщу лет. В Лондоне нет ни одного редактора лучше него. Да и изысканнее.
На губах Мэри играла улыбка, она повернула голову к окну.
Хотя Руби и разбирало любопытство, она была уверена: ее спутница не желает слышать никаких вопросов об ее отношениях с Качем, и поэтому она задала другой вопрос:
– Вам удалось сделать снимки, какие вы хотели?
– Думаю, да. – Она вытащила пачку сигарет из нагрудного кармана, вытряхнула одну в руку, закурила, выпустила тоненькую струйку дыма в направлении полуоткрытого окна. – Я бы вам предложила, но видела: вы не курите.
– Не курю, но вам тем не менее спасибо.
Монахини нещадно пороли любую девчонку, от которой по возвращении в монастырь несло табаком. А потом, когда она уже работала, казалось глупым тратить деньги на такую дорогую привычку, от которой к тому же развивается кашель и дурно пахнет изо рта.
– Я вот подумала… хотела спросить, вы давно работаете фотографом?
Она затаила дыхание, надеясь, что Мэри не решит закрыть глаза и притвориться спящей, а то и того хуже – уставится на нее, как на беднягу мистера Ренфру.
– Пятнадцать лет? Да, приблизительно так. Я начинала в качестве корреспондента, как вы, только у меня не слишком хорошо получалось. – Она замолчала, чтобы снять пепел с верхней губы. – У меня гораздо лучше выходило управляться с камерой. Некоторое время я работала в женском журнале. Я его возненавидела. Потом в ежедневной газете – и ее тоже возненавидела. Мужчины там были гнусные. Не то чтобы мужчины в «ПУ» не могут быть идиотами, но Кач их быстро выстраивает. Там не нужно беспокоиться, что тебя ущипнут за задницу или начнут тискать в углу проявочной.
Руби кивнула, думая про себя, что мужчину, который попытался бы потискать Мэри, можно было признавать сумасшедшим.
– В Нью-Йорке было немного похоже. Не щипали за задницу, слава богу, но некоторые мужчины были отвратительны. У них такие шутки… и они еще честно ждали, что я буду смеяться с ними.
– И вы смеялись?
– Нет, я всегда находила предлог, чтобы уйти.
Некоторое время они молчали, а потом Руби отважилась задать еще один вопрос. По крайней мере, это был хороший опыт интервью с неразговорчивым объектом.
– Вы, кажется, из Шотландии, – сказала она, молясь про себя, чтобы ее догадка об акценте Мэри оказалась правильной.
– Да, из Шотландии. Из Думбартона, это возле Глазго, – ответила Мэри, усиливая свой акцент, а, закончив говорить, подмигнула Руби. – Там было так красиво, но я не могла дождаться, когда уеду. Как только окончила школу, я тут же уехала в Глазго. Поступила на курсы машинисток – конечно, возненавидела эту работу, потом приехала в Лондон искать удачу.
– Вы скучаете по Шотландии?
– Не то чтобы скучаю. Я не большой любитель природы. Я, наверно, сердцем городская девчонка. Теперь мой дом – Лондон.
Мэри смотрела в окно, но теперь повернулась и взглянула Руби в глаза.
– Я хотела вас предупредить. Питер и Франк – порядочные ребята, но постарайтесь не наступить им на пальцы. Как и все мужчины, они