делать ничего из того, чем уже давно занимался я. Однако в его защиту скажу, что терпеть меня после того, что случилось с Леей, было нелегко, и он был единственным, кто безоговорочно поддерживал меня, даже когда мои родители устроили мне самую большую взбучку в моей жизни в тревожном возрасте тридцати лет.
С отцом было легче, а вот с матерью… ну, я не был уверен, что она все еще не затаила обиду. Она месяцами бормотала, что «не может в это поверить», плакала, понимая, что после смерти Дугласа и Роуз наша семья стала еще более разбитой, потому что больше не будет воскресных семейных обедов и тому подобного. По иронии судьбы именно эта ситуация послужила толчком к тому, что через несколько месяцев мои родители собрали чемоданы и отправились в свое первое путешествие. Это была самая короткая, почти экспериментальная поездка. Затем последовало много других, все более длительных.
Они стали профи в вопросе путешествий.
– Налейте нам еще, – сказал я официанту, поднимая свой бокал.
– Может, разделим один? – Джастин посмотрел на меня, и я думаю, выражения моего лица было достаточно, чтобы он покорно вздохнул.
– Ты знаешь, где сейчас родители? – спросил я.
– Кажется, в Панаме. Они тебе не звонили?
– Нет. – Я сделал длинный глоток.
– Мама жалуется, что, когда она звонит, у тебя всегда выключен телефон. Неужели так трудно держать его заряженным?
– В моем понимании то, что ты переходишь в режим старшего брата, означает, что ты еще недостаточно выпил. И, к твоему сведению, телефон у меня уже несколько дней включен, – добавил я, доставая мобильный телефон из кармана брюк. – Видишь? Магия!
– Вот это достижение для тебя. И по какому же поводу?
– Хочу оставаться на связи, – пожал я плечами.
Я не стал уточнять, что с того дня, когда я написал свой номер на салфетке в кафе, я стал одним из тех людей, которые никогда не расстаются со своим телефоном. Для чего? Ни для чего, потому что она так и не позвонила. Не ответила она и на письмо с новым контрактом.
– Ты говоришь как пятнадцатилетний мальчик, который только что познакомился с девушкой, – сказал Джастин серьезным голосом, который совсем не шел ему, когда дело доходило до шуток. Я не мог не рассмеяться, потому что это было правдой, даже если я никогда не собирался признавать это вслух. – Она тебе не перезвонила?
– Нет. Никто не хочет мне звонить, видите ли.
– Это потому, что ты невыносим.
Я ударил его по плечу – и он издал смешной стон, который заставил нас рассмеяться. На самом деле мы смеялись весь вечер, и каждый раз, когда Джастин думал об уходе, я убеждал его остаться еще немного и повторить заказ. Не хотелось оставаться одному. Не хотелось идти домой, потому что там я думал, вспоминал и немного умирал в тишине.
Я глубоко вздохнул, и он слегка пихнул меня.
– Взбодрись, – сказал он. – Мы должны праздновать то, что она согласилась подписать контракт. – У Джастина сверкали глаза и было глупое выражение лица, которое указывало на то, что я позволил ему выпить слишком много.
– Да, это уже что-то, полагаю.
– Она не будет ненавидеть тебя вечно, Аксель.
Ага, легко было так говорить, не зная Лею. Проблема была в том, что никто не знал ее лучше меня: ее привычку открываться и отдавать все или, наоборот, закрываться и смотреть на тебя с холодностью, от которой волосы вставали дыбом. Потому что с Леей никогда не было ничего полусерьезного; она была эмоциональной, импульсивной, одной из тех людей, которые, когда чего-то очень хотят, идут к этому и борются до последнего. Такая особенная. Такая не похожая на меня…
– Подожди, я сейчас вернусь.
Я встал и пересек помещение, направившись к туалету. В центральном зале было полно людей, которые общались и танцевали под разноцветными гирляндами. На фоне играла спокойная музыка, как и в большинстве мест вдоль пляжного берега.
Когда я вернулся, Джастина уже не было.
Я закатил глаза, взял мохито, все еще стоявший на барной стойке, и пошел бродить по окрестностям, пытаясь найти его. Я поприветствовал нескольких знакомых и развеял сомнения двух туристок, чьи намерения, похоже, не ограничивались тем, чтобы узнать немного больше о Байрон-Бей, потому что мне пришлось взять одну из них за руку, чтобы остановить ее от нападения на несчастные пуговицы моей рубашки, которая и так была уже наполовину расстегнута.
Я отошел от них, как только увидел на террасе брата. Подойдя к нему, я увидел, что он немного пошатывается.
Он разговаривал с юношей.
– А какой в них шоколад? – спрашивал у того Джастин.
Я был в шоке, когда понял, что парень пытается продать ему кексы с марихуаной.
Мне пришлось использовать все свое самообладание, чтобы не разразиться смехом.
Я обнял брата за шею:
– Джастин, это не то, что ты думаешь…
– У меня кафе. Мы делаем выпечку.
Парень слегка нахмурился:
– Если ты хочешь шоколад вместо травы, у меня есть друг, который…
Я прервал его, пытаясь разрулить ситуацию.
– Он ничего не хочет. Просто перебрал.
– Конечно хочу! – воскликнул Джастин. – Дай мне одну штучку.
– Джастин, не советую тебе делать это.
Я колебался, пока он платил за кекс, а уже через секунду сунул его в рот и жевал, не потрудившись сомкнуть губы. Парнишка испарился в поисках новых клиентов, а я лишь сдержал улыбку и сделал глоток мохито, прислонившись спиной к одной из колонн террасы.
– Это великолепно, – пробормотал Джастин.
– Что за молодость у тебя была?
– Что ты имеешь в виду? – Он посмотрел на меня.
– Я о том, какого хрена ты вообще делал в молодости, раз никогда не пробовал эти кексы?
Не секрет, что в Байрон-Бей употребление марихуаны во всех ее видах и формах было довольно широко распространено. Иногда у меня возникало ощущение, что мой брат живет на другой, мать ее, планете или что-то в этом роде. Я похлопал его по спине, когда он поперхнулся.
– Да все как обычно. Тусил с Эмили.
Я позавидовал ему на мгновение. Если бы мы с Леей встретились, когда нам обоим было по шестнадцать, я бы, наверное, тоже не слишком интересовался тем, чтобы пробовать всякое дерьмо или засиживаться допоздна в барах. Потому что, конечно, был бы слишком занят, любуясь ею и трахая ее ночами напролет.
Ох, черт. Сглотнул и вздохнул.
– Через несколько минут ты начнешь чувствовать себя странно, – объяснил я. – Поэтому, ради твоего блага и ради сохранности твоих яиц, я позвоню твоей жене и скажу ей, что ты плохо себя чувствуешь и сегодня ночуешь у меня.
Он проигнорировал меня и начал танцевать под песню, подняв руки вверх. Группа девушек последовала его примеру, они смеялись и танцевали вокруг него, как будто это было невероятно весело – наблюдать, как парень, вероятно, один из тех, что гладят брюки, выставляет себя на посмешище.
Я на секунду выпустил его из виду, чтобы позвонить Эмили, которая тут же пожелала узнать, в какие такие неприятности попал ее муж.
В итоге я сказал ей правду.
– Ну, ему не помешало бы немного развлечься, – ответила она.
– Тебе когда-нибудь говорили, что ты потрясающая?
– Не подлизывайся ко мне, Аксель, я хорошо тебя знаю.
– С тобой мне не нужно притворяться.
В конце концов мы решили, что будет лучше, если близнецы не увидят его таким, поэтому, вернувшись в зал, я разыскал его и ухитрился утащить из компании. Джастин протестовал, но в итоге сдался, когда я подтолкнул его к выходу. Мы шли обратно к моему дому по неасфальтированной дорожке. Джастин шатался, громко говорил первое, что приходило ему в голову, и опирался на мое плечо всякий раз, когда чувствовал одышку. Когда мы переступили порог и он мертвым грузом рухнул на диван, я понял, что давно так хорошо не проводил время, – кто бы мог подумать годы назад, что мой брат окажется таким потрясным компаньоном для вечеринки? Я вышел на террасу, лег на деревянный